13 июня я посетил корпус Рейнгардта (6-я и 8-я танковые дивизии), который все еще вел бои с противником, наступавшим из районов Вердена и Аргоннских гор. К вечеру я прибыл в 1-ю танковую дивизию, вышедшую у Этрепи к каналу Рейн-Марна. Командир 39-го армейского корпуса приказал не форсировать канала. Об этом приказе я ничего не знал; он был также не в моем вкусе. У Этрепи я спросил Балка, неутомимого командира передового полка 1-й танковой дивизии, овладел ли он уже мостом через канал. Он ответил утвердительно. Создал ли он предмостное укрепление? После небольшой заминки он тоже ответил: да. Меня удивила сдержанность. Может ли машина проехать на предмостное укрепление? Недоверчивый взгляд, нерешительное – да. Стало быть, едем! На предмостном укреплении находились старательный офицер инженерных войск лейтенант Бебер, который, рискуя жизнью, предотвратил разрушение моста, и командир пехотного батальона капитан Экингер, овладевший мостом и создавший предмостное укрепление. Я был обрадован тем, что мне представляется возможность вручить здесь же обоим храбрым офицерам железный крест I класса. Затем я спросил Балка, почему он не продвигается дальше; только в этот момент я узнал о приказе командира 39-го армейского корпуса, требовавшем остановить наступление. Удивительная сдержанность Балка объяснялась тем, что он на свой страх и риск нарушил приказ и хотел избежать обвинений.

Снова стояли мы, как и у Бувельмона, накануне завершения прорыва. Снова нельзя было терпеть промедлений, остановок. Балк высказал свое впечатление о противнике: перед ним находились цветные войска, оборонявшие канал при поддержке небольшого количества артиллерии. Я отдал приказ немедленно наступать на Сен-Дизье и обещал сам уладить дело с командиром дивизии и командиром корпуса. Итак, Балк начал действовать. Я направился в штаб дивизии и распорядился начать продвижение всей дивизией. Затем я ознакомил генерала Шмидта с моим приказом 1-й танковой дивизии.

Наконец, уже в сумерках, проехав через расположение 29-й мотодивизии, подошедшей к каналу у Брюссена, я натолкнулся севернее Витри-ле-Франсуа на 5-й разведывательный батальон 2-й танковой дивизии. Здесь меня ознакомили с ходом наступления дивизии.

14 июня в 9 час. немецкие войска вступили в Париж. В полосе наступления танковой группы Гудериана 1-я танковая дивизия еще ночью достигла Сен-Дизье. Французские военнопленные принадлежали к 3-й танковой дивизии, 3-й североафриканской дивизии и 6-й колониальной пехотной дивизии; солдаты производили впечатление измотанных людей. Западнее 1-й танковой дивизии форсировали канал Рейн-Марна и остальные части 39-го армейского корпуса. Корпус Рейнгардта вышел на канал у Ревиньи восточнее Этрепи.

В середине дня после совещания с командиром 1-й танковой дивизии я приехал в Сен-Дизье и на площади увидел своего друга Балка сидящим на стуле. Он был первым, кого я здесь встретил. Он рассчитывал на спокойную ночь после всех треволнений последних суток. Но я должен был сильно разочаровать его. Чем быстрее мы могли возобновить наше наступление, тем большим должен был быть наш успех. Итак, Балк получил приказ незамедлительно начать продвижение на Лангр. Вся 1-я танковая дивизия приступила к выполнению этого приказа. Наступление продолжалось всю ночь, и к утру 15 июня старая крепость капитулировала. 3000 военнопленных. 29-я мотодивизия была направлена через Васси на Жюзенанкур, 2-я танковая дивизия – через Монтьер-ан-Де, Сулен-Дюи на Бар-сюр-Об. Корпус Рейнгардта получал задачу наступать в южном направлении.

Замысел главного командования сухопутных сил повернуть танковую группу через Жюнивиль, Нешато на Нанси уже был выражен в соответствующих приказах, однако в войска своевременно поступили контрприказы.

