Дело Кривого Чура

Пока дядя Яша безуспешно боролся с урожаем и оплакивал свою одинокую жизнь, Кривой Чур тоже не сидел без дела. Дело Кривого Чура приносило ему много страха, беспокойства, но еще больше — денег: он занимался тем, что скупал вещи у иностранных моряков и потом перепродавал их по высоким ценам. Милиция уже напала на след его шайки, и Чуру понадобилось найти для своих темных дел нового человека — обязательно с машиной для быстрой переброски товара и надежным местом для хранения вещей. Старый жулик сказал своим помощникам: «Ищите самого жадного человека!» — и его помощники — малыши, как он их называл, — принялись рыскать по городу.

Самым жадным человеком им показался дядя Яша, потому что он запрашивал на рынке за свои овощи-фрукты больше других. Когда малыши узнали, что у этого одинокого старика есть черная «волга» и сад за городом, они запрыгали от восторга: такое совпадение бывает раз в жизни! «Надо его использовать на всю катушку!» — сказал Кривой Чур, и в тот же день жулики нагло вломились в дяди-Яшину машину и силой выманили у дяди Яши согласие помогать им в их махинациях.

Однако Кривой Чур не спешил. «Напугали старика, а теперь посмотрим — что он будет делать!» Малыш время от времени наезжал к дяде Яше и незаметно собирал о нем нужные сведения. Сведения были что надо! Огородник никогда не выходит, ни с кем не общается. До того напуган, что даже забросил рынок.

— Помучали толстяка — и хватит! — однажды сказал Малышу Кривой Чур. — Надо ему на глаза показаться, а то как бы он не помер без нас. Это не входит в наши планы. Посмотрим, как он нас встретит!

Жулики вошли к дяде Яше, когда тот сидел перед зеркалом и жаловался сам себе на свою одинокую жизнь. За эти два месяца дядя Яша много передумал и наконец понял Петину сказку. «Викки — это я, только немного старый…» — говорил дядя Яша в зеркало и тяжело вздыхал. Зеркало безучастно молчало. Вдруг оно как будто перекосилось, по нему пробежала рябь, и на дядю Яшу уставилось страшное лицо Кривого.

— Здравствуй, Яков! Хорошо, что мы тебя навестили — ты такой скучный, что на тебя жалко смотреть. Сейчас мы тебя развеселим!

— Это я, конечно, сплю! — откликнулся дядя Яша и закрыл глаза. Кривой Чур выбил из-под него стул, а Малыш перехватил толстяка и не дал ему упасть.

— Не надо, не надо больше — я уже совсем проснулся! — закричал дядя Яша. — Что это еще за безобразие?!

— Как же так, Яков? — ласково спросил Чур. — Почему ты не узнаешь своих старых друзей, о чем ты только думаешь?

— Да я… думал о Друге Души! — вдруг выпалил дядя Яша.

Кривой захихикал:

— Верно говоришь — друга надо душить, пока он тебя не задушил первый. Пошутили — и хватит! Сегодня у тебя начинается новая жизнь. Что с тобой, Яков?

— Это я от радости! — сказал дядя Яша и заплакал.

— Ну ничего, ничего! — Кривой Чур погладил дядю Яшу по голове. — Раз ты согласился нам помочь, мы тебя больше не оставим одного, правда, малыши?

— Не оставим! — зашумели жулики, а один из них уже полез в дяди-Яшину банку с вареньем. Кривой Чур грозно сдвинул брови.

— Теперь слушай о деле. Два месяца мы тебя выдерживали и проверяли. Теперь, когда ты прошел проверку на длинный язык, мы тебе доверяем. Поехали с нами в город!

— Да я… плохо себя чувствую… — заспешил дядя Яша.

— А ну-ка, Малыш, приведи его в чувство! — скомандовал Кривой Чур.

— Мне уже лучше! — заверил дядя Яша. — Я поеду с вами, но раньше вы мне скажите — кто вы такие? Воры, да? Мне надо знать.

— Знаешь, что бывает с теми, кто слишком много знает?! — спросил Кривой Чур.

— Да я…

— Эгоист он у нас. Все «я» да «я». Как будто он один на свете. Отучим его от этой вредной привычки!

…Они ехали по городу. Кривой Чур, не стесняясь, болтал с Малышом о своих делах. Дядя Яша молча крутил баранку и сокрушался про себя — как легко он сдался этим разбойникам.

