— Не открывайте люк! Не пускайте их в корабль!

Тело ломило от многочисленных ушибов. Дверь кабины заклинило, ветровое стекло разбилось при ударе. Брунель лежал, не в силах сдвинуться, теряя сознание от волнения и боли. Отсюда, из этой расщелины он ничего не мог увидеть — даже посадку корабля. Оставалось только ждать… Из приемника послышались голоса вновь прибывших, приветствующие членов Первой Марсианской Экспедиции. И вдруг все оборвалось. Тишина… Тишина… Брунель зарыдал.

Пагг в конце концов пришел за ним, но Брунель не стал дожидаться того момента, когда его зарежут скальпелем. Он быстрым движением руки стащил шлем, позволив марсианской атмосфере ворваться в свои легкие. Чуть позже он присоединился к мертвецам на борту корабля, который, опершись на столб огня, взвился в пурпурное небо и взял курс на Землю.

Перевод с английского В. И. Карчевского

Рон ГУЛАРТ

ВСЕ РАДИ ЛЮБВИ

Ее лицо мерещилось ему повсюду. На мягкой серой поверхности диктостола, на блестящих панелях банка мемо-файлов, на кожухе переговорного устройства или просто на стене его офиса. За стеклом обзорного окна, шириной в целый фут, открывался вид на просторы Великого Лос-Анджелеса с его гигантскими башнями в деревенском стиле, сверкающими белым и алым цветами в лучах полуденного солнца. Однако в этот миг вся эта красота не трогала Томаса Барнли.

Он думал про Франческу Андерс. Франческа была высокой рыжеволосой девушкой с гибким станом. Она работала младшим разработчиком сюжетов в одной фирме, выпускающей секскниги в 28 Секторе Великого Лос-Анджелеса. Барнли познакомился с ней, наблюдая за расчисткой места, где произошла катастрофа монорельса. Это было семь с половиной недель тому назад, и теперь он был глубоко влюблен в девушку. И в этом заключалась проблема. Она была загадкой.

— …Сколько? — спросил Боук Фонсека.

Барнли поднял голову и увидел стоящего перед ним своего Непосредственного Начальника, поправляющего нарукавники. На нем был обычный его твидовый костюм.

— Что сколько?

— Сколько ворон успел насчитать с начала рабочего дня?

Это была, более или менее, шутка, и Барнли улыбнулся.

— Простите, Боук.

— Франческа? — спросил Непосредственный Начальник. Он подошел ближе к креслу Барнли.

Барнли часто посвящал Фонсека в свои проблемы.

— Прошлым вечером она снова исчезла, — сказал он.

— Это уже четвертый раз с тех пор, как мы знакомы.

— Пятый, — Барнли пожал плечами. — И у нее всегда есть убедительный повод. Ее дядя вывихивает руку, мусоровоз увозит ее по ошибке далеко от дома, неожиданно объявляется вторая бывшая жена ее папы, чтобы одолжить немного ракетного горючего. Не знаю. По какому-то совпадению она исчезает всегда, когда мы с ней договариваемся встретиться в одном ресторанчике. Такое небольшое заведение в венерианском стиле. Они уже не хотят давать мне столик на двоих.

— Понятно, — сказал Боук. — Ну а что насчет последних данных по Внутреннему Рынку?

— Последний раз ее замели слишком ревностные охотники на подонков, — сказал Барнли. Он поднял со стола колоду перфокарт.

— Думаю, мне надо ей верить, — сказал он задумчиво.

— Ты хочешь ей верить.

— Конечно. Я люблю ее.

— А она любит тебя.

— Ну… Я чувствую, что да, — ответил Барнли. — Хотя прямо об этом она еще не сказала. Но ей всего лишь 23 года, и в этом возрасте трудно выразить словами свои чувства, не то что, скажем, в 27 лет.

Фонсека указал на перфокарты в его руке.

— Департамент Подаяний жаждет знать уровень удовлетворенности на последних раздачах.

— О, — сказал Барнли, — я еще не кончил обработку. Могу сказать в общих чертах. Отпетые Скандалисты-Бездельники предпочитают даровые капли от кашля шерстяным носкам. Снижение интереса к иллюстрированным книжкам и карандашным пеналам. Голодающие Беспризорники из Сектора 84 охотней берут суп из псевдо-говядины, чем из псевдо-утки. На Удивляющий Эрзац-рис больше спроса, чем на Крошки Юбилейного Печенья № 2. Некоторые из них съели свои опросные листы и снизили, тем самым, достоверность собранных данных.