Утром 16 июня я направился в Лангр, прибыл туда примерно к середине дня и приказал 1-й танковой дивизии наступать на Гре, Безансон, 29-й мотодивизии в направлении на р. Сона юго-западнее Гре, 2-й танковой дивизии – на Тиль-Шатель. Восточное р. Марна 41-й армейский корпус продолжал наступать в южном направлении. Справа от меня на Дижон продвигался 16-й армейский корпус группы Клейста. 1-я танковая дивизия начала наступление в 13 час. В это время я вместе со своей небольшой оперативной группой сидел в офицерской столовой, из сада которой открывался красивый вид на восток. Я же был озабочен своим открытым и слишком растянутым флангом, так как до меня стали доходить сведения, что с востока двигаются французские войска. В течение второй половины дня 20-я мотодивизия генерала Викторина достигла Лангра и, продвинувшись в направлении на Весуль, взяла на себя обеспечение левого фланга. Западнее Лангра продвигалась 29-я мотодивизия. Обстановка прояснялась с каждым часом. До вечера были захвачены Бар-сюр-Об, Гре, Бар-ле-Дюк.

В боях за город Гре погиб его комендант генерал де Курзон.

Вечером командный пункт группы был переведен в Лангр. Я не получил приказа главного командования сухопутных сил о дальнейших задачах танковой группы и послал офицера связи главного командования, находившегося при моем штабе, на самолете в штаб главного командования с тем, чтобы он доложил о моем намерении продолжать наступление по направлению к швейцарской границе.

Мы остановились в Лангр в домах дружественного населения и после чрезвычайно напряженных, последних дней наслаждались всеми удобствами.

16 июня 1-й танковой дивизии удалась захватить у Киттер, севернее Гре, неразрушенный мост и переправиться через Сону. Наши самолеты несколько часов подряд бомбили этот мост, задерживая переправу через реку. Это были, по всей вероятности, самолеты группы армий Лееба, но мы не смогли установить связь с ними и разъяснить им их ошибку. К счастью, потерь не было, 39-й армейский корпус достиг в середине дня рубежа Безансон, Аванн; 41-й армейский корпус, направив свои танковые дивизии за 20-й мотодивизией, овладел городами Пор-сюр-Соя, Весуль и Бурбон-ле-Бен. Были взяты тысячи пленных, среди которых впервые в этой кампании оказались и поляки. В Безансоне было захвачено 30 танков.

17 июня полковник Неринг, мой неутомимый начальник штаба, собрал на небольшой террасе между помещением штаба и стеной старой крепости всех офицеров штаба, чтобы тепло поздравить меня с днем рождения. Он был счастлив, что мог связать свои поздравления с донесением о выходе 29-й мотодивизии к швейцарской границе. Этот успех был для всех нас очень большой радостью. Я немедленно направился в эту дивизию, чтобы поздравить храбрые войска с этим знаменательным событием. Около 12 час. я прибыл в Понтарклие к генералу барону фон Лангерману, обогнав на своем долгом пути основные силы дивизии, продолжавшие продвигаться вперед. Всюду солдаты радостно поздравляли меня. На мое донесение о выходе к швейцарской границе у Понтарклие Гитлер ответил запросом: «Ваше донесение основано на ошибке. Имеется в виду, по всей вероятности, Понтайе на р. Сона». И только мой ответ: «Никакой ошибки; Я сам нахожусь в Понтарклие на швейцарской границе» – успокоил недоверчивое верховное командование вооруженных сил.

Последовал визит на границу, где я беседовал с некоторыми храбрыми начальниками разведывательных групп, неутомимой деятельности которых мы были обязаны ценными сведениями о противнике; среди них был чрезвычайно энергичный лейтенант фон Бюнау, которому, к сожалению, позднее пришлось отдать свою жизнь за Германию.

Из Понтарклие я отправил радиограмму 39-му армейскому корпусу, приказав немедленно повернуть на северо-восток.

Это продвижение имело своей целью установить связь с 7-й армией генерала Дольмана, которая наступала из района Верхнего Эльзаса, и перерезать коммуникации, связывающие французские войска, сосредоточенные в Эльзас-Лотарингии, с Францией. Этот трудный поворот на 90 градусов был сделан с точностью, характерной для всех маневров моих танковых дивизий. Хотя, согласно приказу, маршруты движения дивизий пересекались, тем не менее марш прошел без затруднений. Я испытывал чувство удовлетворения, когда вечером нашел в своем штабе распоряжение группы армий Лееба, согласно которому моя танковая группа переподчинялась этой группе и направлялась на Бельфор, Эпиналь. Мы могли доложить, что указанный маневр уже осуществляется.