— Или на нары, — скаламбурил Петушков. Побегайло, в ответ, не стал ему больше наливать коньяк. На подготовку операции понадобилось три дня. Майор Угаров и компания уже маялись на Лубянке у следователей. Олигархи подтвердили свой визит. Иван Никифорович и Петушков ждали их в лаборатории. Поставили таймер на два часа, выпили снотворное. На дверях был установлен фотоэлемент. Пересекут олигархи инфракрасный луч, взорвется, как обычно, светошумовая граната и можно грести деньги лопатой. Все шло как по маслу. Даже слишком. Лушка и Веспасиан. "Март — самый лучший месяц для любви. Именно в марте бутоном расцветают их желания и максимально проявляются наши возможности", — думал кот Веспасиан, лежа на подоконнике прямо напротив кабинета директора. Вы скажите, что коты, во-первых, не думают, а, во-вторых, какого дьявола этот самый Веспасиан разлегся возле начальства. Объясняю. Может быть, ваш кот и не способен мыслить. Может быть, вы его перекармливаете или, страшно сказать, кастрировали в раннем возрасте. Отдельная бригада котов, созданная по приказу директора института несколько лет назад для борьбы с мышами и крысами, вся, как на подбор, состояла из котов мыслящих. Ведь без соображения ни в жисть мышь не поймаешь. Разве что лабораторную. Веспасиан — кот заслуженный. Погрызенные соперниками уши и ободранный хвост говорили о его славном боевом прошлом. Одно было плохо — Веспасиан не имел родословной. Прямо скажем, был он обычным дворовым котом, и потому Лушка ну ни как не хотела даже смотреть в его сторону. Лушка — настоящая сибирская кошка, с густой шерстью и кисточками на ушах. У нее даже паспорт имелся с регистрацией. Ведь в нашей стране без регистрации только таджиком можно работать на подмосковной стройке. Короче, Лушка на Веспасиана абсолютно не реагировала. А ведь у котов мыслящих в марте та же психология, что и у мужиков после получки. Думают только о противоположном поле. Веспасиан лежал на подоконнике уже несколько часов. Он знал, что рано или поздно мимо него пробежит дивно мурлыкая Лушка, и тогда… Мимо прошел директор с начальником лаборатории Петушковым. Петушкова Веспасиан недолюбливал, уж больно мрачный тип. Даже не погладит никогда и «Вискасом» не угостит. Кот, прищурясь, посмотрел, как люди прошли мимо охранника в лабораторию, почему-то оставив дверь открытой. Такого раньше никогда не бывало. Затем охранник поднялся и, посвистывая, пошел по направлению буфета. "Полное разложение дисциплины, — подумал Веспасиан, — куда только смотрит первый отдел"? Но в этот момент мимо, как стрела, промчалась Лушка и нырнула в открытую дверь лаборатории. "Теперь она моя", — Веспасиан медленно слез с подоконника и, покачивая ободранным хвостом, пошел следом. Он был мудрый кот и прекрасно понимал, что из закрытого помещения кошке от него не сбежать. Зачем при этом он сначала вскарабкался на дверь, а потом спрыгнул вниз? Да, кто ж их поймет, котов этих. Взрыв светошумовой гранаты застал Веспасиана в полете. Ну что ж, приходится признать, что вы, наверное, уже догадались о дальнейшей судьбе директора и Петушкова. Желание быстрого обогащения сыграло с ними злую шутку. Ведь превратиться, пусть и на время, в котов… Мало кому этого пожелаешь. Да еще и в марте месяце! И ведь именно в Лушку вселилась душа Ивана Никифоровича. Если наоборот, то все было бы не так интересно. Олигархи от нефтяного бизнеса Шафаревич и Климченко, оживленно беседуя о прокладке нового нефтепровода в Китай, подходили к лаборатории. Как вдруг из распахнутой настежь двери выскочила совершенно обезумевшая пушистая кошка и за ней, распластавшись в воздухе, с диким воплем, летел ободранный (или ободренный) огромный котище. Сделав немысленный кульбит в воздухе, он помчался на встречу своему счастью. На все про все у Петушкова было два часа. Казалось бы. Побег — дело интимное. Арестовали нас вечером в буфете. Все было сделано на высшем уровне. Ребята в масках с автоматами ворвались с двух сторон: в дверь и со стороны подсобки. Буфетчицу, тетю Машу потоптали немного. Нет, конечно, мы дернулись в ответ. Положили несколько пацанов на пол, но уж больно силы были неравные. К тому же отвыкли в мирное время быть всегда в боевой готовности. — Руки за голову, мордой к стене! Что за нравы у этих ФСБ-шников. О том, что захват произвело именно это ведомство, мы поняли во время обыска. В буфет сразу после захвата вошел старший группы. Я сразу его узнал — Витька Коноваленко. Он капитаном госбезопасности был, когда мы вместе охотились на одного чеченского бандита, которого потом, после поимки, наши сделали президентом этой маленькой, но очень вредной республики. Коноваленко тоже меня узнал, но сразу не открылся. Походил по буфету, подумал, потом дал команду своим головорезам:

