Немецкие войска подверглись обстрелу с крыш и из окон и в частях гетто, лежащих в стороне от основных очагов борьбы. Группа повстанцев вела огонь по противнику из домов, расположенных вне гетто, куда удалось пробраться подземным ходом.
Около 80 повстанцев после рукопашной схватки были взяты в плен. 300 немцев, вооруженных карабинами и ручными гранатами, повели их на умшлагплац. Как изменилоь положение с лета 1942-го! Тогда двое-трое фашистов вели на убой тысячные колонны евреев, теперь трое-четверо охраняли каждого еле держащегося на ногах еврея!
На Мурановской площади сражение шло до наступления темноты, когда Штрооп, понимая, что ночью повстанцы окажутся в более выигрышном положении, приказал своим силам покинуть гетто. Обрадованные боевики высыпали на улицу, обнимались, пели тут же сложенную песню «Сталинград-геттоград».
Генерал-губернатор Людвиг Франк докладывал в это время в канцелярию Гитлера о том, что «со вчерашнего дня мы имеем в Варшаве дело с хорошо организованным восстанием в гетто, которое приходится подавлять при помощи пушек». Штроопу он сообщил, что операциями по подавлению восстания следует охватить и районы Варшавы за пределами гетто. Варшавский губернатор Фишер, принявший Штроопа в своей огороженной колючей проволокой резиденции, сетовал, что обстановка в городе становится опасной, ситуация в гетто угрожающая, говорил, что восстание евреев — это сигнал к общему восстанию в Варшаве, чего ни в коем случае нельзя допустить ввиду стратегического значения этого города. Он требовал самых энергичных мер.
Повстанцам был направлен ультиматум о сдаче, на который они не ответили. «Все без исключения хотели драться, — восклицает в своих воспоминаниях Ноэми Шац-Вайнкранц, — все благословляли смерть в бою с врагом. Какое счастье — померяться с ним, почувствовать, что можно отомстить за своих близких, почувствовать себя не безоружным ведомым на бойню животным, а человеком, который умеет сражаться, стрелять, облить танк бензином, человеком, который может целиться в немца и видеть его мертвым».
Утром следующего дня штурм возобновился. Прилегающие к гетто улицы заполнялись немецкими солдатами, на площадях устанавливали орудия, на крышах — тяжелые пулеметы. Еврейские повстанцы, подобравшись к стене гетто, время от времени швыряли в сгрудившихся немцев гранаты.
Штрооп прежде всего хотел покончить с опорными пунктами ЖЗВ на Мурановской площади (куда по подземному ходу на помощь евреям прибывали члены польских подпольных организаций). С немалым трудом гитлеровцам удалось овладеть особенно раздражившими их польским и еврейским флагами. В борьбе за эти флаги был убит Демке: от повстанческой пули у него в руках разорвалась граната. Рассвирепевший Штрооп приказал по этому случаю расстрелять несколько сот человек из числа захваченного населения. Трофейные знамена были перенесены в помещение полиции в гетто.
Теснимые врагом боевики ЖЗВ отступили по подземному ходу на «арийскую сторону». Одна из групп была вывезена из Варшавы в гробах польскими подпольщиками капитана Иваньского. Полиция и жандармы вскоре настигли эту группу и уничтожили всех. Вырваться удалось только небольшой группе, которая, разгромив по дороге полицейский участок, примкнула к партизанскому отряду Польской народной армии — ПАЛ («Польска Армия Людова»), военной организации левых социалистов.
Другая вышедшая из гетто группа ЖЗВ, засыпав за собой подземный ход, укрылась на чердаке одного из домов вблизи гетто. Все погибли, выданные жильцом дома.
Часть защитников Мурановской площади отступила в глубь гетто.
Южную часть гетто — так называемое производственное гетто, — где находились заводы Теббенса и Шульца, гитлеровцы хотели оставить до поры до времени в покое. Фабриканты, используя отсрочку, пытались уговорить рабочих «эвакуироваться» добровольно. Теббенс даже 19 апреля уверял, что в центральном гетто происходит лишь обыск для изъятия оружия, так что все могут работать спокойно. Потом он стал говорить рабочим, что их переселят в «рабочий лагерь частного характера» в Понятове, где их будет охранять только вермахт и где их ждут хорошие условия, даже спортплощадки с плавательным бассейном и детский сад. Фабриканты заявляли, что они, к сожалению, уже не могут добиться, чтобы еврейских рабочих оставили в Варшаве. «Вы должны благодарить своих единоверцев-разбойников», — возмущался Шульц. Его помощник — еврей предложил немецким властям 100 000 злотых за избавление своей дочери от «эвакуации», но получил отказ.
