— Здесь не курят, сэр.

«Черт», — пробубнил вполголоса Аарон. Но он не МОГ просто встать и уйти, в то время как Серена была на подиуме. Он взглянул на сидящую рядом Блэр. Она кусала губы и держалась за живот, будто его свело.

Блэр хотела заткнуть свои уши в бриллиантах, чтобы не слышать, как все вокруг шепчут имя Серены. «Какие глаза! Какие ноги! Какие потрясающие волосы!» От этого уже начинало тошнить, а то ли еще будет на банкете. Как только Серена дошла до конца подиума, над которым красовалась надпись «Бабушкин домик», и скрылась, чтобы переодеться, Блэр встала, чтобы уйти.

— Я, наверно, пойду. Обещали, что снега, блин, наметет до фига, — заявила она Аарону.

— Правда? — Аарон вскочил и сказал: — Я помогу тебе поймать такси.

В этот момент он не нужен был Серене. А на банкете ее, скорее всего, будет окружать толпа восторженных поклонников, поэтому он даже не сможет к ней протиснуться. Она бы не возражала, если бы он тихонько ушел.

В Брайант-парке ноги проваливались в снег уже по щиколотку. Статуи львов на ступенях библиотеки казались огромнее и более зловещими оттого, что были укрыты белым одеялом.

— Может, я еще успею на поезд в Скаредейл, — сказал Аарон, подразумевая район Уэстчес-тер, где он жил с матерью до того, как прошлой осенью решил переехать в новую семью отца. Он чиркнул зажигалкой «Зиппо» и прикурил.

— Мы с друзьями всегда собираемся на поле для гольфа в такой снегопад. Клевая погода.

— Прикольно, блин, — равнодушно ответила Блэр.

Крупные ледяные хлопья садились ей на ресницы, она щурилась, прятала руки в карманах своего черного кашемирового пальто от Леза Беста, пытаясь найти такси. «Блин, собачий холод».

— Может, поедешь со мной? — предложил Аарон, хотя в последнее время Блэр вела себя как настоящая стерва. Раз уж они были сводными братом и сестрой, то могли бы попытаться стать хотя бы друзьями.

— Спасибо, нет, — с недовольной гримасой сказала Блэр. — Я собираюсь позвонить мэну, с которым недавно познакомилась. — Слово «мэн» звучало круче, чем «парень». — Интересно, захочет ли он встретиться со мной и выпить чего-нибудь.

— Что за мужик? — заподозрив неладное, спросил Аарон. — Не тот ли это старик из Йеля, с которым мы застукали тебя вчера?

Блэр стала топать, чтобы в совершенно не по погоде надетых туфлях от Леза Беста пальцы ее окончательно не замерзли. С какой стати Аарон позволяет себе такие речи? Какое вопиющее самодовольство!

— Во-первых, я могу встречаться с кем захочу. Во-вторых, тебе-то какое дело? А в-третьих, даже если это и он, что из того?

Она подняла руку и нетерпеливо замахала ею. Было только девять. «Где же, блин, все эти долбаные такси?»

Аарон пожал плечами.

— Не знаю. Мне просто кажется, он похож на крутого банкира, который неплохо спонсирует Иельский университет, а ты, типа, флиртуешь с ним, потому что тебе очень хочется поступить. И если тебе интересно, знай: все это просто отвратительно.

— Вообще-то я тебя не спрашивала, — оборвала его Блэр. — Но может, мне стоит послушать крутого парня, что поступил в Гарвард, не ударив при этом палец о палец, хотя все, что он делал, — сидел почти нагишом, пил пиво и прикидывался, что играет в клевой группе, которая на самом деле полный отстой, и еще говорит, что все знает.

Скрипнув тормозами, к остановке на углу 43-й улицы подъехало такси, и из него кто-то вылез. Блэр рванула к машине.

— Не суди, блин, о том, о чем ничего не знаешь! — прокричала она Аарону, прежде чем прыгнуть в такси и захлопнуть дверцу.

Аарон дрожал от холода в своей тонкой хлопчатобумажной куртке и, съежившись, шел по 42-й улице по направлению к Центральному вокзалу. Было бы неплохо потусоваться с народом. Как его, блин, достали эти женщины!

Но мы-то того стоим, так ведь?

