— Тяжелый случай?

— Извините, не понимаю.

— Странно. Мы с тобой говорим вроде по-русски, а ты меня не понимаешь. Или ты хочешь сказать, что я плохо говорю по-русски?!

— Извините, вы… прекрасно говорите по-русски… Я просто не понял, к чему относится ваш вопрос…

— К тому, что такой воз тянешь, удовольствия мало…

— Не знаю, что вы имеете в виду, но действительно в силу ряда обстоятельств у меня половина работы впустую. Я мог бы сделать вдвое больше, если б у меня были развязаны руки. И уж факт, пользы было б не вдвое, а вшестеро! — и скорее и лучше!..

— Рашэн-сыстэм, — сказал татарин. — Как скорее и лучше, никого не интересует… Жена еще не вернулась?

— ?!

— Я опять плохо говорю по-русски? Или ты хочешь английский? Извини, испанский я не учил… Я спросил тебя: жена не вернулась? Опа йок? По-татарски тебе понятней?

— Не вернулась…

— На праздники вернется?

— Не знаю…

— На праздники ты никого не застанешь, все разъедутся, будут гулять…

— Может не все?

— Тот, кто тебе нужен, будет гулять, а с тем, кто не нужен, о чем станешь говорить?

— Выпью хотя бы…

— Выпьешь? Ты что, хощешь выпить? — Да!

— Пойдем…

— Неудобно, что вы!..А у вас есть?!

— Неудобно, как говорят русские, штаны через голову надевать, а также в пощтовый ящик какать… Пойдем…

— Как вам удается? Он пожал плечами.

— Вы всё можете и… всё знаете?.. Он опять не ответил.

— Нет, в самом деле, откуда вы всё это знаете?

— Что всё?

— Ну, о Паутове я понимаю, а о жене откуда?

— Разве у меня глаза на затылке?

— Нет, и все же! Откуда вы знаете о жене?!

— Я знаю не только о ней…

— А о ком… еще?!

— О ком?

— Да, о ком?!

Татарин с сожалением глядел на меня. Я выдержал его взгляд и засмеялся:

— Этого, скажу честно, не предвидел! Ай да Паутов! И давно вы с ним связаны?

— Все в мире со всем связано, как утверждают философы… Мы все связаны… одной веревочкой…

— Понятно, понятно…

— Я бы не посоветовал тебе торопиться. Когда торопишься, можешь по ошибке побежать не в та сторона… Ты хотел выпить? Пойдем…

— И давно вы связаны?

— Поскорей придумать, как называется, да? Сказал название, консепсия формулировал, и уже не страшно, да? Как в коробочка положил, крышечка прикрыл и бумажка приклеил… А потом, смотришь, сам в эта коробочка сидишь! Так?!

При слове консепсия я дрогнул, но решил не сдаваться:

— Но про Тимура, про Тимура откуда вам тогда известно?!

— Пойдем… Или нет, я пойду, а ты еще погуляй. Зайдешь минут через десять. Чтоб люди не сказали: старый Моха-мед-Оглы повел спаивать юношу… Люди все видят… Надо сидеть тихо, и тогда много можно услышать и увидеть. Двигаешься, делаешь много шума…

Я сказал себе сначала, что не должен идти. Но тут же понял, что такое решение было бы неправильным: так я вообще никогда ничего не узнаю! Едва высидел эти десять минут, и к нему!.. Проскочил незаметно… Такая же комнатка, как у меня, только плюс еще сейф. В сейфе-то все и дело… Точно!.. Татарин отпер сейф, достал непочатую бутылку «Лонг-Джона», в глубине я заметил по меньшей мере еще одну.

— Извини, лед нет, — сказал татарин. — Тебе сколько налить?

В голосе маленькая надежда, что выпью все же не так чтобы очень — настоящий алкаш. Я выпил сразу полный стакан. Он налил себе чуть-чуть — свою сегодняшнюю норму уже принял. Я попросил повторить, и возобновил разговор… Допытывался: откуда известно, давно ли он знает Паутова?.. Он продолжал корчить восточного мудреца

(или он был мудрец?), пород чушь, поднапидся с двух глотков, клялся своим партбилетом и именем Аллаха, что в жизни не разговаривал с Паутовым!..

Вдруг я сообразил, что если он не врет, то дела мои совсем плохи! Если б он непосредственно знал Паутова, это было б еще полбеды, а так… Значит, все обо мне настолько широко известно?!

