– Когда как… Когда шестьсот, когда восемьсот, а бывало - и всю тысячу… А ведь мне надо было еще Сереге и Рустику платить…

– И сколько всего денег вы передали за время аренды мастерской?

– Тысяч десять-пятнадцать, а может, и больше, - ответил Генка.

«Вот сволочь!» - ругнулся про себя Нариман Рауфович, а вслух спросил:

– Можно мне задать один вопрос? - И, получив согласие следователя, повернулся к Генке: - Вы передавали мне деньги хоть раз из рук в руки?

– Нет. Я подсовывал их под входную дверь, Как вначале договорились…

– Таким образом, он может сказать, что подсунул под дверь миллион… А я заявляю, что получал только пятьдесят рублей в месяц за аренду. Прошу занести это в протокол!…

– Не беспокойтесь, - успокоил его Азамат. - Каждое слово записывается… Знали ли вы, чем занимается мастер в ваших гаражах?

– Только в общих чертах… В гараже, полагаю, стояли автомобили. Что еще может быть? У меня еще один вопрос, можно? Подходил ли я хоть раз во время вашей работы к гаражам?

– Нет.

– И еще… В какое время обычно вы ремонтировали там свои машины?

– Ночью.

– А я, кстати, ночью всегда сплю, и в другом месте. У сестры. Что могут подтвердить и она, и соседи» Прошу и это занести в протокол…

Уходя в камеру, Нариман Рауфович сказал:

– Я в который раз настаиваю, чтобы мне устроили очную ставку с преступником, который прятался в моем доме. Вы что? Не можете его поймать?

– Не торопитесь, - пообещал Азамат. - Всему свое время…

XI

Старший лейтенант Хамдамов в присутствии прокурора докладывал генералу:

– Автомобиль марки «Москвич-403» без номерных знаков принадлежал пенсионеру Савельеву А. М. и был куплен по доверенности Мирсагатовым девять месяцев назад. Савельев узнал по фотографии Мирсагатова и показал, что тот, заплатив деньги, сказал, что все расходы и хлопоты по оформлению он берет на себя… По словам Савельева, у машины имелись следующие дефекты: аккумулятор был от грузовой машины ГАЗ-51 и пробивал на корпус. Кроме того, подтекал бензобак. Так что существовала опасность внезапного пожара. Для страховки Савельев использовал резиновый коврик и прокладку, о чем предупредил покупателя. На месте аварии и взрыва ни остатков коврика, ни прокладки обнаружить не удалось. Болты на правом переднем колесе оказались подпиленными, из-за чего на ходу отлетело колесо и машина ударилась о дерево. Почти одновременно с ударом произошел взрыв… На очной ставке Мирсагатов не отрицал, что купил автомобиль у Савельева, но заявил, что после покупки поместил автомобиль в гараж своего родственника и не успел как положено оформить документы из-за нехватки времени. Обыск в доме сестры и по известному тупику ничего не дал…

– Если через неделю виновность Мирсагатова не будет доказана, - сказал прокурор, - его надо отпустить. Я отклонил уже седьмой протест, а извинения, между прочим, придется приносить мне…

Азамат, выдержав паузу, продолжил:

– На имя Мирсагатова три дня назад пришло письмо из Нью-Йорка от некоего Краснянского…

– Кого, кого? - переспросил генерал.

– Игоря Краснянского…

– Вот это уже интересно. Ну-ка, ну-ка, покажите мне письмо.

Генерал взял письмо и внимательно прочитал.

– Вот, кажется, и ответ на ваш ребус… - задумчиво произнес он и, заметив вопросительный взгляд Аза-мата, добавил: - Это я так, для себя… А письмо-то с секретом.

– Вам известна такая фамилия: Краснянский? - спросил Азамат.

Нариман Рауфович задумался

– Припоминаю… Но очень смутно. А в чем дело?

– Он прислал вам письмо. Предвижу ваши возражения: вот постановление прокурора о наложении ареста на вашу почтово-телеграфную корреспонденцию…

Нариман Рауфович внимательно ознакомился с печатью и подписью прокурора и только после этого произнес:

– А-а-а… Припоминаю. Это мой сосед. Он уехал, кажется, в Штаты. А что он там пишет? Интересно.

– Позвольте, я вам прочитаю, - сказал Азамат, разворачивая письмо.

