Бесшумно вошла Анна. Глеб поднял на нее затуманенный взор. Девушка тихо присела на краешек дивана. На лице — ни следа косметики, фиолетовые синяки под глазами, бледные сухие губы. Глеб вмиг пришел в себя.

— Анна, как ты себя чувствуешь? — шепотом на одном дыхании выговорил он.

— Устала, — она вздохнула. — Нет-нет, Глеб, со мной все хорошо! Не волнуйся.

— Где Орион?

— Заснул наконец-то. Он, кажется, уже сутки на ногах, да еще и ранение… Знаешь, как он старается быть похожим на тебя! — в утомленных глазах засветилась нежность. — Врач, который его оперировал, стоял с разинутым ртом, когда Орион продемонстрировал ему полностью заживший шов.

Глеб улыбнулся. Что бы она ни говорила про Ориона, из всех тайных уголков ее существа начинала просачиваться теплая искренняя любовь.

И кто же из вас взрастил ваши цветы, ребята? — промелькнула ласковая мысль.

— Филипп заперся в кабинете, — после долгой паузы возобновила разговор Анна. — Катенька ждала, когда ее впустят с ужином, до одиннадцати ночи. А Филипп до сих пор не ответил, ни по коммутатору, ни через дверь.

— Чудовище! — Глеб не сумел сдержать эмоции, и тут же об этом пожалел.

— Он больной человек, — тихо отозвалась Анна. — Прошу тебя, не злись на Филиппа. Он не был таким раньше. Он был нормальным ребенком, неплохим братом. Он целеустремленно работал за свою идею, и не его вина, что в нашем обществе дорога к познанию лежит через трупы сотен душ. Он шел к благородной мечте. Не важно, прав его приятель или не прав, грядет всемирная катастрофа или обойдет стороной. Филипп искренне верил, что это катастрофа произойдет, и хотел спасти цивилизацию. Ту самую, которая лишила его души! А теперь он, похоже, потерял и рассудок. Он создавал то, чего в принципе не может быть! И потерпел крах, как отец… Наверное, на нашей земле чудес не бывает. Диво — это миф из маминой жизни.

— Ты ошибаешься, Анна, — Глеб подсел к подруге. — Недавно я видел группу молодых оболтусов, каждый из которых сам по себе ничего не нес в душе. Каждый был обычным шалопаем. А вместе они излучали «тепло». Я часто думаю об этом феномене. И знаешь, кажется, я понял, почему не соглашаюсь с тобой, когда ты призываешь индивидов вести людей к призрачному Диву. Общество существующее, и общество, которое представляла твоя мама, это два несвязанных множества. Наше общество укрепилось в правилах и, как бы ни казалось со стороны гадко, оно прижилось на земле. Индивиды видят общество «со стороны». Они не чувствуют единства людей, как долго не чувствовал и я. Невольно они внесли бы в существующую реальность слишком много чужого, придуманного, искусственного. За ними пошли бы многие, я уверен. Началось бы паломничество к новым богам, которые по сути своей ничем не отличались бы от прежних. Любой идол, как бы высок ни был его пьедестал, служит человеку, а не ведет его за собой. Идея «я есть центр мира», так старательно насаждаемая в умы, кроется даже в самом названии «индивид». Таким образом, индивиды усугубили бы распад нашего общества на миллиарды крошечных ячеек, не способных увидеть мир целиком. А это и есть гибель человеческой цивилизации.

— Глеб, — Анна во все глаза смотрела на друга, — так ведь ты — то самое Диво, о котором мечтала мама! Все, что ты говоришь и делаешь, это как в Тамариной сказке!

Он откинулся на спинку дивана и устало качнул головой.

— Орион пересказал мне ее сказку. Понимаешь, меня рисовали для чужой земли, а я пошел по нашей. Я хотел влиться в жизнь, взглянуть на мир глазами людей, и стать своим для них. Даже если со мной и растет какое-то «диво», то оно — дитя человеческое.

Анна опустила голову на руки и задумалась. Глеб задремал.

Громкий стук в дверь выдернул Глеба из короткого глубокого сна.

— Анна, оставайся с Тамарой здесь и ни под каким видом не покидай эту комнату! — мгновенно среагировал он и шагнул в коридор.

