Разделить жизнь… Значит, рисковать приходится. А для этого, видно, надо иметь за душой что-то такое, что посильнее страха смерти, что помогло бы человеку сделать опасное дело смыслом всей жизни.

Именно смыслом. Если суммировать все время, проведенное им в воздухе, получится внушительная цифра — почти две с половиной тысячи часов, сто непрерывных долгих суток… Более пятидесяти типов самолетов записаны в летную книжку Берегового. Одна из основ его летного мастерства — опыт воздушных боев и штурмовок. Для него в воздухе слишком многое уже было, чтобы нечто могло сломить его или застать врасплох.

…Уходя на работу, он никогда не прощается, не говорит «до свидания». Шутливо потреплет по щеке дочку, бросит какое-то напутствие сыну… «А что сегодня у тебя?» Это вопрос жены.

— Береги себя, Жора, — просит Лидия Матвеевна. — Не будь таким отчаянным.

— Не надо, — прерывает он ее. — Я не могу быть иным.

После первых стартов пилотируемых космических кораблей он подал рапорт с просьбой зачислить его в отряд. Нет, не погоня за славой влекла на путь «звездолетчиков», не желание острых ощущений, не просто любопытство. Он сразу понял, что те, кого называют Икарами XX века, кто садится за штурвалы «Востоков», — тоже испытатели, испытатели еще более сложной и совершенной техники.

Наступил период, когда он действовал по принципу «стучись в любую дверь». Ему перевалило за сорок. Вроде бы совсем еще немного. Но на десять с гаком больше, чем Гагарину или Титову. Ему напоминали об этом, понимающе сочувствовали, но…

Он не отступал. Он доказывал свое право на мандат космического испытателя.

…«Звездный» встретил его январским морозцем. Резкий ветер дерзко пахнул в лицо, холодом тронул губы. Георгий Тимофеевич высоко поднял голову и широким солдатским шагом пошел навстречу электрическим огням, высвечивающим запорошенную аллею.

Через несколько дней ему предстояло включиться в ритм тренировок. Он знал, что впереди новая большая жизнь, полная радостей и забот, тревог и волнений…

И вот мечта, к которой он шел с таким упорством и настойчивостью, сбылась. Берегового назначили командиром космического корабля «Союз». С такой же, как и прежде, тщательностью готовился Георгий к новым испытаниям. Он знал: все, что было сделано и пережито раньше, — лишь первая ступенька крутой лестницы, ведущей в большое небо. Второй ступенькой становился сам космос.

Космодром, 26 октября.

Интересно наблюдать, как уходят в космос корабли и ракеты. Интересно наблюдать и лица тех, кто провожает их на орбиты. Напряженность внимательных глаз, прикушенные губы, резко обозначенные морщины. И потом улыбка, удивительная улыбка снятого напряжения.

Я видел, как наблюдал старт «Союз-2» Георгий Береговой. Он был молчалив и сосредоточен. Он долго смотрел вслед пылающему пятну, не отрывая глаз от бинокля. А потом я увидел его глаза, слегка прищуренные, но спокойные. Он знал, что стартовать ему завтра.

…Тишина на стартовой площадке. Покачивается от легкого ветерка, колышется в степи ковыль. И как будто прислушивается к этой тишине высокий обелиск в честь запуска самого первого из космических объектов — искусственного спутника Земли.

Ночью шел дождь. А утром мы стояли у самой ракеты и ждали приезда космонавта, видели последние приготовления стартовой команды. И вот еще один традиционный ритуал: полковник Береговой, командир корабля «Союз-3», докладывает Государственной комиссии о готовности к старту.

Нет, ничего не изменилось в нем со вчерашнего вечера. Космонавт спокоен, собран, настроен на работу.

Потом подъем на лифте и взмах рукой оттуда, с огромной высоты космического носителя.

…Пуск! После этой команды мы услышали его голос из корабля. Космонавт отвечал кратко:

— Понял, пуск.