Лучше, чем голые

Дэн старался не пялиться на моделей, когда те появлялись на подиуме в шоу «Лучше, чем голые», на них были надеты лишь коричневые вельветовые мини-юбки. Юбки были настолько короткими, что он мог видеть даже их белые трусики с оборками, напоминавшие те старомодные трусики для девочек из пятидесятых. Они так плотно облегали попки топ-моделей, что их ягодицы порой выскакивали из них. Вместо того чтобы сидеть в первом ряду, где Расти Клейн смогла найти ему место между Стивом Никсом и Ванессой Бикрофт, клевой драматической актрисой, Дэн стоял вдали от подиума в клубе на Харрисон-стрит и держал в руках блокнот, чтобы казаться похожим на литератора на случай, если вдруг Расти Клейн была неподалеку и втайне за ним наблюдала.

Шоу проходило под странную немецкую народную музыку, а на подиуме была разбросана солома. Маленькие мальчики, одетые в кожаные штаны, вели за собой блеющих белых коз, а рядом с ними вышагивали невообразимо высокие модели, чьи обнаженные груди покачивались.

«Скотство», — украдкой записал Дэн в своем блокноте. Козы загадили все вокруг, и он заметил, что в юбках моделей были сделаны разрезы. На их щеках блестящей голубой подводкой были нарисованы слезы. «Погубленные молочницы», — написал Дэн, пытаясь не ощущать свою инородность. Какого черта он делал здесь, на показе мод?

Над ним склонилась брюнетка, которой было слегка за двадцать, и попыталась прочитать то, что он писал.

— С кем ты? — спросила она. — «Нейлон? Тайм-аут?»

У нее была самая густая челка из тех, что Дэн когда-либо видел, а на глаза были надеты очки с заостренной оправой и инкрустированными фальшивыми бриллиантами на золотой цепочке.

— Почему ты не сидишь с остальными журналистами?

Дэн закрыл свой черный блокнот, прежде чем она успела что-либо прочитать.

— Я поэт, — сказал он значительно. — Меня пригласила Расти Клейн.

Похоже, женщину это не впечатлило.

— И что же вы опубликовали в последнее время? — недоверчиво спросила она.

Дэн сунул под мышку свой блокнот и погладил свои баки. Одна из коз отвязалась и спрыгнула с подиума. Четыре охранника побежали вслед за ней.

— Одно из моих стихотворений вышло в последнем номере «Нью-Иоркера». Оно называется «Шлюхи».

— Не может быть! — вырвалось у той. Она положила себе на колени бледно-лиловую кожаную сумку с лейблом «Лучше, чем голые» и извлекла из нее свой номер «Нью-Иоркера». Полистав немного, она нашла сорок вторую страницу.

— Ты не поверишь. Я прочитала это стихотворение по телефону всем своим подругам. Неужели это именно ты написал его?

Дэн не знал, что и сказать. Это была его первая встреча со своей почитательницей, и он был смущен и взволнован одновременно.

— Я рад, что оно вам понравилось, — скромно ответил он.

— Понравилось? — повторила за ним женщина. — Да оно перевернуло всю мою жизнь! Вы мне его не подпишете? — попросила она его, положив журнал ему на колени.

Дэн пожал плечами и достал ручку. «Дэниел Хамфри», — написал он рядом со своим стихотворением, но его подпись выглядела чересчур просто, поэтому он нарисовал под ней маленькую завитушку. Он подписался прямо на тексте рассказа Габриеля Гарсии Родеса, это показалось ему кощунством, но, по правде говоря, кому какое дело, если он ставил свой первый автограф. Теперь он знаменит, он настоящий писатель.

— Я вам так, так благодарна, — сказала женщина, забирая свой журнал, и благочестиво добавила шепотом, указывая на блокнот: — А теперь продолжайте писать и извините, что я вас побеспокоила.

Немецкая народная музыка плавно перешла в оперу, а маленькие мальчики ушли, уводя за собой коз. На подиуме в черных шерстяных накидках и переливчато-синих замшевых ботфортах появлялись модели со страусиными перьями в волосах. Они были похожи на героев «Властелина колец».

Резким движением Дэн принялся писать. «Добрые и злые волшебницы, — начертал он. — Охотятся на голодных волков. — Он погрыз конец ручки, а затем добавил: — Как хочется курить».