– Вернулся посланный от лезгин.
– Какой ответ принес он?
– Нынче же ночью лезгины перевалят к нам через горы.
– А правду ли они говорят? Не обманут? – недоверчиво спросил Нугзар. Но тотчас же спохватился. – Теперь я знаю, как с ними поступить! – мрачно процедил он сквозь зубы.
И с этого мгновенья переменился Нугзар: голос его, прежде вкрадчивый и неуверенный, снова зазвучал властно и строго.
– Едем, – и завтра померкнет солнце мохевцев! – С этими словами выпрямился он в седле и стегнул коня нагайкой. Конь заиграл, загарцевал под ним. И вскоре обычным своим повелительным голосом Нугзар отдавал приказания в лагере Окроканы.
19
Передвижения Нугзара Эристави были известны мохевцам. Разведчики, отважно проникавшие во вражеские войска, следили за их расположением; да и осетины не умели держать язык за зубами и за моток шерсти охотно продавали любую тайну.
И вот однажды тихим вечером, на закате, Гоча собрал своих людей и, благословив их, сказал:
– Люди общин! Мтиульцы отложились от Нугзара Эристави, но войны нам не избежать. К Нугзару примкнули лезгины. Не хочу скрывать от вас, что борьба предстоит жестокая. Многим матерям суждено облечься в одежду скорби, многие из наших сынов не вернутся домой, потому что Нугзар жесток и кровожаден. Трудное дело предстоит нам, но чем труднее победа, тем драгоценней она! Пускай на каждого из нас придется десять врагов, – победа все же будет за нами, потому что мы правы перед богом и людьми. К нам врываются они в дом, нам несут разорение, наших женщин грозятся обесчестить, и клянусь вам: великое блаженство – принять смерть в борьбе против подобного зла!.. Кто из вас удачлив, у кого бьется в груди мужественное сердце, у кого неукротимая сила в руках? Все за одного, и один за всех! Позор тому, кто трусливо побежит от врага, подступившего к порогу дома, тому, кто побоится смерти!.. Проклятие изменнику!
– Аминь! – загудела толпа, и горы повторили клятву. Народ глухо шумел. Слезы затуманили глаза Гоча.
– Хорошо вам, молоды вы, сила и ловкость в ваших руках. Будете биться с врагом! Слава защитникам правого дела!
Все собрались в круг под стенами храма, где на кострах в медных чанах варилась убоина, чтобы пожелать друг другу счастья за общей трапезой и проститься. Кто знает, чье солнце померкнет завтра, чьи очи закроются, чья мать будет лить горючие слезы?
20
Сумерки спускались; медленно угасал день. Последние лучи солнца печально прощались с горными вершинами. Туман выползал из земли и стлался мглою по зелени луга. В деревне Сиони ударил колокол, давая знак ночной страже встать на дозор. В сыром и влажно-отяжелевшем воздухе колокольный звон разносился как-то особенно скорбно. Мохевская охрана была сегодня тревожна, печать заботы лежала у всех на лицах. Обостренный слух ловил каждый шорох. Этой ночью ждали нападения нугзаровых орд, и все настороженно готовились к отпору.
Кто-то тихо приоткрыл дверь в комнату Гоча и замер на пороге. Старик с обнаженной головой стоял перед маленьким распятием и жарко молился. Его обычно гладкие волосы буйно вздымались на высоко закинутой голове. На шее, под сморщенной старческой кожей, напряженно вздувались вены. Всеми помыслами своими он погружен был в молитву.
Вошедший не посмел нарушить священную тишину. Он сам опустился на колени и вдруг расслышал свое имя в молитвенном шепоте старика. «Боже, дай с честью прожить моему Ониое!» Онисе вздрогнул. Старик обернулся, подошел к нему и, положив руки ему на голову, взволнованно повторил:
– Боже, дай с честью прожить моему сыну!.. Отврати от него позор… Отними у него жизнь раньше, чем с головы его сорвут шапку – достоинство мужчины!