— Как самочувствие? — спрашивали его.

— Нормально…

С пункта управления поступал счет секундам полета. Начались радиотехнические измерения траектории. Полученные данные поступают в координационно-вычислительный центр, вводятся в электронные машины. Они решают задачу и дают ответ на вопрос: каковы параметры орбиты?

Корабль «Союз-3» идеально выдержал заданные параметры. Все бортовые системы функционируют нормально.

Г. АЙДИНОВ

«КАМЕНЩИК»

Никак не верилось, чтобы в наши дни, в Москве, — и случилось такое. Как будто сделалась явью одна из уголовных историй, которыми так богата была пора нэпа. Это в те времена, в двадцатых годах, орудовали шайки с устрашающими названиями: «Банда лесного дьявола», «Черные вороны» или даже «Руки на стенку». Охотясь за богатой добычей, преступники устраивали подкопы, разбирали стены, проламывали потолки и спускались по веревочной лестнице в ювелирные магазины и склады мануфактуры, принадлежащие богатым нэпманам.

Давно, казалось, канули в Лету подобные авантюры, оставившие след, может быть, только в детективной литературе. И вдруг… Со страниц какой же книги сошел этот «герой», от преступлений которого так и веяло уголовной стихией далекого прошлого.

Итак, большой магазин «Меха и головные уборы» неподалеку от Комсомольской площади.

В тот день директор магазина Федор Матвеевич Горлов, как всегда, пришел на работу первым.

Открывая сложные замки, он по привычке внимательно их осмотрел, проверил систему сигнализации, пломбы.

«Мягкое золото» стоит недешево, и во всех меховых магазинах принимаются строжайшие меры по его охране.

Все было в порядке.

Одна за другой в магазин вбегали продавщицы, проходили в служебное помещение, обменивались новостями.

— Быстрее, быстрее, девушки, — поторапливал их Федор Матвеевич. — Пройдитесь тряпочкой по зеркалам, протрите прилавки. Через десять минут открываем. Роза, — обратился он к молоденькой продавщице, старательно взбивавшей волосы у большого, в рост, зеркала, — пора браться за дело, успеешь… — Он не закончил фразы, ошеломленно уставившись в зеркало — в нем отражалась стена, посреди которой темнел квадрат обнаженного кирпича: секция отделанной под дуб панели, которой были облицованы стены магазина, валялась на полу.

Роза, проследив взгляд директора, замерла с поднятой над головой расческой.

Федор Матвеевич, резко повернувшись, опрометью метнулся к стене: над самым полом зияла большая дыра.

— Ничего не трогайте! — почти крикнул Федор Матвеевич. — Все оставайтесь на местах! Роза, быстро запирай магазин. На дверь табличку — «Закрыто на учет». Ко мне не заходить! — и бросился к телефону.

Срывающимися пальцами он судорожно набрал «02».

Окончив разговор, директор тяжело опустился в кресло.

Федору Матвеевичу показалось, что прошло не больше пятнадцати минут, как в дверь его кабинета постучали.

Высокий молодой человек в форме офицера милиции вошел в кабинет.

— Я из МУРа. Старший лейтенант Калитин. Что у вас тут приключилось?

Что приключилось, установить было довольно просто. В соседнем подъезде, под лестницей, у стены, что примыкала к магазину, стоял ларь метра полтора шириной и около двух метров длиной, с большой крышкой: зимой дворники брали из него песок посыпать мостовые и тротуары. Преступник забрался в ларь, отгреб от стены песок и, лежа на ледяном бетонном полу, надо думать, в течение многих часов долбил многослойную кирпичную стену. Он пробил идеально ровную дыру, диаметром сантиметров в сорок пять. Тут же валялись и инструменты: молоток-кувалда с короткой ручкой и длинный шлямбур, обтянутый резиновым шлангом, рядом — брезентовые рукавицы, телогрейка, пустые банки из-под консервов, опорожненная бутылка сухого вина.