Охранник, один из тех, кто проводил «зачистку», попятился от неожиданности. Без шлема и бронежилета, с горящими ужасом глазами на выбеленном рябом лице, он выглядел потерянным и беспомощным.

— Доктор Потемкин, у нас, кажется, инфицированный, — сбивчиво доложил он.

— Вы велели сообщить, если…

— Идем.

Глеб направился в учебный класс, где временно обосновались трое военных.

— Доктор Потемкин, мы что же… все?

— Спокойно, парень. Нет оснований заказывать панихиду, — он остановился и доверительно посмотрел на перепуганного охранника. — Ты же солдат. Хладнокровный, сильный, умелый представитель самой мужественной профессии. Как тебя зовут?

Тот был застигнут врасплох.

— Рядовой Кулибин!

— Во, видал, и фамилия у тебя историческая. Солдатская смекалка, брат, еще в русских сказках воспета. Давай, соберись. Нам понадобится твоя помощь.

Глеб удовлетворенно посмотрел на плоды своего «труда» и двинулся дальше. Рядовой Кулибин энергично зашагал следом.

Одного взгляда на больного было достаточно, чтобы признать два факта: во-первых, вирус существенно отличается от своего собрата, убившего Стаса, и, во-вторых, шансов на спасение у бедолаги нет. Глеб не подал виду, когда оба открытия окатили его, как ушат ледяной воды.

— Когда он заболел? — спокойно спросил «доктор Потемкин».

— Мы спали тут, он вдруг захрипел. Поглядели, а у сержанта… это, — сообщил рядовой.

Глеб посмотрел на настенный хронометр, на умирающего и пришел к третьему неутешительному выводу: вирус поработал всего семь часов, а покрытый язвами и отеками человек уже при смерти. Внимание привлек третий солдат, старательно прячущий от глаз доктора руки.

— У тебя что? — Глеб насильно развернул его кисть.

Водянистые красные припухлости облепили кожу, а приглядевшись, Глеб заметил похожие отметины на шее и щеках несчастного. Солдат закашлялся.

Новоявленный доктор обернулся к рядовому Кулибину и приказал снять гимнастерку. Тот, передергиваясь от напряжения, стянул одежду и предоставил мускулистое тело для осмотра. Признаков инфекции Глеб у него не обнаружил. Пообещав вернуться с лекарствами, он запер всех трех в помещении, отошел подальше и привалился к стене.

Паника.

Осознав свое состояние, Глеб сжал кулаки. Чувства и эмоции здесь не помогут. Требовалась полная концентрация сил и вся мощь логического анализа. А аналитический модуль давным-давно канул в небытие вместе с ассоциативной базой и прочими атрибутами прежнего существования.

Я должен мыслить холоднокровно, четко и уверенно, — сказал он сам себе. — Ошибки не допускаются. Итак, дано: нестабильный вирус-мутант, созданный в лабораторных условиях; результат действия — летальный исход; времени нет.

Глеб потряс головой. Анализ не строился, данные забивались приблизительными абстрактными картинами, обрывками воспоминаний о вчерашних исследованиях и прочей побочной информацией.

Да черт возьми! Тут полно ученых, химиков, биологов! Неужели мы не одолеем эту заразу!

Решение.

Оно всплыло неожиданно и совершенно отчетливо: организовать людей на борьбу со смертельной бедой.

Медицинская бригада, поднятая по тревоге, собралась в палате, куда вызвал их Орион. Глеб без лишних эмоций обрисовал ситуацию.

— У нас даже костюмов биологической защиты нет! — врач беспомощно встряхнул руками, будто возносил молитву к небесам.

— Я туда не пойду! — испуганно воскликнула его ассистентка.

— Туда пойдут те, кто готов, невзирая на опасность, помочь людям, — отрезал Глеб. — Мне нужны только добровольцы. В текущий момент первая задача — обеспечить более или менее изолированное помещение для пострадавших и оказать посильную помощь. Мы не знаем пока, как передается вирус, и что он из себя представляет. Исследование займет несколько часов. Это уже вторая задача.

Врач нервно пригладил взъерошенные волосы. Ассистентка в растерянности оглянулась на мужчин, вздохнула и, сконфузившись, спрятала глаза.

Высоченный хмурый санитар молча вытащил из шкафа носилки.

— Ну, док, двинули, что ли? — пробасил он.