– А ты, Салли?
– Не имела счастья, – ответила та, весело пожав плечами. – Может быть, я встречу кого-нибудь на следующей неделе, когда поеду в отпуск.
Этакого божественного махараджу. Или, может быть, Тадж-Махал магически на меня подействует.
– Как на принцессу Диану, – засмеялась Фрэнсис, скорчив гримасу.
– Ну, а мне понравился один человек, – объявила Кэтрин.
– Да ну? – спросили мы хором.
– Да. Я познакомилась с ним на вечеринке у Элисон и Ангуса еще в июне. И Тиффани была там. Он бух…
– О господи, тот унылый бухгалтер? – спросила я, не веря своим ушам. – Неужели тот занудный парень в плохом костюме, который живет в Барнете и, упаси бог, играет в гольф?
Кэтрин бросила на меня испепеляющий взгляд. Уж не знаю почему.
– На самом деле он прекрасный человек, – сказала она холодно. – И очень интересный. В особенности он интересуется искусством. У него коллекция…
– Гравюр? – спросила я.
– Огастеса Джона.[31] Черт.
– Наверное, ты решила, что если он бухгалтер, значит, обязательно зануда. Ты не права.
– Извини, – сказала я смущенно.
– Не всегда мужчины, у которых интересная работа, сами интересные люди, – добавила Кэтрин. – Вон у Филлипа тоже интересная работа, так ведь? – продолжила она. – Раньше я не говорила тебе, потому что не хотела тебя расстраивать, – добавила она многозначительно, – а сейчас скажу: он один из самых занудных и неприветливых мужчин, каких мне приходилось встречать. Этого нельзя отрицать.
– И Алекс тоже звезд с неба в этом смысле не хватал, – добавила она.
И тут она не ошиблась.
– А мой друг Хью хоть и бухгалтер, но очень интересный человек, – заключила она. – Поэтому, пожалуйста, не насмехайся, Тиффани.
– Я чувствую себя последней мерзавкой, – сказала я. – Прости. Это все джин. Можно, кстати, еще?
– Так вот, Огастес Джон был невероятно плодовит, он долго жил, поэтому после него осталось много работ. Огромное количество. И Хью годами собирал маленькие картины и эскизы. После той вечеринки он попросил меня почистить небольшой портрет, который Джон написал со своей жены Дорелии. Вчера он пришел забрать его и пригласил меня поужинать с ним на следующей неделе.
– Это же замечательно! – сказала я, чувствуя себя виноватой и глупой к тому же. – Постарайся выяснить, нет ли у него симпатичных коллег. Естественно, неженатых.
Внезапно появилась Эми, на голове у нее была широкополая соломенная шляпа, на ногах нарядные босоножки, на носу солнечные очки в розовой оправе, в руке она сжимала маленькую кожаную сумочку. Она очень напоминала девушек, изображенных на пластиковых пакетах.
– О чем это вы тут РАЗГОВАРИВАЕТЕ? – прокричала она. Голос у Эми был очень громкий.
– Мы разговариваем о приятелях.
Эми открыла сумочку и достала одну из своих одиннадцати кукол Барби.
– У БАРБИ есть ПРИЯТЕЛЬ, – прокричала она. – Его зовут КЕН. Она хочет ВЫЙТИ ЗА НЕГО ЗАМУЖ. У меня есть для нее ПЛАТЬЕ НЕВЕСТЫ.
– Эми, дорогая, – сказала Лиззи. – Должна тебя огорчить: Барби никогда не собиралась выходить замуж за Кена. – Удивление и разочарование отразились на лице Эми. – Барби встречается с Кеном уже почти сорок лет, но так и не вышла за него замуж. – Лиззи объясняла терпеливо, передавая по кругу глазированных цыплят гриль. – Боюсь, Барби из тех, кто водит мужчин за нос.
– Что значит ВОДИТЬ МУЖЧИН ЗА НОС, мама?
– Это значит, что она не хочет выходить замуж, дорогая. А я не хочу, чтобы ты стала такой, когда вырастешь.
– О чем это вы разговариваете? – спросила Алиса. Ее светлые косички были заляпаны черной краской.
– О приятелях, – ответила Фрэнсис.
– У АЛИСЫ есть ПРИЯТЕЛЬ, – прокричала Эми. – Его зовут ТОМ. Он учится с ней в одном КЛАССЕ. А у меня НЕТ.
– Это потому, что ты еще маленькая, – рассудительно сказала Алиса. – Ты еще «Телепузиков» смотришь. Ты еще ребенок.
Эми, похоже, не обиделась.
– Сколько лет твоему приятелю, Алиса? – спросила Кэтрин с улыбкой.
– Восемь лет и три месяца, – ответила та. – А у мамы Тома, миссис Гамильтон, тоже есть приятель.
– Боже мой! – воскликнула Лиззи. – Неужели?
– Да, – подтвердила Алиса. – Том мне сказал. Его зовут Питер. Он с ней вместе работает. В банке. Но папа Тома ничего не знает. Мне сказать ему?
