— Есть здесь одна зацепочка, — наконец признался Лапьер.

— Да?

— Может быть, это просто ерунда, ты же знаешь, как это бывает. Там в гараже работал один малый, его зовут Джим Коутес. — Санк-Марс вынул блокнот, и Лапьер по буквам продиктовал ему имя.

— При чем он тут?

— Он исчез.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Вскоре после убийства он испарился. Съехал с квартиры, отключил телефон и все остальное. Как я сказал, может быть, это ничего не значит, но заранее ничего нельзя знать наверняка.

— Хорошо, спасибо. Я тебе сообщу, если он снова нарисуется. Что-нибудь еще?

Лапьер вертел свою чашку по блюдцу.

— Андре, это ведь ты настаивал на нашей встрече. Но мне кажется, ты так и не сказал того, из-за чего меня пригласил.

Лапьер отдал должное этому замечанию.

— Слушай, Эмиль, мы долго работали вместе. И снова будем вместе работать. Я с этими передрягами совладаю, и мне ни к чему торчать здесь с тобой и убеждать тебя в том, что я невинен, как агнец Божий. Я не раз бывал в том гараже, чтобы мне развалюху мою на халяву чинили. Да, я злоупотреблял этим в личных целях, но делал я это еще и по долгу службы. И я могу это доказать.

— Как?

— Ты снял жучок в конторе Каплонского. Ты уже получил по этому поводу отчет?

— Да.

— Это была старая модель. — И без того бледный Лапьер теперь выглядел еще и очень усталым, как будто энергии в нем почти не осталось.

— Откуда ты знаешь?

— Потому что он мой. Я его там поставил, когда как-то заезжал ремонтировать машину. Приклеил его под столом контактным клеем. Документы на этот микрофон уже в архиве — ему шестнадцать лет. Я его когда-то реквизировал. Считается, что он стоит на прослушке у одного бандита, но тот помер десять лет назад.

Санк-Марс глубоко вздохнул и, казалось, раздался в размерах на своем конце стола. Он не мигая, пристально смотрел прямо в глаза Лапьеру.

— Значит, жучок этот твой? А если он твой, мне нужны записи.

— Так и знал, что ты мне это скажешь, — улыбка на его лице выглядела тусклой.

— Лучше не связывайся со мной, Андре. Мне нужны записи, — теперь Санк-Марс часто дышал.

— Тебя что, уже к убойному отделу успели приписать?

— Отдай их мне.

— Они останутся у меня…

— Этот номер у тебя не пройдет! — негромко произнес Санк-Марс, но в голосе его звучала ярость, проявившаяся еще и в том, что он стукнул кулаком по столу. Этим жестом он привлек внимание официантки, которая взяла кофейник и направилась в их сторону. Пока она наполняла им чашки и шла обратно, Лапьер тянул с ответом.

— Прежде всего, они сделаны незаконно, поэтому сейчас, по крайней мере, я не собираюсь их засвечивать. Все доказательства, которые есть на этих пленках, будут отклонены. Я лучше просто раскручу информацию, которая там есть, а откуда ниточка тянется, никого касаться не будет.

— Обойдешься! Мы встретились не для того, чтобы это обсуждать.

— Во-вторых, мне самому нужны оригиналы, чтобы выпутаться из этой истории. Они доказывают, что я там работал. Меня восстановят в отделе только в том случае, если смогут этим заткнуть пасть прессе. А пленки мне в этом помогут. И последнее — это мой жучок, Эмиль. Мне плевать на все — микрофон мой, значит, и записи все мои. И тебе я их не отдам.

— Ты так боишься, что я снова проведу задержания, Андре? Что на этих пленках?

— Я их сейчас прослушиваю заново.

— Но тебя же отстранили! Тебе ничего больше не остается делать! Сколько это у тебя займет?

Лапьер усмехнулся, явно довольный собой.

— Ты же знаешь, как это делается. Вслушиваешься во фразы по несколько раз, пытаешься уловить тон разговора, значения отдельных слов, в общем — морока. Это требует времени, Эмиль.

— Какого черта ты здесь крутишь?

Лапьер самодовольно ухмыльнулся.

— Может быть, это вопрос выбора времени. Кое-кто из наших так же думает и о тебе.

— Как тебя понимать?

— Ты сдал меня газетчикам, я знаю. Потому я не могу тебе доверять с этими записями — это все, что у меня осталось.

— Что на них?