Две слезы скатились с исхудалых щек старика. Он торопливо вытер их и опасливо огляделся, словно боясь, не заметил ли кто-нибудь его слабости. Не выдержал Онисе, слезы навернулись на глаза. Понял он, как сильно любит его отец; что станется с ним, если сыну будет грозить опасность? А между тем опасность стоит у него за спиной! Завтра, в лучах восходящего солнца, сверкнет острие клинка и со свистом вонзится… в кого? На чьем лице застынет последняя улыбка?
– Отчего ты плачешь, отец?
– Кто знает, сын мой, что ожидает тебя завтра! – прошептал старик.
– Что может меня ожидать? Прогоним врага и заживем мирно!
– Да будет так, – сказал старик, обнимая сына. – Иди, Онисе, пора, да хранит тебя бог! Знай, если ждет тебя смерть, на то воля господня. Сумей умереть с честью, с отвагой, так, чтобы Хеви не стыдно было хоронить тебя.
– Сам увидишь, отец!
– Помни, что защищаешь землю, где родились и жили твои предки, где покоятся их кости, и не уступай в храбрости им!.. И они немало сил положили на защиту отчизны своей, священной их кровью до самой сердцевины пропитана земля. Теперь – ваш черед… Ну, довольно, иди!.. – голос старика оборвался.
Онисе повернулся и быстро вышел. Отец проводил его глазами. Потом провел рукой по лбу.
– Пора к своим, к дружине!
21
Онисе спешил в Наровани, где ему приказано было охранять дорогу, следить за врагом, чтобы вовремя сообщить о его приближении.
Он шел крадущимся шагом и вдруг далеко позади себя услышал шорох и хруст камней. Как тигр, отскочил он бесшумно в сторону и, спрятавшись за скалой, стал поджидать идущих.
Вскоре на тропинке показались двое – мужчина и женщина. Впереди семенил навьюченный ослик. Должно быть, пастухи, везущие сыр для ополченцев.
Убедившись, что это свои, Онисе хотел выйти из засады, как вдруг услышал свое имя. Он затаил дыхание.
Путники говорили громко. Голоса их звучали сердито.
Поравнявшись с Онисе, они присели на камень отдохнуть.
– Послушай, – говорил мужчина, – клянусь, не могу дольше терпеть!.. Истаял я совсем, а сердце твое все не смягчается.
– Что же мне делать, если не люблю тебя?
– Долго терпел я, и вот… море бы высохло от жара души моей… Лучше б умер я, дорогу тебе расчистил…
– Почему не оставишь меня в покое? Чего тебе надо от меня? Не могу я полюбить тебя.
– Как мне оставить тебя, ты ведь жена моя! И шапка на мне, и у меня честь мужская…
– Так что же мне делать с тобой?
– Что? Женой моей быть!
– Будет тебе, парень, побойся бога! Сказала, что не люблю, тебя, и все!
Мужчина умолк и поник головой. Но вскоре заговорил опять, и в голосе его зазвучала угроза.
– Смотри, жена!.. Ты хоть себя пожалей, если я не дорог тебе!..
– Себя жалеть? Зачем? Убьешь меня – успокоится мое сердце…
– Значит, не бывать этому? Никогда не полюбишь меня?
– Нет!
Мужчина схватился за рукоятку кинжала.
– Значит, ты хочешь быть с ним?… И ты думаешь, что я уступлю, отдам тебя ему? Богом клянусь, убью и тебя, и его, и сам вместе с вами умру, но радости с тобой не дам никому!
– Вот я, убей меня!.. Зачем другим грозить? Он-то чем виноват?
Мужчина вскочил.
– Значит, умереть хочешь?… Хорошо, я тебя убью, но прежде принесу тебе отрубленную голову Онисе…
С этими словами метнулся он в сторону от тропинки и, не разбирая пути, кинулся вниз, к лагерю мохевцев. Женщина закричала, побежала вслед за мужчиной и стала звать его с тоскующей мольбой в голосе:
– Гугуа, Гугуа!.. Не губи меня, не делай этого!.. Горе, горе мне! О-ох!
С воплем подбежала женщина к отвесному краю утеса, но не успела она броситься вниз: кто-то схватил ее за плечи и обнял.
Женщина обернулась и, слабо вскрикнув: «Онисе!», упала на грудь любимому.