— Точно. Он велел твоему приятелю убираться, а не то он живьем сдерет с него кожу. Тут твой приятель говорит, что у него, мол, есть еще один довод в твою пользу. «Да? — отвечает Бушар. — Выкладывай поскорей». И этот парень говорит, что если Бушар к завтрашнему дню не отменит свой заказ, он его убьет.

— О, я так и вижу, как Бушар побледнел и задрожал.

— Он отметелил Хьюита по полной, так что того на неделю отправили в лазарет. Ты хоть представляешь себе, до чего надо дойти, чтобы тебя соизволили отправить в лазарет в Кингстоне? Надо быть на три четверти дохлым, чтобы тебя туда положили. Но когда он каким-то чудом оттуда выходит, он снова начинает работать на кухне и — опа! — подлетает к Бушару с мясницким ножом. Я слыхал, это было то еще зрелище. Но я, понятное дело, очень сочувствую Рику. Умереть вот так…

— Ты хочешь сказать, что Роберт Генри Хьюит убил Рика Бушара? Шутишь? Роберт и мухи не обидит.

— Позвони в Кингстон. Они там тебе расскажут про эту муху.

— Тупренас убил Бушара и ты пришел сюда, чтобы сделать все как надо?

— Это как? Чтобы с тобой за него поквитаться?

— Ну да, Кики.

— Черт побери, нет. Мне плевать. Никогда не любил Бушара. Терпеть его не мог, если хочешь знать.

— Почему же ты все эти годы на него работал?

— Потому что он хороший хозяин. А ты что, влюблен в своего шефа?

— Резонно.

— А, понял! — Кики стукнул кулаком по сиденью. Ощущение было такое, словно сзади в машину врезалась другая. — Ты думал, я пришел тебя убить!

Кардинал повернулся. Кики смотрел на него с изумлением и восторгом, ни дать ни взять ребенок в цирке. Зубов у него было меньше, чем у футбольного вратаря.

— Ты думал, я вернулся, чтобы разделаться с тобой за твой должок Рику. Вот те на! Нет, я не затем пришел. Я просто пришел рассказать тебе, что случилось. Чтобы ты знал, что все кончилось. Теперь тебя больше некому заказывать, Кардинал. И мне тоже теперь никто не заплатит, даже если я сумею вытрясти из тебя Бушаровы денежки.

— Ты мог бы оставить их у себя. Если бы, конечно, тебе удалось их у меня получить. А тебе это не удастся.

— Нет-нет. Начнем с того, что это были не мои деньги. Это была забота Рика. Рик ушел, ушли и его заботы. Ты теперь свободный человек, Кардинал. Вот что я хотел тебе сказать.

— И ты приехал сюда из самого Торонто, чтобы мне это сообщить?

Кики стянул свою шерстяную шапочку и поскреб бледный ежик волос. Потом снова надел ее, нагнулся к Кардиналу и, протянув руку, поправил зеркало заднего вида и посмотрелся в него.

— Правду сказать, я подумываю перебираться в здешние края.

— Пожалуйста, не надо, — попросил Кардинал. — А то мы будем слишком часто видеться.

— Я устал от этих крысиных бегов, понимаешь?

Кардинал не стал бы сравнивать жизнь преступников с крысиными бегами, но он понимал, почему они устают от Торонто, как и все остальные люди, и даже еще сильнее.

— И чем ты будешь заниматься? Плавать на байдарке? Ловить рыбу?

— Не-а. На лодке? Еще чего. Но мне тут нравится. Чистенько, и пахнет хорошо. Это для меня много значит. Понятное дело, эта паскудная ледяная буря заставила меня задуматься. Но я хотел тебя спросить, как у вас тут с работой?

На широком плоском лице Кики не было ни единого следа иронии.

— Ты имеешь в виду работу ростовщика или шантажиста?

— Ладно тебе, Кардинал. Я серьезно. Я о законном доходе, понятно? У меня есть документ: оператор тяжелых машин.

— Я подумаю, Кики. Поспрашиваю.

— Да? Было бы отлично. Может, твой приятель не так уж насчет тебя ошибался.

— Ты мне так и не рассказал, что же случилось с Робертом. Его тоже убили во время этой драки?

— Шутишь, что ли? Все жутко перепугались.

— Тем не менее не сомневаюсь, что дружки Рика разделаются с Робертом, как только им представится такая возможность.

