Вспоминает писатель Иржи Прохаска.

В 1987 году, во время второй встречи исполкома МАДПР в мексиканском городе Сан-Жуан дел Соль, Юлиан вдруг спросил меня:

— Тебя исключили из партии?[22]

Надо сказать, что перед этим из Праги в Москву поступило сообщение, что Семенов общается с человеком, который из-за своей политической позиции недостоин его доверия.

— Да.

— За что?

— Я не согласен с вводом ваших войск в Чехословакию в 68-м году.

— Но ты прав. Это был идиотский поступок. Рано или поздно нам все равно от вас придется уходить, потому что это крупнейшая политическая ошибка, которую придется исправлять. Слава богу, что тут рядом со мной от вас сидит хоть кто-то порядочный.

И с тех пор на многочисленных заседаниях он с гордостью сообщал, что рядом с ним сидит человек, который не согласен с оккупацией Чехословакии.

…Незадолго до начала съезда МАДПР в Праге, в феврале 1989 года, который созывался по инициативе Иржи Прохаски, чешские власти посадили Вацлава Гавела. Отец сразу поехал в Прагу ходатайствовать за него в ЦК КПЧ у Рудольфа Гегенберга и министра внутренних дел Кинцла. Те ему гарантировали, что Гавела выпустят еще до начала съезда писателей. Но… обманули. Американская делегация отказалась приехать, отправила письмо протеста. Отец, как президент ассоциации, оказался в сложнейшем положении. Молчать он, как честный человек, не мог, но и резко выступить не мог. Сам-то он по большому счету ничего не боялся, но тут испугался за свои детища — газету и журнал, — слишком долго мечтал о них. Слишком много сил отдал, чтобы пробить через чудовищную бюрократическую машину. Слишком много интересного и важного надеялся там напечатать для российских читателей. Потому что знал — не то еще время, не простят ему этого: выступит резко — назавтра закроют газету и журнал, и никакие связи не помогут. Да и своего верного друга Прохаску подставлять не хотел. Подними он большой шум, Иржи бы просто-напросто посадили. Поэтому отец и составил «умеренную» петицию, прося президента ЧССР воспользоваться своим правом в духе хельсинкских и венских договоренностей и Вацлава Гавела выпустить. Но даже столь умеренную резолюцию чешские власти опубликовать отказались. Весь ход заседания бойкотировался официальными органами и печатью. Большинство писателей отца поняли, кто-то не захотел. Один истеричный французский писатель, автор «черных» романов Церраль, в знак протеста вышел из ассоциации, опубликовал в Париже возмущенную статью.

А что отец? Он по-прежнему писал, редактировал, печатал запрещенные вещи, первым говоря правду, только вот пить и курить стал еще больше. Делал это с какой-то мстительной радостью самоубийцы, — и затылок у него, хронического гипертоника, болел все чаще мучительной, тупой болью.

Сказать, что отец переживал за перестройку — ничего не сказать. Он сходил с ума, видя, что не туда вел Михаил Сергеевич угрожающе, как «Титаник», кренившуюся огромную страну, не то делал с союзными республиками, колхозами и нетрудовыми доходами, и, как человек неравнодушный, писал ему письма, каждый месяц публиковал передовицы в «Совершенно секретно». Зная историю России как профессиональный историк, отец мечтал для нее о том же, что и Радищев — республике с одинаковыми для всех правами и мудрыми, всеми соблюдаемыми законами. Он не был членом компартии, но был социалистом, хотя справедливо считал, что если Сталин уничтожил в два раза больше коммунистов, чем Гитлер, Муссолини, Франко, Пиночет, Салазар, Чан Кайши и Стресснер вместе взятые, то о нашем отечественном социализме, как о таковом, речи идти не может, ибо определил его люмпен, пришедший на смену убитым партийным интеллектуалам, и писал: «Сталин надругался над кооперативным планом и нэпом, сделал из крестьян — крепостных, погубил всех героев Гражданской войны, построил концлагерей в двенадцать раз больше, чем Гитлер, превратил народ в безмолвное и безликое сообщество следящих друг за другом особей, но при этом мы строили социализм?!» Нет, отец ратовал за социализм европейской или сегодняшней китайской модели — с частной собственностью и мелким и средним частным бизнесом. Видя, с одной стороны, политизацию народа, бесстрашие в отстаивании точек зрения, плюрализм и, с другой, — очереди в магазинах, продолжавшееся царство тотальных запретов, громадное число бедных, все более явные тенденции к шовинизму и национализму, отец, знавший, что голодная свобода — поле для появления новых тиранов, предлагал разумные экономические изменения.

Вот лишь краткие отрывки его статей с реальными предложениями, воплоти которые в жизнь Горбачев, не было бы у нас сейчас капитализма столь дикого, дремучего и безжалостного по отношению к детям и старикам.

Отрывки из статей отца.

1. Немедленно превратить рабочих государственных заводов, фабрик, шахт в собственников этих предприятий, выплачивая им процент с прибыли. Если рабочий и инженер смогут купить акции своих заводов и НИИ, то тем лучше они будут работать. Если пакет акций в капиталистическом обществе схвачен буржуазией, то ведь у нас таковой нет.

2. Немедленное упразднение всех министерств, кроме иностранных дел, финансов, обороны, внутренних дел, здравоохранения, социального обеспечения, просвещения, госкомитета госбезопасности, переведя все остальные в систему концернов, которые координируют работу отрасли, получая за помощь (а не запрещающие инструкции заводам и фабрикам) определенный процент прибыли, в зависимости от того, сколь квалифицированно и быстро помогли своим партнерам. До тех пор, пока министерства забирают у заводов до 80 процентов прибыли, — страна будет продолжать катиться в пропасть.

3. Организация защиты фермеров от пьяного, лентяйствующего люмпен-пролетариата.

4. Немедленно повысить заработную плату учителям, врачам и медсестрам — не символично, а в два раза, как минимум, нет ничего важнее физически и духовно здоровых людей.

5. Заводы, фермеры, шахтеры должны получить право из своих прибылей — справедливых, а не нищенских, брать в аренду, покупать, строить.

6. Немедленно конвертировать рубль, чтобы каждый гражданин получил возможность с помощью ссуды в банке путешествовать и работать (учась работе) за границей.