Посетив все военные лазареты Берлина, Пирогов выехал оттуда 22 сентября на театр военных действий. Пятинедельная поездка Пирогова по Германии, Эльзасу и Лотарингии носила в известном отношении характер триумфального шествия. И в официальных сферах, и в медицинских ветеран русской хирургии встретил повсюду самый почетный и радушный прием. Почти все германские профессора, не говорю уже о хирургах, но и терапевты, знали Пирогова лично. Пирогов осмотрел до 70 военных лазаретов, содержавших несколько тысяч раненых. В Горзе (близ осажденного Меца) Пирогов встретился с проф. Лангенбеком, который держался одинакового с ним мнения о важности сортировки раненых при скоплении последних. В Страсбурге хирург Гергот, эльзасец, водя Пирогова по лазарету и указывая на пробитые бомбами крышу, потолок и пол перевязочной залы, уверял, что варварство осаждавших не останавливалось перед красным крестом флага, выставленного на лазарете. “Но я заметил ему на это, – пишет Пирогов, – что французские бомбы в Севастополе также не разбирали флагов на перевязочных пунктах; сопровождавшая нас молодежь улыбнулась на это, а Гергот, несколько смутившись, заметил: “C'est une autre chose” – почему? Не знаю”.

При своем посещении военно-санитарных учреждений в франко-прусскую войну Пирогов мог испытывать чувство удовлетворенного самолюбия как военно-полевой хирург и администратор. Его гипсовая повязка была в большом употреблении, особенно среди немецких врачей. Он увидел, что резекции, впервые произведенные enmasse им в Крымскую войну, вытесняют ампутации. “С чувством эгоистического удовольствия” наблюдал Пирогов благие результаты принятой немцами системы рассеяния больных, системы, впервые предложенной Пироговым в 1863 году, о чем мы говорили в своем месте. Пирогов еще в начале 50-х объявил себя непримиримым врагом громадных и подобных дворцам госпитальных зданий и высказался в пользу госпитальных палаток, бараков, лачуг, крестьянских изб и других незатейливых помещений. “Роскошная обстановка госпиталей, – говорит он, – давно уже перестала обольщать меня”. Таким образом, палаточные и барачные лазареты, встреченные Пироговым в франко-прусскую войну, вполне совпадали с давно уже высказанными им взглядами на постановку госпитального дела.

Относительно вопроса, что можно было бы позаимствовать, чему могла бы научиться из франко-прусской войны наша администрация и наша частная помощь, Пирогов указывает на госпитальную и транспортную деятельность, в особенности на порядок в циркуляции санитарных поездов и вообще в эвакуации раненых и больных. Некоторые стороны санитарного строя не были свободны от недостатков. Так, уборка раненых с поля сражения не была организована, как следовало бы. Отмечая это, Пирогов доказывает всю необходимость мер для скорейшего удаления раненых из сферы убийственного огня и с поля сражения. “Правительства, вооружившие свои армии новыми способами разрушения, теперь нравственно обязаны пред беззащитными ранеными охранять их от новых ран и убийства”. Главною мерой для этого служит своевременная организация санитарных команд. Далее Пирогов требует реформы отношений полевой медицины с военным начальством в смысле большей самостоятельности первой. “Во всякой действующей армии, – читаем мы в “Началах военно-полевой хирургии”, – собираются военные советы, но ни в одной не существует врачебно-административных советов; врачи различных команд и госпиталей не созываются для совещаний или, если это иногда и делается, то заключения их не имеют никакой законной силы”. Профессора, обыкновенно приглашаемые в действующую армию, входя также в состав этих советов, могли бы быть очень полезны. “Военно-медицинская администрация, руководимая представителями науки, получила бы более самостоятельности, и голос бы ее слышался яснее в высших военных сферах”.

Исполнив возложенное на него поручение, великий хирург снова уединился в свою деревню.