Желающих отдать себя в руки немцев не находилось. Рабочие вооружались чем могли и присоединялись к организованным в «производственном гетто» боевым группам ЖОБ и ЖЗВ. 20 апреля около шести часов утра эти боевые группы обстреляли и забросали бутылками и самодельными ручными гранатами немецкую колонну, которая вступала в сопровождении танков в гетто с юга — по улицам Лешно и Смоча. В очередном рапорте командованию Штрооп отмечал, что немецкая колонна не могла пробиться в гетто до тех пор, пока специально выделенные штурмовые группы, включавшие саперов и огнеметчиков, не овладели оборонительными позициями повстанцев.
Несмотря на большие потери (одна из боевых групп ЖОБ потеряла в этот день 40 человек из 56), повстанцы сражались отчаянно. Ими было подожжено несколько фабричных зданий. В доме 5 по улице Смоча они объявили нацистам, что сдаются, и, подпустив ближе, встретили огнем из револьверов, бесполезных в перестрелке на большом расстоянии.
Фабриканты, стараясь спасти оборудование предприятий, упросили Штроопа временно прекратить бои и обязались за день подготовить к добровольной эвакуации 4000–5000 рабочих. Генерал согласился, так как это отвечало его собственным планам.
Главные силы немцев были по-прежнему заняты в восточной части гетто. Там, на Мурановской площади, битва уже шла на нет, но разгорелся бой на территории щеточной фабрики. Оцепление большого комплекса зданий щеточной фабрики немцы начали в четыре часа утра. Рабочие скрылись в потаенных убежищах. Пять боевых групп ЖОБ и отряд ЖЗВ (всего около 100 человек, вооруженных по большей части самодельными револьверами, ручными гранатами, бутылками с зажигательной смесью и несколькими винтовками) заняли позиции у окон верхних этажей. Среди командиров были член Поале-Сион Левицы Герш Берлиньский, член ЖЗВ Хаим Лопата, коммунист Юрек Гриншпан. Общее командование осуществлял Марек Эдельман, бундовец. Пока гитлеровцы не перешли в наступление, один из повстанческих командиров прямо со стены гетто обратился к населению «арийской стороны», закончив свою речь возгласом: «Нех жие Польска!»
Ровно в три часа дня около 300 немцев под личным руководством Штроопа атаковали фабрику. В воротах под ногами у фашистов взорвалась мина, и они отступили. Через полтора часа была отбита с помощью самодельных бомб и бутылок с горючей смесью вторая атака. Гитлеровцы прислали парламентеров (впервые признав, таким образом, еврейских повстанцев воюющей стороной) и предложили рабочим добровольно покинуть укрытия. Только 28 физически и морально сломленных людей из 4000 работавших на фабрике приняли предложение.
Отказавшись от дальнейших попыток взять фабрику штурмом, нацисты стали обстреливать территорию из тяжелых пулеметов. По позициям евреев било четыре орудия. Повстанцы пытались отстреливаться, но толпившееся вокруг артиллерийских позиций любопытствующее население крайне затрудняло задачу.
Начались пожары. (В ряде случаев, особенно в первые дни боев, фабричные здания и склады поджигали боевики ЖОБ и ЖЗВ, стремясь нанести ущерб немецкому имуществу и заодно помешать противнику развернуть в гетто войска. Позже поджоги стали страшным средством борьбы с повстанцами.) С одной-двумя винтовками на группу бойцы ЖОБ и ЖЗВ были бессильны причинить сколько-нибудь серьезный урон державшемуся на расстоянии противнику, но они упорно продолжали сражаться. У бойницы погиб один из руководителей Бунда в гетто инженер Михал Клепфиш. На шестой час сражения немецкие автоматчики стали окружать повстанцев, передвигаясь по чердакам. Прорвавшие кольцо еврейские боевики укрылись под землей, чтобы, переждав некоторое время, внезапно атаковать. Отправленный на разведку патруль подобрал труп Клепфиша. На следующий день он был захоронен во дворе с воинскими почестями. Главное командование польских вооруженных сил, находившееся в Лондоне, посмертно наградило Клепфиша серебряным крестом Виртути Милитари, что вызвало возмущение антисемитов.