— Вряд ли. Рик был не очень-то милый человек, понимаешь? И у него не было таких уж верных друзей. Твой приятель завалил самого крутого парня в Кингстоне, так что, думаю, в тюряге он займет почетное место. Как только выйдет из одиночки, понятное дело.

— Понятно. — Кардинал вставил ключ зажигания и завел мотор. — Тебя подвезти?

— Нет, не надо, у меня тут рядом тачка, взял напрокат. — Кики открыл заднюю дверцу. — Я поселился в мотеле «Бёрчез». Позвони, если узнаешь про какую-нибудь работенку, ладно?

— Как только услышу о чем-то подходящем, сразу наберу твой номер, Кики.

— И поосторожней на дороге. Чертовски скользко.

Угроза миновала. Рик Бушар и компания больше не представляли опасности для Кардинала, не мешали ему жить. Но все равно он почему-то никак не мог испытать полного облегчения. По дороге домой он размышлял о Тупренасе, который из преданности Кардиналу добавил к своему тюремному сроку лет двадцать. За ошибку, которую Кардинал совершил много лет назад, расплачивались другие, он же так за нее и не расплатился — и, вероятно, теперь уже никогда этого не сделает.

Вернувшись домой, он застал Кэтрин у дровяной питы, на которой в громадной кастрюле тушилось мясо. Электричества не было, и сполохи огня, пробивавшиеся сквозь заднюю стенку печи, озаряли комнату оранжевым мерцанием. Салли и ее дочки чистили картошку, сидя на диване. В кресле Кэтрин спала, открыв рот, старая миссис Потифер. Ее серенький карликовый пудель Тотси, сидевший рядом на полу, мгновенно невзлюбил Кардинала и начал дрожать всем телом. В двух кухонных креслах разместились увесистые тела супругов Уолкоттов, живших через дорогу. Они сидели очень прямо, как пара кукол-близнецов, у каждого упиралась в живот книжка в бумажной обложке, и очки у каждого надежно держались на длинном шнурке.

— В нашей части города нигде нет света, — сообщил мистер Уолкотт вошедшему Кардиналу.

— Я знаю. На шоссе просто хоть глаз выколи. В такой дождь вряд ли они скоро починят.

— Мы держались сколько могли, — добавила миссис Уолкотт и, повернувшись к мужу, сказала: — Я же тебе еще в прошлом году говорила: давай купим дровяную печку. Но нет, у тебя, видите ли, были другие идеи.

— Я тебе тогда сказал, что они слишком дорого стоят. Мы не можем себе позволить в один и тот же год провести отпуск в Доминиканской Республике и купить такую печь.

— Ты не так сказал. Ты сказал: «Давай это обдумаем. Подождем распродаж». А потом ты, конечно, уже больше об этом не заговаривал.

— Давай, выставь меня идиотом. Милое дело. Если от этого тебе лучше…

Кардинал расстегнул куртку, но, подумав, не стал ее снимать. В гостиной было жарко, но в остальных комнатах температура не отличалась от уличной.

— Может быть, отодвинем ее? — Он указал на занавеску, которую Кэтрин повесила на веревку для сушки белья, отгородив переднюю часть комнаты. — Тогда тепло будет распределяться равномернее.

— Пойди и посмотри сам, — предложила Кэтрин.

Кардинал пробрался мимо вытянутых ног мистера и миссис Уолкотт, проигнорировав сердитое рычание Тотси, и шагнул за занавеску.

— Ну, теперь доволен? — Его отец взирал на него из глубины кресла Кардинала под названием «Лентяй», поверх которого лежал красный спальный мешок. — Наконец-то вышло по-твоему. Можешь собой гордиться.

Кардинал улыбнулся.

— Я рад тебя видеть, папа, вот и всё. Не хотел, чтобы ты там замерзал в одиночестве. Но эта занавеска не пропускает к тебе тепло. Может, ее ненадолго приоткрыть?

— Не трогай. Честно говоря, я не очень понимаю, почему мне не разрешают помереть в моем собственном доме.

— Папа, это же не навсегда. Подожди, пока не кончится ледяная буря.

— Посмотрим, как тебе это понравится, когда сам станешь стариком. Да я себя и не считаю стариком, если хочешь знать. Летом проходил мимо дома престарелых, увидел этих старушек, которые там сидят во дворе, и подумал: вы только поглядите на них! Неужели мне столько же лет? По-моему, мне сейчас столько же лет, сколько было всегда, вот разве что эта дурацкая история с сердцем не дает мне делать то, что я хочу.