— Папа хотел, чтоб я вышла по любви, а не по заказу-нагяду дяди Жогы. Если суждено погюбить, значит, у бедя будет семья. Если нет, буду с тобой до стагости.

— Моя старость придет раньше твоей. А когда меня не будет, с кем ты останешься?

— Не говоги так. — попросила Марина. — Когда я вдгуг подубаю, что ты когда-нибудь умгёшь — бде так стгашно, так стгашно! — она уткнулась Тэзе в плечо и заплакала.

— Хорошо, я буду жить вечно, — пообещала Тэза, успокаивая её.

На этом эпопея с принудительным сватовством закончилась.

— В наше время трудно выйти замуж, — утешала Тэзу семидесятилетняя Виктория Андреевна Гондю, которую по её просьбе все называли Виточкой. — Даже мне это не удаётся.

Виточка никогда не работала, всю жизнь прожила на иждивении у своих мужей, переходя от предыдущего к последующему. В промежутках у неё были многочисленные поклонники: известные писатели, артисты, музыканты и даже один французский дипломат. Но о нём она отзывалась пренебрежительно.

— Я приехала к нему в Москву, пришла в гостиницу — радость, поцелуи, шампанское. Вдруг он лезет на подоконник и закрывает форточку. «Зачем?» — спрашиваю. — «Дует. У меня может разыграться насморк». Больше я с ним не встречалась: что это за мужчина, который в моих объятьях тревожится о насморке?

Прикрытая мощными спинами, Виточка жила, не зная забот и огорчений, осыпаемая комплиментами, подарками, поцелуями, веселясь и радуясь.

— Я прожила красавицу-жизнь. — с мечтательной улыбкой признавалась она.

Худенькая, чистенькая, завитая, с подкрашенными губами, с наивно-радостными глазами. Виточка работала лифтёршей в соседнем девятиэтажном доме. За всю жизнь это была её первая работа, и ей очень нравилось: в доме жило много одиноких стариков, и Виточка надеялась опять обрести семейное счастье. Кроме того, работа была посменной: сутки дежуришь — двое отдыхаешь, что давало ей возможность не прерывать занятий теннисом и ходить в бассейн. В новогодние дни Виточка одевалась Снегурочкой, сидела в лифте и вручала всем жильцам поздравительные открытки, в которых желала счастья, здоровья и, главное, любви.

— Эта старая вертихвостка всех мужчин перепортила! — ворчала баба Маня. — Вот теперь и не найдёшь порядочного жениха!

А годы шли. Марина подбиралась к тридцати.

Каждую неделю, по субботам, Тэза ездила на кладбище, стояла у могилы мужа, плакала и оправдывалась перед ним за то, что не может выполнить его волю. И она, и баба Маня, и Жора, отчаявшись, уже не мечтали о женихе — пусть хоть просто ухажёр, кавалер, даже любовник, — ведь девочке, по словам бабы Мани, «уже давно пора».

Более года на последние деньги Тэза снимала в соседнем дворе отдельную комнату для Марины, надеясь этим ускорить появление у дочери личной жизни, но ни один мужчина порога этой комнаты так и не переступил.

— Заплати деньги какому-нибудь солдату, — советовала баба Маня.

Жора ходил с племянницей гулять в парк, потом незаметно исчезал, оставляя её одну, чтобы с ней кто-нибудь познакомился.

— Там темно, много хулиганов — девочку могут изнасиловать, — волновалась Тэза.

— Не с её счастьем! — успокаивал Жора.

Время текло без изменений.

И вдруг два события всколыхнули двор.

Первое: исчез Шмурдяк. Беременная Булочка часами сидела у подъезда, выглядывала на улицу, но её приходящий муж не приходил. Она несколько раз бегала в соседний двор, но и там его не было. Все соседи волновались вместе с Булочкой и сочувствовали её переживаниям, дружно осуждая неверность Щмурдяка.

— Поволочился за молоденькой, — предположила баба Маня. — Кобель есть кобель!

— Все они такие! — подвела итог Мэри Алая, обиженная на Жору за длительное откладывание женитьбы.

Булочка родила, так и не дождавшись мужа, окружённая повышенной заботой обитателей нашего двора.

Вторым событием явилось сватовство Тарзана.