— Ну вот, — осклабился он. — Разумная рещь приятно слушать. Тебе сколько лет? За сорок? А я думал щиснад-цать… Скажи, зачем тебя так не любит Паутов, какая черная кошка между вами пробежала?

— Не знаю… Со студенческих лет… Были друзьями, вместе в самодеятельности участвовали, а потом… Как с цепи сорвался! Что я на «Слово о полку Игореве» замахивался — клеветал! За что? Почему меня?! Хитрил, кулацкая морда! А у самого концепции нет! Меня обвинял, а сам все дело погубить хочет?! Неизвестно, видите ли, к чему она нам, нужна ли?! У нас, видите ли, нет концепции?! Может, у нас и истории нет?! Чаадаевские настроенъица разводить?!..

— А у тебя есть консепсия?

— Да, есть! Моя концепция однозначно вытекает из общей марксистско-ленинской философии истории! Из постижения сущности, глубинных тенденций исторического процесса! Она строится на том незыблемом факте, что история в-себе-и-для-себя осуществления Мирового Духа неразрывно связана сегодня с судьбами России, как центра мирового революционного движения, коренным образом зависит сегодня от того, каково именно наше понимание исторического пути России, ее предназначения, от нашей интерпретации основных поворотных моментов ее истории… Иван Грозный, Петр, Александр Второй, Ленин! Надо вслушаться в биение потока истории! Долой чаадаевские настроеньица! У нас есть история! Не вслушавшись в то, о чем говорит, чему нас учит наше прошлое, мы не поймем самих себя. А не поняв себя, не сможем двигаться дальше, не сможем строить будущего!..

— Молодес, — сказал татарин. — Ты русский, этим все сказано. Ты любишь История. «Откуда есть пошла Русская земля»… Куда пошла? Зачем пошла? Зачем не пошла? Точки бифуркассии… Щель истории… Цель Истории… Могла туда пойти, могла сюда… Зачем разветвилась? Когда? Кто виноват?! Татары?! Иван Грозный?! Петр Первый?! Либералы?! Интеллигенсия?! Большевики?! Сталин?! Хрущев?! Узелки/ Загадки! Не разгадаешь, себя не поймешь… Прислушивайся, развязывай узелки… Слышишь, что шепчет тебе Мировой Дух?..

— Именно, именно об этом я и размышляю все время! Держать руку на пульсе Истории. Вслушиваться, осознавать необходимость совершающегося! Для нас в Истории все не просто, все сложно и таинственно, все исполнено сокровенного смысла! Англичане, например, тоже строили империю, но у них нет такого отношения к истории, как у нас, поэтому у них история не вышла, их империя развалилась.

— Молодес, молодес, — повторил татарин. — Ты мне сразу понравился… Но знаешь, я старый больной щеловек. Я Англия очень люблю… Лондон люблю. Как приедешь — запах совсем особый! Ничего, что империя у них развалилась… Но ты хорошо говоришь — не могу! Слышу: земля дрожит… Кони… Копыта бьют… Повозки гремят… Колесо Истории… Запах… Как Лондон! Знаешь, только не говори больше — консепсия, прошу, не говори. Я философия линг-вистиски аналыс очень уважаю, не говори слова, у которого нет смысла. У тебя нет консепсии, у тебя — любовь! Память серса. Любовь, любовь… Кони, степь… Консепсия, когда рубль на доллар меняют, тогда консепсия. А мы с тобой ничего не меняем, не продаем, не покупаем… Мы любим… Кроме любовь ничего больше нет… Консепсии нет. История… тоже нет! не говори История, это неправильно… Колесо История есть… Мудресы говорят: шестьдесят лет — сикл — обернулось, опять все как прежде стало… Вот Колесо История… Вода, огонь, дерево, железо, земля… Слева направо пойдешь — одно побеждает другое, справа налево — одно рождает другое… Слева направо — вражда, справа налево — дружба… Отес, сын, враг и друг вместе… Я буду тебе помогать… Ты мне сразу понравился… Сейчас я скажу тебе одна штука, секрет… Ты знаешь, что Паутов едет в республика S=F?L

Я онемел, и татарин, хоть и был пьян, заметил мое состояние.

— Нет, не спеши, — продолжал он. — Не на твое место, твое дело не решено. Он едет временно. Плывет на корабле, зафрахтовали в Финляндия, везут выставку химического оборудования. Он с ними технический директор…

Я выдавил из себя:

— Что ж, можно его поздравить…