– Он ведь не в шлюпочной команде!

– Знаю, мистер Блэкмор, – отозвался Дринкуотер.

– Моррис специально выбрал его?

– Похоже так, сэр, – Дринкуотер вздрогнул и прикусил губу.

– И как ты думаешь, почему? – спросил Блэкмор, заметив по лицу мичмана, что тот не договаривает. Дринкуотер молчал, и молчание его было красноречивее слов.

– Ну-ка говори, мальчишка. Выкладывай, что тебе известно!

Мичман с трудом сглотнул. Он посмотрел на убитую горем женщину, золотистые локоны которой рассыпались по ее миловидному личику. Она выглядела как дама, находящаяся в беде. И Дринкуотер сжег за собой мосты.

– Моррис совратил ее мужа, – тихо произнес он.

– А Шарплз? – спросил Блэкмор.

– Его вынудили, сэр…

Блэкмор снова пристально посмотрел на Дринкуотера. Не было нужды спрашивать больше. Многолетний опыт подсказывал ему, что случилось. Моррис застращал Дринкуотера, может даже бил его. Старика переполняла ненависть к этой типичной для военного флота жестокости.

– Пусть леди побудет немного на воздухе, – бросил вдруг Блэкмор и зашагал обратно на квартердек.

Когда шлюпка вернулась, Шарплз воссоединился с женой. В течение трех часов ему пришлось выслушивать издевки и насмешки Морриса и экипажа шлюпки.

Передав полученные адмиральские приказы, Моррис отправился в кокпит.

Дринкуотер тоже сменился с вахты и по пути вниз встретил Тригембо. Корнуоллец усмехался. В руке у него были два ясеневых шеста по три фута длиной каждый с рукояткой, обмотанной шнуром, явно снятым с какого-нибудь долота, принадлежащего кузнецу.

– Вот, сэр, – сказал Тригембо, протягивая шесты Дринкуотеру.

Тот посмотрел на матроса. Лучше дать ему знать о том, что случилось на верхней палубе, пока об этом не распространились слухи внизу.

– Штурман знает, что Моррис совратил Шарплза, Тригембо. Присматривай за Треддлом.

Лицо корнуолльца нахмурилось, потом вновь просветлело. Все-таки, это мичман не так уж безнадежен.

– Задайте ему хорошенько, сэр. Удачи!

Дринкуотер продолжил путь. Он только что произнес слова, которые могут отправить человека на виселицу, слова, которые совсем не давно ни за что не решился бы произнести. Но теперь он не чувствует раскаяния, он взволнован, но тверд.

Моррис и другие мичманы ели, на столе перед ними стояли кружки с элем. Дринкуотеру предложили тарелку, но он отмахнулся, подошел к своему месту и прокашлялся.

Никто не обратил на него внимания. Кровь стучала в висках мичмана, адреналин струился по его жилам. Но он сохранял спокойствие.

– Мистер Моррис! – выкрикнул Натаниэль. Теперь все смотрели на него. – Мистер Моррис. Этим утром вы угрожали мне и ударили меня…

Из-за парусиновой «двери» высунулась голова штурманского помощника. Здесь, на твиндеке, даже в два часа дня единственным источником света. Атмосфера в кубрике накалилась до предела. К помощнику штурмана присоединился еще один его товарищ.

Моррис медленно поднялся. Дринкуотер не заметил, что в глазах противника блеснуло беспокойство, переходящее в страх, он был слишком обеспокоен тем, чтобы казаться спокойным.

– Вы ударили меня, сэр, – повторил он. Натаниэль положил один из шестов на стол, задев кружку с элем, и в наступившей паузе раздался звук льющегося на палубу пива. – Не окажете ли вы мне любезность, джентльмены, освободив после обеда пространство, чтобы я мог задать трепку мистеру Моррису? Вестовой, мой обед, пожалуйста.

Он сел, радуясь в душе, что его кружка осталось целой. Остаток обеда прошел в полной тишине. Помощники штурмана скрылись.

Позже говорили, что Дринкуотер весьма предусмотрительно дал возможность распространить слух о предстоящей схватке. К моменту, когда Дринкуотер снял сюртук и шейный платок, собралась плотная толпа, освободившая в центре круг для противников. Оба они разделись до сорочек, и Дринкуотер взял свой шест и попробовал его на сбалансированность. Он выбрал оружие, которое было ему хорошо знакомо. Среди ребятишек Барнета Натаниэль считался лучшим в упражнениях с этой штукой, имитирующей шпагу джентльмена, и сочетающей изящество этого оружия с грубой мощью крестьянской дубинки. Помощник плотника потрудился на славу.