Тарзан жил в арке, которая соединяла наш двор с соседним. Арка высотой в несколько метров внутри имела комнату, кухоньку и туалет. Всё, кроме дверей. Строители, закончив работы, разобрали леса, по которым взбирались во внутрь, и арка осталась без входа и выхода. Но отважный новосёл не растерялся — принёс канат с крюком, броском зацепил крюк за карниз и по канату через окно залез в свою обитель. Вот тогда его и прозвали — Тарзаном. Потом он соорудил верёвочную лестницу и легко взбирался по ней, даже гостей водил. Месяца через три там пробили вход и соорудили металлическую лестницу с перилами.

Высокий, стройный, спортивный, Тарзан хорошо одевался: разноцветные свитера, импортные рубашки, золотой крестик на шее. Особую зависть у дворовых модниц вызывали его красивые меховые шапки, которые он менял два-три раза за зиму. Где он работал, чем занимался, никто не знал: Тарзан уходил от разговоров о своей деятельности, поэтому во дворе сделали вывод, что он служит в каком-то секретном учреждении.

— Так засекречен, что уже сам не знает, чем занимается, — объяснил Жора.

— Наверное, закончил строймех, — любуясь шапками Тарзана, предположила баба Маня: она всегда была убеждена, что строймех — это что-то, связанное с мехом.

Тарзан считался завидным женихом, и мамаши, имеющие взрослых дочерей, мечтали заполучить его в зятья. Поэтому, как удар грома, всех ошеломила весть, что Тарзан стал ухаживать за Мариной. А он явно проявлял к ней интерес: несколько раз водил в кино и дарил цветы.

— Он тебе нравится? — спросила Тэза у дочери.

— Очень, — призналась та.

Однажды Тарзан пригласил её к себе послушать новые пластинки. На это свидание Марину снаряжала вся семья: Тэза подкрасила ей губы и ресницы, баба Маня вылила внучке за пазуху флакон своей любимой «Красной Москвы», а Жора надел племяннице на руку свои золотые часы «Победа». Те два часа, которые Марина провела в гостях у Тарзана, баба Маня простояла под аркой, напряжённо вслушиваясь в происходящее наверху. Когда Марина вернулась, Жора спросил:

— Надеюсь, он к тебе приставал?

— Он бедя пальцем не тгонул, — грустно ответила Марина.

— Этот Тарзан либо джентльмен, либо импотент, — решил Жора.

Назавтра всё прояснилось: Тарзан явился к ним в вечернем костюме, с цветами и шампанским. Явился без предупреждения. Баба Маня, которая, как всегда, сидела в туалете, выскочила на стук входной двери. Но поскольку она там была в трико и в футболке, Жора поспешно затолкал её обратно. Пока Тэза здоровалась с гостем и провожала его в комнату. Жора спиной держал дверь, не давая Мане выйти, хотя она билась там, как пойманная птица, барабанила кулаками и кричала:

— Жора, я уже!

Тарзан сделал официальное предложение и попросил у Тэзы руки Марины. Счастливая Тэза расплакалась, а Жора обнял будущего родственника. Это происходило в Тэзиной комнате, поэтому баба Маня не могла попасть к себе, чтобы одеться. Будучи «по-домашнему», она, теперь уже сама, пряталась в туалете и оттуда кричала «Горько!..»

Посидели, попили шампанское и обо всём договорились: расписываться — во Дворце бракосочетаний, свадьбу — в Жориной столовой.

После ухода Тарзана семья пребывала в восторженной эйфории. Баба Маня, допивая оставленное ей шампанское, предвкушала радость увидеть Мариночку в свадебном платье.

— Она хоть и не сливка общества, но грязью в лицо не ударит!

— Это Лёша за нее бога молил, — сказала Тэза.

Жора был счастлив вдвойне: Марина уйдет к Тарзану, Тэза переселится в его комнату, и он сможет, наконец, жениться на обожаемой Мэри!

Тихо, на кошачьих лапах, подкралась ночь — её никто не заметил: почти до утра не спали, а говорили, обсуждали, планировали… Утром Тэза поехала на кладбище сообщить мужу радостную весть. Ошалевшая от счастья Марина устроила генеральную стирку: выварила все свои вещи, вплоть до чемодана, в котором хранилось её приданое. Новость распространилась, двор гудел, баба Маня сидела во дворе на своем табурете и принимала поздравления. Женщины целовали Марину и желали счастья. Мужчины по-новому рассматривали её, пытаясь разглядеть то, что привлекло к ней Тарзана. В основном все были искренне рады, скорее даже не за Марину, а за Тэзу. Понимая, что свадьба — это расходы, соседи раскупили у нее все билеты на все спектакли на месяц вперед, чтобы она получила прогрессивку.