Когда машину остановил светофор, дядя Яша снова вспомнил Петину сказку и прошептал: «Эх, капустный листок, капустный листок! Если бы я тебя встретил раньше, все, возможно, сложилось бы по-другому!»

— Чего шепчешь? — спросил Кривой Чур.

— Про капустный листок!

Малыш и Кривой Чур захохотали. Им было очень весело. Все шло как надо.

Большой совет

Прошло больше месяца, а беспорядки в четвертом «в» не утихали. Федоров связался с Венькой и Цаплиным, которые считались неисправимыми двоечниками. Скоро и результаты сказались: Федоров нахватал двоек. Любовь Ивановна его пристыдила, а он ей в ответ — грубить! Миша Сорокин даже присвистнул на уроке — вот до чего Федоров докатился! Любовь Ивановна и Сорокину — замечание: какой может быть свист на уроках?!

Уже четко все разграничилось: у Федорова — своя компания, а у Красномака — своя. Дня не проходило без драки.

Когда Федоров нагрубил учительнице, Сорокин, командир отряда, сказал себе: «Надо кончать с этим!» — и назначил сбор совета отряда.

— Мы собрались сегодня, чтоб обсудить поведение и успеваемость Федорова, а также Жбанова и Цаплина, потому что они сейчас заодно и тянут класс назад! Кто хочет сказать?

Захотел сказать Борька:

— А по-моему, Федоров — того! Он очень даже злющий! Если он еще раз к нам с Петрушкой сунется — реветь ему от Юрки Ларионова кровавыми слезами! Я на этого Федорова плюю! У меня есть друг, Петрушка! Вот он — настоящий! И по учебе мне помогает, и в шахматы научил, и…

— А в пеленки он тебя не заворачивает? — всунулся Цаплин, который в это время к червям нитки привязывал.

— Да ты! — задохнулся Борька.

— Цаплин, молчал бы! — посоветовал Миша. — Когда твоя очередь придет — от тебя путного слова не добьешься!

— Ага! — сказал занятый Цаплин.

Саша сидел с опущенной головой и смотрел на зеленое поле парты.

А над зеленой партой вставал прошлогодний городской лагерь, когда отчаянный хвастун Борька Красномак сидел на крыше трансформаторной будки. Оттуда он должен был на спор спрыгнуть с семиклассником Юркой Ларионовым. Юрка стоял внизу и дразнил Борьку трусом.

Саша взобрался к Борьке:

— Давай вместе!

Они прыгнули. Саша — удачно, а Борька ногу сломал. Два месяца Саша к нему протаскался. Уроки вместе готовили, играли… Саша даже учиться стал лучше, чтобы уроки Борьке объяснять как следует…

Что-то сдавило Саше горло. Он положил подбородок на кулаки и сказал себе: «Только попробуй!»

Венька наклонился к Цаплину, и они захихикали, раскачивая червяков.

— Кто еще сказать хочет? — спросил Миша.

Вызвался Алешка Сизов. Он ни с того ни с сего набросился на совет отряда и стал ругать всех подряд.

— Сорокин сам на уроках разговаривает, а сегодня даже свистел! Петрова записки пишет все время! Кому она записки пишет? А Стародубцев книжки читает посторонние, а Красномак списывает!..

И пошел, поехал.

Тут раздался страшный визг. Визжали девчонки. Цаплин, пока Алешка выступал, повесил девчонкам червяков на шеи. И нитки даже завязать сумел!

Сорокин нитки стал перегрызать. Уйма времени ушло. Девчонки плакали и дрожали.

Так с двоечниками толку и не добились. Выпроводили их и вынесли решение перевоспитывать Федорова, Цаплина и Жбанова. Ответственным за перевоспитание назначалась Нина Петрова. Нина отказывалась, но Миша ее уговаривал:

— Ты, главное, к ним с подходом! Как они к тебе относятся?

Нина смутилась:

— Да никак!

— Записки не пишут? Сама бы написала, например, Цаплину: «Давай дружить!»

— Цаплину? — испугалась Нина.

— Ну, Жбанову!

— А может, Федорову!

— Федорову не надо, он сам исправится! Эти два дружка, они труднее! Для дела, понимаешь, надо!

Борька во время разговора скучал, потом стал крутить портфелем и попал по голове Тряпичкиной. Его с позором выгнали, и он припустился к дому. У дома он замедлил шаг — его поджидали Венька, Цаплин и Федоров.