– Нет, – сказала Лиззи. – Ни в коем случае. Иначе – позор, дорогая.
– Тиффани, а у тебя есть приятель? – спросила Алиса.
– Э-э, нет, – ответила я. – У меня нет.
Она отошла в сторону и присела на качели с явно разочарованным видом.
– Знаете, все-таки летом особенно тяжело ощущается одиночество, – сказала я с чувством. – Смотреть на эти счастливые парочки, милующиеся в парке, или играющие в теннис, или прогуливающиеся, взявшись за руки, вдоль полосы прибоя…
– Лично я думаю, что зимой еще хуже, – сказала Эмма. – Нет никого, с кем можно посидеть у камина во время романтического уикенда.
– Нет, хуже всего весной, – сказала Кэтрин. – Все растет и цветет, солнышко светит, кругом такая радость и счастье. По-моему, апрель – просто жуткий месяц.
– Но самое плохое – одиночество осенью, – печально произнесла Салли, – потому что не с кем попинать листья в парке или взяться за руки во время салюта.
– А я часто вам завидую, девочки, что вы не замужем, – мрачно сказала Лиззи. – Мне бы очень хотелось оказаться на вашем месте.
– А мы бы хотели оказаться на твоем, – сказала Кэтрин. – С таким-то мужем!
Лиззи издала сдавленный смешок. Я задумалась, что бы он мог означать. Потом взглянула на Мартина, в отдалении красящего окно.
– Любовь – это золотая клетка, – сказала Эмма пьяным голосом.
– Нет, «Любви все возрасты покорны», – сказала Кэтрин.
– «Любить – значит никогда не говорить, что вы сожалеете», – сказала Фрэнсис, самодовольно ухмыльнувшись. – Меня это радует, потому что иначе я осталась бы без работы.
– «Любовь – это самое прекрасное сумасшествие», – сказала Лиззи. – Драйден.
– «Любовь – не кукла жалкая в руках у времени», – сказала Салли. – Шекспир.
– «Течение настоящей любви никогда не бывает спокойным», – сказала Эмма. – Тоже Шекспир. – Почему-то это меня утешает – сама не знаю почему.
– Ну же, Тиффани, твоя очередь! – хором сказали все.
– Э-э… «Лучше любить и потерять, чем не любить вообще», – сказала я. – Теннисон.
– Однако, – сказала Лиззи, – как говорил Джордж Бернард Шоу, «Нет любви более искренней, чем любовь к еде». Так что прошу всех к столу!!!
Август
В первую субботу августа я открыла «Таймс», пролистала до раздела «Рандеву» и нашла свое объявление под буквой «Ж» – «Жизнерадостная». Я осталась им довольна. Оно выглядело не так уж плохо рядом со всеми этими «безупречными чеширскими леди», «разведенными, с детьми, тридцати девяти лет», «романтическими» и «неистощимыми на шутки, сорока пяти лет». Нет, «Жизнерадостная» – совсем неплохо, размышляла я, направляясь к Дамскому пруду в Хэмпстеде, чтобы найти убежище от изматывающей жары. «Жизнерадостная» может совершить чудо, с оптимизмом подумала я, проходя по Милфилд-лейн. «Мужчинам дальше не заходить» – сурово гласила табличка, и с этого расстояния уже был слышен знакомый звонкий щебет ста пятидесяти женских голосов. Мне нравится Дамский пруд. Как чудесно плавать на открытом воздухе, где нет любопытных мужских взглядов, где можно совершенно расслабиться, – хотя, должна сказать, мой новый купальный костюм от Лизы Брюс с изящными чашечками и прелестной отделкой фестончиками чрезвычайно ласкал взор, и у меня даже мелькнула мысль, что он совсем не нужен в женском окружении. Тем не менее без него не обойтись, и даже не с целью покрасоваться, а чтобы поплавать в ласковом лоне большого, заросшего камышом пруда, где пушистые ивы склонили свои кроны к холодной темной воде, чтобы пообщаться с лысухами и шотландскими куропатками, которые качаются на тростниковых отмелях, или понаблюдать за грацией и красотой крачек, ныряющих за рыбой. Но иногда, сидя там на отдаленной лужайке, нежась на теплом солнышке, я сама себе удивлялась. Правда удивлялась. Кругом такая сапфическая атмосфера! Повсюду лесбиянки! Лесбиянки юные и лесбиянки d'un certain age,[32] лесбиянки миловидные и лесбиянки с грубоватыми чертами лица, лесбиянки тонкие и толстые, лесбиянки, медленно плавающие в окруженном деревьями пруду и резвящиеся под лучами летнего солнца. И я, сидя на траве и перечитывая свое объявление «Жизнерадостная, добросердечная девушка», чувствовала легкое удовольствие, когда осторожно поглядывала из-под полуприкрытых век на сотню с лишком почти обнаженных женских тел, удивляясь и спрашивая себя: неужели это зрелище вызывает у меня смутное эротическое чувство? В это время ко мне довольно бесцеремонно подошла симпатичная темноволосая девушка и расстелила рядом свое полотенце.