– Ну что же… Послушаем. - Нариман Рауфович поерзал на стуле, устраиваясь поудобней.

– «Дорогой Нариман Рауфович!» - начал Азамат и тут же извинился: - Простите за пропуски, но я буду читать только нужное… «Если бы вы знали, сколько здесь всего вокруг интересного и удивительного. Прямо-таки открываешь рот на каждом шагу. А люди какие! Есть, например, старичок, знакомый тети, который по почерку определяет суть человека и, представьте, - всего по трем буквам. Каково? Оказывается, тетя показала ему мое давнишнее письмо, помните, мы отправляли его вместе, и он, этот старичок, определил, что у меня изменчивый характер, а можно даже сказать - фальшивый… Ничего себе вывод, а? И это по трем-то буквам. Но я успокаиваю себя тем, что, может быть, другие буквы покажут, что я лучше. А вы как думаете? Честно говоря, я сам сначала не поверил, но слишком большой у него авторитет. Да, кстати, тетя собирается опять в Советский Союз, и если вы ее увидите, на что я очень надеюсь, она вам обо всем расскажет сама. Пожалуйста, по мере сил развлеките и ублажите тетю, ведь вы единственный, кто ее знает, разве что еще наш общий друг Соломон Яковлевич. Не просить же и не унижаться перед нашей дальней родственницей Ментозой Петровной? Вы же знаете, какой у нее скверный характер. И поймите меня правильно, я не настаиваю, а прошу. И если вы по каким-либо уважительным причинам не сможете ее принять, она вынуждена будет воспользоваться услугами этой отвратительной родственницы, чего бы я вовсе не хотел…

Масса энергичных поклонов.

Ваш Краснянский».

Азамат впервые заметил, что Нариман Рауфович способен волноваться: он несколько изменился в лице и сидел, суетливо протирая очки…

– Белиберда какая-то… - сказал Нариман Рауфович. - Какие буквы? Какая тетя? Он что там, свихнулся?

– С вашего разрешения, я прокомментирую письмо…

– Интересно, - криво усмехнулся Нариман Рауфович. - Очень интересно…

– Так вот, - начал Азамат, - перевожу письмо на обычный язык. Простите, я буду читать опять только нужное… Буковки - бриллианты оказались фальшивыми. Это подтвердил местный ювелир. Кстати, о буковках… Когда Краснянский был еще в Советском Союзе, он написал письмо своей тете, в котором первые три буквы «О» были точными размерами трех камней, купленных по вашей рекомендации у Соломона Яковлевича Сандлера… Так вот, тетя приезжает к нам в страну, и на шее у нее, представьте себе, висит кулон с тремя камнями, а проще говоря, со стекляшками. Случайно, я подчеркиваю, случайно, стекляшки оказываются одинаковыми по размеру с камешками, приобретенными Краснянским при вашей помощи у Сандлера. Сандлер вынимает стекляшки из тетиного кулона и вставляет на их место якобы бриллианты. Почему вы так изменились в лице? Вам не нравится слово «якобы»?

– Вам показалось… - через силу произнес Нариман Рауфович. - Единственный недостаток вашего рассказа - слишком все складно…

– Спасибо… Пойдем дальше. А дальше все просто. Тетя уезжает, благополучно пройдя таможенный досмотр, а Краснянский становится обладателем трех фальшивых камней за границей. Но вернемся к письму… Краснянский предупреждает, чтобы вы вместе с Соломоном Яковлевичем, - а поскольку он уже умер, значит, вы один, - исправили свою ошибку, а именно: в следующий приезд тети вставили ей в кулон три настоящих камня. В противном случае он обещает все рассказать Ментозе Петровне, то есть нам, в милицию… Ну, а то, что он высказывается в конце по поводу нашего скверного характера, то он прав. Характер у нас действительно неважный…

– Прошу отвести меня в камеру, - хрипло сказал лариман Рауфович. - Я себя неважно чувствую…

Азамат поглядел - на него, и, действительно, Нариман Рауфович выглядел скверно: лицо было бледным, а губы подергивались…

– Может быть, вам вызвать врача? - спросил Азамат.

– Не надо, - поднялся Нариман Рауфович. Он стоя дождался конвоира и, ссутулившись, вышел…

Глубокой ночью подследственный Мирсагатов попытался вскрыть себе вены осколком разбитого стекла от очков…