— Не много. На крупную операцию дело не тянет. Несколько парней заходили в гараж «Сампсон», когда я за ними следил. Они заходили, а я включал запись. Иногда я слушал просто от нечего делать. Включал и ждал, что из этого выйдет. Чаще всего ничего не происходило. Я же не круглые сутки этот гараж прослушивал.

— Так что же там было?

— Ну, Эмиль, было там, конечно, и кое-что по теме. Я тебе переписал стоящий кусочек.

Как будто поддразнивая Санк-Марса, Лапьер медленно запустил руку во внутренний нагрудный карман и не торопясь вынул оттуда кассету с записью.

— Да, ты тот еще тип…

— У тебя, Эмиль, осталось не много друзей. Если бы я знал о твоих планах, может быть, я мог бы тебе полностью доверять. А пока оригиналы останутся у меня.

Санк-Марс продолжал настаивать на своем. Он ткнул в собеседника пальцем.

— Приведи мне хоть одну убедительную причину. Хотя бы одну! Пока что ты убеждаешь меня только в том, что тебя правильно отстранили от работы.

Лапьер передвинул кассету поближе к Санк-Марсу и собрался встать из-за стола.

— Может быть, Эмиль, ты найдешь здесь какую-нибудь мелочь, которую сможешь мне потом инкриминировать, кто знает? Мне кажется, ты перестал понимать, как работают настоящие полицейские. Ты уже забыл, как это бывает. Ты так долго витаешь в облаках, что боишься испачкать колени. А я уже так долго ползаю на коленях, что разучился ходить. У меня они коростой покрылись. Мои колени доказывают, что я полицейский. И кроме того — ха! — кто теперь вообще кому доверяет?

— Что ты мне дал?

— Эту запись я сделал за пару дней до Рождества. У меня тогда еще температуры не было. Я сидел дома и решил включить прослушку. Большинство жучков молчали, но по одному я засек какой-то разговор. Нажал на запись и пошел в постель. Мне было не по себе, Эмиль, это грипп уже начинался, но тогда я об этом еще не знал. Так, слегка мутило. Через несколько дней я выяснил, что мой убитый работал в гараже «Сампсон». Тогда я подумал, а не там ли шел разговор, который я записал?

Санк-Марс в неподдельном изумлении схватился за голову, он сам не мог понять — от радости или от гнева.

— И ты до сих пор никому об этом не говорил?

— Это моя золотая жила, Эмиль. У тебя есть своя, а это — моя. Слушай, я собираюсь оспорить отстранение меня от обязанностей, хочу вернуться на службу. Я внимательно прослушал эту запись. Если у меня появится что-то еще — хоть и это дорогого стоит, — может быть, мы сможем с тобой договориться.

— Это, Андре, сокрытие доказательств, — предупредил его Санк-Марс.

— Ты не так меня понял, Эмиль. Дело в том, что это вообще не доказательство.

— Ладно, Андре, завязывай, чего сейчас торговаться?

— Ты так считаешь? — Он встал, застегнул куртку и поправил шарф. — Я хочу вернуться к работе, помоги мне в этом. Я сдам тебе Каплонского. На допросе я на него не жал, потому что он — мелкая сошка. Из записи ты это поймешь. С Каплонским я обошелся мягко, потому что у меня была такая стратегия. Он единственный, кто может нас вывести на их главаря. Прослушай пленку. Я сдам тебе Каплонского за преступный сговор и соучастие. Тебе это пригодится. Все, о чем я тебя прошу, — не перекрывай мне кислород. Помоги мне вернуться, тогда, может быть, я дам тебе прослушать весь разговор.

— Значит, там есть что-то еще?

— Спокойной ночи, Эмиль. Желаю тебе благополучно добраться до дома. Когда-нибудь ты должен будешь мне рассказать, зачем забрался в такую глухомань. Я даже удивлен, что ты теперь в город приезжаешь, там у вас все, должно быть, чистым белым снегом занесено.

Санк-Марс продолжал сидеть, глядя на уходящего Лапьера. В руке у него была кассета, и он знал, что к ней было продолжение — встреча оказалась весьма содержательной. Ему придется еще немного подождать, чтобы прослушать запись, но дело выглядело так, что Лапьер сдал ему Каплонского. Может быть, он уже пронюхал о той маленькой загадке, которую он задал Кап донскому сегодня утром. В любом случае, оставалось только гадать, что вызвало такое изменение в отношении к нему со стороны Лапьера. Кроме того, выводы, к которым он пришел во время встречи, приводили его в отчаяние. Надо будет все тщательно проверить.