— Отставить захват. Арестованных отпустить, всем в автобус. Ждите моей команды. Всем ясно? Народ поснимал маски и, недовольно ворча, потянулся к выходу. Коноваленко подождал, когда подчиненные выйдут, и обнял меня:

— Привет, Серега. Вечно ты приключения ищешь на свою задницу. Давай рассказывай все. Только быстро, пока я ситуацию контролирую. Сели за столик. Тетя Маша, охая и ахая, принесла новые стаканы взамен разбитых и бутылку водки.

— Ну, за понимание! Мы, конечно, могли спокойно уйти. Но подводить Коноваленко не хотелось. Человек на службе, зачем ему карьеру портить. К тому же очень хотелось узнать, кто нас заложил. Вышли на улицу. Тут заупрямился Вяземцев:

— Не поеду я на этом автобусе! Давайте лучше 'тачку' поймаем. Так на такси мы всей компанией прибыли к пятому подъезду знаменитого здания на Лубянке. Подождали немного, пока автобус с группой захвата подойдет (он в пробке на Ленинградском проспекте застряли) и пошли оформляться. Надо сказать, что тюрьма мне, как и огромному количеству русских людей, была не в новинку. Сидел три дня в чеченской яме, пока наши не отбили. Так вот, на Лубянке условия гораздо приличнее. И если, не дай Бог, придется вам садиться — выбирайте Лубянку! Она уже совсем не та, что в тридцать седьмом. Камера чистая, кормят гораздо приличнее, чем на передовой. Газеты свежие каждый день приносят. Телевизор со спутниковой антенной, холодильник. Соседи вполне приличные. Один, бывший олигарх, не захотел собственностью с государством поделиться. Другой пытался продать мавзолей вождя в Китай. Даже предоплату получил. Выдавал себя за школьного друга нашего президента. Умнейший человек. Ни одной партии у него в шахматы за все время не выиграл. Сидим себе, на допросы ходим. Обеды прямо из 'Метрополя' приносят. Это олигарх наш с начальством договорился. Красота. Но долго эта идилия продолжаться не могла.

Пришлось пойти на сделку с Лубянкой. Они пообещали отпустить Светлану Ивановну, мы признали свою вину. Да, замышляли. Да переворот. Но только на полгода. Дали нам по десять лет общего режима без конфискации имущества. Суд, приговор, этап на север. Устроились в целом неплохо. Валим лес на свежем воздухе. "У Печоры у реки, где живут оленеводы". Только мошкара заедает. Правда, через месяц захотелось подышать воздухом свободы, и Вяземцев придумал план побега. Захватываем вертолет, перевозивший рабочих на дальние делянки. Летим на остров Колгуев, там у Вяземцева служили друзья-пограничники. Затем… Затем не было. Затем нужна была подводная лодка, но знакомых подводников у Сашки не наблюдалось. Сидим после работы в бараке, настроение тоскливое. Стрежевой взял гитару и запел на манер Высоцкого: "Не гоните коней, не кричите, не плачьте, не жалуйтесь. Вам уже все равно, ваш уже пробил час. На крутом повороте судьбы опрокинулся парусник, С грузом старых молитв и ненужных, истершихся фраз". В это время в барак заходит Светлана Ивановна с бутылкой шампанского в руках. Вместе с ней — целая делегация: два генерал-майора и начальник колонии сзади пританцовывает.

— Привет, мальчики. Не надоело вам еще тут дурака валять? — и пробка летит в потолок. — Где у вас фужеры?

— Светлана Ивановна, вы что, с Луны свалились. Откуда в колонии фужеры?

— Мальчики, пляшите, я приготовила вам побег!