Тяжело ступая, он вернулся к жене и детям, -

— Я загружу машину, — хрипло сказал он. — Насыплю угля и возьму горючего для примуса. Мы отвезем это домой и приедем сюда еще раз.

— А что с Триггами? — спросила жена.

— Наверное, поехали к друзьям, — ответил он, отвернувшись.

— Я пойду с тобой и помогу собрать.

— Не надо. Там полный хаос. Коровы и овцы ходят где попало. Подожди, я приведу машину. Ты в нее сядешь.

С трудом он выехал задним ходом со двора на луг. Отсюда жена и дети не могли видеть тела Джима.

— Сиди здесь, — сказал он, — и брось коляску. Мы ее потом заберем. Сейчас я загружу машину.

Ее глаза молча следили за ним. Он понял, что она обо всем догадалась, иначе предложила бы помочь ему поискать крупу и хлеб.

Они сделали вместе три рейса от фермы к дому, пока не убедились, что у них есть все, что нужно. Это удивительно, подумал он, сколько требуется человеку всякой всячины. Самое главное было — достать материал для заделки окон. Он объездил все окрестности в поисках досок, чтобы заменить щиты на окнах своего дома. Свечи, керосин, гвозди, консервы — список был бесконечным. Кроме того, он подоил трех коров. Остальные, бедные твари, так и ходили недоенными, оглашая двор горестным мычанием.

В последнюю из ездок он съездил на автобусную остановку и зашел в телефонную будку. Он подождал несколько минут, множество раз тщетно нажимал на рычаг. Линия молчала. Он вылез на насыпь и оглядел местность. Нигде не было никаких признаков жизни, в полях тоже ни души, не считая ждущих, внимательно следящих за ним птиц. Некоторые из них спали, уткнув клювы в перья.

Вдруг он вспомнил. Они ведь уже нажрались! Они досыта нажрались за ночь! Вот почему они не двигались утром…

Ни одного дымка не поднималось из труб муниципальных домов. Он подумал о детях, которые вчера днем бежали по полю домой.

«Я должен был это предвидеть, — подумал он. — Нужно было взять их к себе!»

Он поднял глаза к небу. Оно было тусклым и серым. Голые деревья, стоявшие неподалеку, казались согнувшимися и почерневшими от восточного ветра. Только на живых птиц холод, казалось, не действовал — они сидели на полях огромными стаями и ждали.

— Вот когда их можно достать, — сказал Нат. — Сейчас это хорошая неподвижная цель. Это нужно сделать одновременно по всей стране. Почему наши самолеты не прилетят и не распылят на них горчичный газ? Они должны понимать, должны видеть это сами!

— Давай побыстрее проедем через вторые ворота, — шепнул он жене. — Там лежит почтальон. Я не хочу, чтобы Джилл видела.

Он нажал на газ. Маленький «Моррис» со звоном и грохотом понесся по лугу. Дети взвизгнули от восторга.

— По кочкам, по кочкам! — кричал маленький Джонни.

Когда они добрались до дома, часы показывали без четверти час. В их распоряжении осталось около часа.

— Мне не надо греть, — сказал Нат. — Согрей что-нибудь себе и детям, там, кажется, есть суп. Мне сейчас некогда есть. Я должен разгрузить машину.

Он занес все в дом и свалил в кучу. Рассортировать можно и позже. Будет чем заняться в долгие часы сидения взаперти. Главное для него сейчас — проверить еще раз окна и двери.

Он методично обошел дом, тщательно осматривая и укрепляя каждое окно и дверь. Он даже залез на крышу и заложил досками все трубы, кроме кухни. Холод был нестерпимым, но эту работу нужно было сделать. То и дело он поглядывал наверх, пытаясь разглядеть хоть один самолет. Но небо было пустынным. Работая на крыше, он все время проклинал бездействие властей.

— Каждый раз одно и то же, — бормотал он. — Что ни случится, мы всегда беспомощны! Вечная неразбериха с самого начала… Ни порядка, ни толковой организации!.. А уж до тех, кто здесь, вообще никакого дела!.. И так всегда. Городам всегда все в первую очередь. Там уж, конечно, будет и газ, и самолеты. А нам — только сиди и жди, пока не подохнешь…

Он заложил трубы в спальнях и остановился немного передохнуть. Опять взглянул на море. Там что-то двигалось. Что-то серое с белыми пятнами двигалось недалеко от мола…

— Добрый старый флот, — вслух сказал он. — Уж он-то не даст нам пропасть. Входит в пролив, сейчас развернется в бухте.

Он ждал, напряженно вглядываясь в даль моря слезящимися от ветра глазами. Но он ошибся. Никакой это был не флот. Это поднимались с поверхности моря чайки. Одновременно с ними стаи птиц отрывались сплошными массами от земли и, летя крыло к крылу, устремлялись в небо.

Снова начинался прилив.

Нат спустился со стремянки и вошел в кухню. Семья сидела за обедом. Было начало третьего. Он закрыл дверь на засов, заставил ее баррикадой и зажег лампу.

— Опять ночь… — сказал маленький Джонни.

Жена снова включила радио. Из приемника не доносилось ни звука.

— Я прокрутила всю шкалу, — сказала она, — даже все иностранные станции. Нигде ничего.

— Может, у них то же самое, что и у нас, — сказал он. — Может, так сейчас по всей Европе…

Она налила ему тарелку супа, взятого у Триггов, отрезала большой ломоть найденного у них хлеба и намазала его мясным соусом.

Они ели молча. Соус закапал с подбородка Джонни прямо на стол.

— Как ты ешь, Джонни? — сказала Джилл. — До сих пор не научился вытирать рот!

Под окнами и дверьми снова раздались стуки. Опять началась давка, толкотня, борьба за место на карнизах. Послышались первые глухие удары разбивающихся об стены чаек.

— А Америка собирается что-нибудь делать? — спросила жена. — Они же всегда были нашими союзниками. Или Америке уже не до нас?

Нат не ответил. Доски на окнах были крепкими, дымоходы заложены прочно. Дом был полон продовольствия, топлива, всего необходимого на несколько дней вперед. Когда они кончат обедать, он разберет все, что привез в машине, аккуратно разложит, чтобы все лежало удобно и под рукой. Жена поможет ему, да и дети тоже. Потом они устанут, работая до без четверти девять, и снова начнется отлив. Он разгонит их по матрацам и проследит, чтобы они хорошо выспались до трех часов утра.

Он решил по-другому поступите с окнами — натянуть перед досками проволоку. С фермы он привез целый большой моток. Жаль только, что ему придется делать все в темноте, во время затишья между девятью и тремя ночи. Плохо, что он не подумал об этом раньше. И все-таки, когда жена и дети будут спать, это обязательно надо будет сделать.

Теперь у окон остались только мелкие птицы. Он узнал легкое постукивание их клювов и мягкое шуршание крыльев. Хищные птицы не лезли в окна. Они сосредоточили свои усилия на двери. Нат вслушивался в треск откалываемого дерева и думал о том, сколько миллионов лет памяти отложилось в этих маленьких птичьих мозгах, под острыми клювами и горящими, дикими глазами, чтобы сохранить в них этот инстинкт уничтожения человечества с методическим упорством тупых машин.

— Я выкурю эту последнюю сигарету, — сказал он жене. — Как я забыл привезти с фермы еще?

Он достал сигарету, выключил молчавший приемник. Потом бросил пустую пачку в огонь и долго смотрел на нее, пока она не превратилась в пепел.

Перевод с английского М. Терешина