“Отчет о посещении военно-санитарных учреждений в Германии, Лотарингии и Эльзасе в 1870 году”, представленный Пироговым Обществу Красного Креста, был издан названным обществом в 1871 году. “Отчет” в том же 1871 году появился и на немецком языке в Лейпциге.

По прошествии семи лет о Пирогове опять вспомнили. Россия снова вела восточную войну, на этот раз наступательную. Общество Красного Креста возложило на знаменитого хирурга поручение осмотреть все санитарные учреждения на театре войны и в тылу действующей армии, а также средства транспортировки больных и раненых по грунтовым и железным дорогам.

При осмотре лазаретов, бараков, помещений для больных в частных домах и в лагерных палатках и шатрах Пирогов обращал внимание на местность, расположение, устройство и удобства помещений, на количество и качество воздуха, на пищу и правильность продовольствия раненых и больных. Уход за ранеными и больными, сортировка их по родам болезни, методы лечения, деятельность медицинского персонала и сестер милосердия – со всем этим Пирогов знакомился во всех подробностях и потом указывал, кому следует, все недостатки и предлагал практические меры к немедленному исправлению их. Нечего и говорить, что во всех посещенных Пироговым госпиталях врачи консультировались у него, желая получить от него советы и указания.

Транспорт и эвакуация, бывшие больным местом кампании, сосредоточили на себе особенное внимание Пирогова. Пирогов осматривал пункты для перевязок и питания транспортируемых и указывал на недостатки их организации. При осмотре санитарных поездов он в деталях знакомился с устройством вагонов, системой коек, организацией персонала поездов, влиянием транспортов на раненых при различных условиях.

При осмотре складов Общества Красного Креста Пирогов наводил справки о количестве имеющихся запасов наиболее необходимых средств помощи, перевязочных средств, белья, медикаментов, вина, теплой одежды и прочего, а также о быстроте и своевременности снабжения этими предметами по требованиям как лазаретов Красного Креста, так и военно-временных госпиталей.

Такая многосторонняя деятельность Пирогова в Румынии и Болгарии продолжалась с сентября 1877 года по март 1878 года. Знаменитый хирург совершенно забыл о своем преклонном возрасте, хотя зачастую попадал в такую обстановку, которая живо напоминала ему “дела давно минувших дней” Крымской кампании.

Громадный собранный им материал со своими выводами и заключениями Пирогов изложил в известном сочинении “Военно-врачебное дело и частная помощь на театре войны в Болгарии и в тылу действующей армии в 1877–1878 гг.”, изданном Обществом Красного Креста в 1879 году.

“Основы моей полевой хирургической деятельности, – читаем мы в этом труде, – я сообщил только спустя 10 лет после достопамятной Крымской кампании. С тех пор шесть войн нарушали мир различных государств в Европе и Америке. Следя за ходом событий, я всякий раз мысленно убеждался в истине тех начал, которые исповедую, и в предпоследней из этих шести войн, во франко-германской 70–71 годов, я при посещении моем госпиталей в Германии и на театре войны, в Эльзасе и Лотарингии, наглядно убедился в том же самом. Наконец в минувшую нашу восточную войну 77–78 годов более, чем все другие, сходную с Крымскою 1854 года, я имел случай еще более глубоко увериться в прочности основных начал моей полевой хирургии”.

Мы познакомим читателей с этими основными принципами. Прежде всего взгляд Пирогова на саму войну выражается в том, что “война – это травматическая эпидемия” (то есть эпидемия ранений). Пирогов доказывает, что война имеет все свойства эпидемии. В повальных болезнях замечается независимость от наших действий, нашей воли, периодичность их появления.

“Но и в войнах зависимость от нас более кажущаяся, чем постоянная… Сама же причина войн, по-видимому, зависящая от воли и произвола правительств, кроется гораздо глубже. Разные миссии наций, стремление их на восток или на запад, переселения народов, соединенные с войнами, по временам появляющиеся завоеватели – что это все такое, как не нечто непроизвольное, глубоко затаенное в самой природе человеческих обществ! И войны, и каждая война имеют так же, как и эпидемии, свои фазы и свои периоды”.