На военном совете, где были выслушаны послы, их горячо поддержал Хикотенкатль и некоторые другие молодые военачальники. Но восторжествовало мнение стариков, не сумевших побороть в своих сердцах чувство недоверия и ненависти к ацтекам, впитанного с молоком матери.

– Слова ацтеков ничего не стоят, – говорили они. – На устах у них мед, а в сердцах – злоба.

– Ацтеки – наши братья, – возражал им Хикотенкатль. – Они говорят на одном с нами языке и почитают таких же богов. Почему мы должны отвергать их дружбу и верить алчным испанцам, которые толкуют о своем всепрощающем и любвеобильном боге, а в действительности поклоняются только золоту?

– Ацтеки боятся испанцев и потому заигрывают сейчас с нами. Но, как только опасность минует, они отомстят нам за все свои обиды и поражения.

Так говорил Хикотенкатль-старший, отец прославленного полководца. И союз с ацтеками был отвергнут.

Страшная опасность, нависшая над Кортесом, миновала. Сейчас он мог полагаться на дружбу Тлашкалы больше, чем когда-либо ранее.

Политика Куитлауака

Между тем Куитлауак развернул деятельную подготовку к защите Теночтитлана. В столице чинили разрушенные мосты, заделывали проломы в дамбах, пополняли запасы вооружения и боеприпасов.

Для борьбы с конницей новый правитель ацтеков изобрел страшное оружие. К длинным шестам привязывались стальные клинки шпаг, отнятые у испанцев. С помощью такой своеобразной «косы» можно было подсекать ноги скачущей лошади с меньшим риском быть раздавленным ею или проколотым копьем всадника. Куитлауак приучал также свои войска действовать более согласованно, по единому плану.

Нелегко было ацтекам отвыкать от вековых навыков и привычек и усваивать европейскую военную тактику. Но Куитлауак, находясь в плену у испанцев, пригляделся к их военному искусству и в полной мере оценил его преимущества. Он понял, что нет ничего зазорного в том, чтобы учиться у врага, а потом бить его его же оружием.

Заботился Куитлауак и о том, чтобы приобрести союзников и сплотить силы индейских племен. Некоторые подвластные Теночтитлану города были освобождены от податей, другим же подати были снижены.

Послы с призывами к дружбе и единению были отправлены к тотонакам, майя и другим покоренным народностям. Но не все эти миссии увенчались успехом. Слишком свежи были в памяти многих тяжелые притеснения ацтекских чиновников и безжалостных сборщиков налогов.

Верны Теночтитлану остались преимущественно его соседи, то есть те города, которые могли опасаться вторжения войск Куитлауака и наказания за непокорность. Более отдаленные города и селения предпочитали выжидать, не осмеливаясь открыто выступать ни против Куитлауака, ни против Кортеса. Другие же не скрывали своей вражды к Теночтитлану и со злорадством ждали часа его падения.

Клеймение рабов раскаленным железом

Не отваживаясь с малыми силами идти против главного противника, Кортес решает вначале предпринять две-три карательные экспедиции. Первыми жертвами он наметил несколько небольших племен, в свое время изъявивших ему покорность, а затем присоединившихся к ацтекам.

Непродолжительным было сражение за город Тепеака. Испанцам удалось довольно быстро захватить его. Впрочем, это скорее заслуга тлашкаланцев, так как их сражалось под командованием Кортеса более четырех тысяч, испанцев же было всего 450 человек.

Жители этого города были объявлены «мятежниками» – ведь они «изменили» испанскому королю, навязанному им силой оружия. За это они заслужили смертную казнь.

Кортес проявил «великодушие»: он обратил покоренных индейцев в рабов. Раскаленным железом испанцы выжгли на их теле букву «g» («guerra» – по-испански – «война»). Рабов поделили между испанцами и тлашкаланскими военачальниками, выделив предварительно «королевскую пятину».