— Я прикажу им переориентироваться насчет капель от кашля и супа из псевдо-говядины.

— Я закончу обработку данных по карандашным пеналам к концу рабочего дня.

Фонсека поправил нарукавники.

— Увидишься с ней вечером?

— Надеюсь, что так.

— Постарайся все уладить, — сказал Непосредственный Начальник. — Канцелярия Пределов Роста недовольна работой нашего отделения Министерства Благосостояния в последние несколько недель.

— Моя вина, — признал Барнли.

— Не могу же я им в докладных объяснять про любовь, — сказал Фонсека, отступая назад. — Не унывай.

И он удалился.

Барнли вздохнул. Хочешь не хочешь, а надо как-то отладить свои отношения с Франческой.

Рэнди Айзенер был небольшого роста, стриженый «под ежик» мужчина около тридцати лет. Он ведал связями с прессой при втором по величине и значению Клубе Самоубийц Великого Лос-Анджелеса. Барнли ожидал его и помахал ему рукой, когда Рэнди появился на пороге бара.

Айзенер опустился в красное пластиковое кресло по другую сторону столика из черного дерева.

— Почему ты выбрал андроидный бар?

— Осточертели заведения с живой прислугой, — ответил Барнли. В свое время они были однокурсниками и остались друзьями до сих пор. — Франческа всегда выбирает заведения с живой прислугой, чтобы не выделяться.

— Я думал у тебя этим вечером встреча с ней?

— Ее снова замели охотники на подонков, — сказал Барнли, — но на этот раз, по крайней мере, она нашла время позвонить мне и предупредить.

К ним подкатил серебристый бочкообразный андроид.

— Сэр, сэр, сэр?

— Скотч, — ответил Айзенер. — То же самое, — сказал Барнли.

— Сэр, сэр, сэр, — ответил официант и укатил прочь.

— Даже андроиды умеют выглядеть высокомерно, — заметил Барнли. — Я тебя от чего-то оторвал?

— Ничего страшного. Я никогда не любил поминки.

— Поминки?

— Моя тетя Джуди, — сказал Айзенер. — Умерла вчера.

— О, — сказал Барнли. — Да, так насчет Франчески. Я в полной растерянности и совершенно не соображаю, что мне делать. То есть, я люблю ее и мне кажется, что она любит меня, но я никак не могу понять, как мне правильно вести себя с ней.

— Тебе везет на литературных работников, — сказал Айзенер. — Вроде той девицы, что придумывала тексты афиш.

— Нет, нет — ответил Барнли, — Франческа совсем другая. Это очень разумная и честная девушка.

Подкатил официант-андроид и поставил на стол заказанную выпивку.

— Ну хорошо, — сказал Айзенер, откинувшись на спинку кресла. — Но у нее, как и у той, обнаружилась привычка исчезать. В прошлый раз, как оказалось, там были замешаны два бывших марсианских акробата не у дел.

Барнли покачал головой.

— Мне тоже приходила в голову мысль, что в жизни Франчески есть еще кто-то, кроме меня.

— Дай-на-чай, дай-на-чай, дай-на-чай, — сказал андроид.

Айзенер ткнул в него жетоном.

— Проваливай.

— Как бы ты поступил на моем месте?

Айзенер прищурил глаза и, почесав макушку, сказал:

— Ты не способен сам объективно разобраться во всем этом. Я бы посоветовал тебе обратиться в ГБВНЛ.

— Ты шутишь?! — воскликнул Барнли. — В государственное бюро по вопросам неразделенной любви? Никогда!

Айзенер отогнал мушку от своего бокала.

— Ты меня спросил. Я ответил. В конце концов я вот уже два месяца по два раза в неделю обсуждаю с тобой проблему Франчески.

— Сегодня уже семь с половиной недель.

— Неважно. Часть налогов, что мы платим, идет на содержание Бюро Неразделенной Любви. Оно полностью автоматизировано. Нет никакой нужды делиться сокровенным с посторонними людьми. Пойди к ним и поведай им свои заботы.

Барнли сделал отрицательный жест рукой.

— Я сам справлюсь с этим.

— ГБВНЛ — единственное заведение, способное объективно разобраться в твоем деле, и оно оснащено всем необходимым, чтобы по-настоящему помочь тебе, — сказал Айзенер. — А если ты будешь продолжать в том же духе, то рано или поздно вступишь в какой-нибудь Клуб Самоубийц.