Дринкуотер поглядел на Била, сдвигающего последний из мичманских рундучков к борту корабля.

– Мистер Бил, не окажите вы мне любезность стать моим секундантом?

– С удовольствием, мистер Дринкуотер, – ответил парнишка, искоса глядя на Морриса.

Тот загнанно обвел взором присутствующих. Наконец, один из помощников штурмана согласился стать секундантом Морриса, лишь бы не сорвать схватку.

Поскольку дуэли на борту корабля запрещались, выбор Дринкуотером оружия был очень удачен. Хотя его решение диктовалось исключительно предпочтением шеста как знакомого оружия, лейтенантам можно было в случае чего сказать, что ребята просто тренируются. Посовещавшись, секунданты решили послать вестового за Вилером, сочтя что тот, несмотря на свой офицерский статус, не устоит перед искушением стать судьей в поединке.

Для боя предназначалось тесное пространство десять на пятнадцать футов и высотой всего пять футов четыре дюйма. Расположившееся по бортам зрители не давали расширить его. Кое-кто предлагал ставки, голоса призывали к спокойствию. Среди этого вавилонского столпотворения появилась молодцеватая фигура лейтенанта Вилера. С его приходом парусиновую ширму сняли, увеличив, таким образом, число зрителей почти вдвое. Вилер огляделся.

– Черт побери, тут темно как в склепе. Бога ради, принесите еще фонарей. Фехтовальщик должен видеть, хочу вам сказать.

Стоя друг напротив друга, противники слушали инструкции Вилера.

– Итак, джентльмены. Фехтуете, как на рапирах. Бьете только в корпус, острием. Вы без масок, что мне не нравится, но поскольку это только спортивная схватка, – на этих словах он возвысил голос, – я не стану предупреждать вас. – Он замолчал.

– Ангард! Êtes vous prêts?8

– Да. Да.

Получив одновременный ответ, Вилер посерьезнел.

– Алле!

Готовясь к выпаду, Дринкуотер слегка согнул ноги, а левую руку положил на бедро, так как отставить ее в качестве противовеса не позволяла теснота. Моррис принял такую же позу. На его лбу выступили капельки пота.

Дринкуотер ударил по палке Морриса, она поддалась. Он ударил еще, потом нанес укол. Острие коснулось груди Морриса, но тот вывернулся и попытался достать голову Натаниэля, но последний отразил удар и снова принял стойку.

– Альт! – вскричал Вилер. – Ангард.

На этот раз Дринкуотер сделал выпад, отбил в сторону шест Морриса и с силой нанес укол. Острие, пусть даже тупое, оцарапало руку Морриса с внешней стороны, разорвав ткань сорочки.

– Альт! – закричал Вилер, но когда Дринкуотер вернулся в стойку, Моррис с диким криком бросился на него. Удар задел правую руку Дринкуотера и обрушился на его ребра. Рука мичмана опустилась, а на глазах выступили слезы. Но только на мгновение. Он пришел в ярость и ринулся вперед. Вилер приказывал им остановиться, но палка Дринкуотера уже вонзилась Моррису в живот. Моррис вздрогнул и наклонился вперед. Выпрямившись, Дринкуотер поднял руку и обрушил шест на спину противника.

– Альт! Альт! – кричал Вилер, прыгая на месте от возбуждения.

– Оставьте их! Пусть дерутся! – вопили зрители.

Дринкуотер ударил еще раз уже упавшего Морриса. Рукой мичмана теперь водила вся та ненависть, что скопилась в его душе. Он бил Морриса за себя, за Шарплза, за Кейт Шарплз, бил, пока кто-то не обхватил его сзади. Моррис лежал замертво. Кто-то протащил сквозь толпу ведро. Женский голос заявил, что оно полно мочи, и толпа радостно заревела, когда его опорожнили на спину Морриса.

Лейтенант Дево, которого крики и топот отвлекли от третьей бутылки трофейной мадеры, локтями расчищал себе путь через толпу. Он был небрит, всклокочен и озирал представшую перед ним сцену сердитым взглядом.

– А, так это наш чертов юный «орел»?