Статуэтка раба.

Вторым крупным городом, завоеванным Кортесом, был Куаукечоллан. Здесь проживало тридцать тысяч жителей и стоял сильный ацтекский гарнизон. Кортесу удалось переманить на свою сторону правителя этого города, враждовавшего с Теночтитланом.

Когда испанцы и тлашкаланцы подходили к городу, его жители подняли восстание и напали на гарнизон. Запертый в стенах главного городского храма, он храбро защищался, но был полностью истреблен.

Некоторое время спустя пал город Ицокан. Военная тактика, которой придерживался Кортес – воевать с индейцами руками индейцев – полностью себя оправдывала. Прошло менее двух месяцев – и он снова подчинил себе обширные территории, заселенные десятками племен.

С каждым таким походом всё увеличивалось количество индейцев, обращенных в рабство, лишенных земли, имущества, семьи.

Многие города и селения, устрашенные злодеяниями испанцев, сами покорялись, не дожидаясь прихода карателей.

Пока шли эти сражения, приносившие успех конкистадорам, между ними и их вожаком царило полное согласие. Но, как только дело доходило до дележа награбленного, начинались распри. Сподвижники Кортеса по грабежу и завоеваниям не без основания обвиняли своего главаря в ненасытной жадности, алчности и беззастенчивом жульничестве. И даже верный слуга и восторженный почитатель Кортеса – Берналь Диас – частенько порицает его в своих записках за явную «несправедливость». Так было при дележе золота и драгоценностей. Так было и при дележе «живого товара» – рабов.

Вдовы индианки умоляют своего касика о защите.

Вот его лаконичные свидетельские показания о том, как Кортес делил добычу. Они ценны тем, что принадлежат перу очевидца, которого никто не может заподозрить в пристрастном отношении к своему начальнику.

«После всеобщего замирения Кортес, в согласии с королевскими комиссарами, объяснил, что, ввиду приостановки дальнейших экспедиций, необходимо узаконить нашу добычу, то есть переметить рабов, выделив обычную королевскую пятину. Каждый из нас должен был привести своих пленных в определенное место, чтобы там их заклеймили. Так мы и сделали и быстро нагнали женщин и детей – мужчин мы в плен не забирали, так как надзор за ними хлопотлив, а в услугах их мы не нуждались, ибо всё, что нужно, делали для нас тлашкаланцы… Но вот, при вторичном распределении получилась великая несправедливость: отобрали не только пятину короля, но и… Кортеса! К тому же выбрали самых лучших, крепких и красивых, а нам оставили старых и уродливых. Ропот поднялся немалый, и Кортес принужден был обещать, что отныне распределение будет иное, без всякой обиды».

Внимательное чтение этих бесстрастных описаний позволяет понять многое из того, что дано лишь намеком или скрыто между строк.

Во-первых, из этого отрывка видна личная заинтересованность каждого солдата в охоте За людьми. Каждый из испанцев имел «своих пленных», то есть лично захваченных им людей. Но так как «мужчин в плен не забирали» (их попросту убивали), то ясно, что охота шла главным образом на мирное беззащитное население – женщин и детей.

Во-вторых, совершенно очевиден взгляд испанцев на своих союзников тлашкаланцев как на будущих рабов. Они выполняют все самые трудные работы, возлагаемые обычно на невольников. Благодаря им можно пока что обходиться без рабов-мужчин.

В-третьих, перед нами предстает во всем своем неприглядном облике главный рабовладелец – Кортес. Проведенное по его почину «узаконение добычи» – выжигание клейма на теле индейцев – имело своей целью захватить самый дорогой, «живой товар».

Звериный лик рабовладельцев, для которых в жизни нет ничего святого, виден в каждой строке приведенного отрывка. По своему тону он очень напоминает документы рабовладельцев древнего Египта, Вавилонии и Ассирии, живших во втором тысячелетии до нашей эры…