Изменить стиль страницы

— Вы очень любезны…

— Для викинга? — горько усмехнулся он.

— И я не жестокая! — воскликнула она. — Вовсе нет! Разве это я командую всеми направо-налево? Разве я отдаю приказы и требую подчинения?

— И захватываю? — подсказал он.

— Ты ничего не захватил!

— Ну, значит завоевал.

— Что угодно, но только не меня!

Он приподнял ее за подбородок и, глядя ей в глаза, проговорил: — Послушай, Мелисанда, ты должна, наконец, понять. Время для игр прошло. Что бы там ни было, ты должна прекратить свою непрестанную войну со мной. Сейчас наступает тяжелое время, и мне понадобятся все мои силы. Я не могу их тратить на борьбу с собственной женой.

Она сердито фыркнула.

— Это ты ничего не понял! Эти земли — мои! Эта крепость — моя!..

— Прошу прощения, миледи, но и земли и крепость принадлежат мне по брачному контракту и достались мне по праву в результате победы в битве.

— Ты — мерзкий тиран! Ты, ты — викинг!

Конар внезапно наклонился и, вытащив из-под груды своей одежды, валявшейся на полу, меч, приставил его к груди Мелисанды.

— Все! Хватит, Мелисанда! Я предупреждаю тебя последний раз. Больше никаких штучек, никаких побегов, исчезновений или неповиновения! Достаточно я натерпелся с тобой. И никаких золоченых кольчуг. Ведь Жоффрей мог захватить тебя сегодня!

— Ну, и что! Все вы…

— Викинги? Должен напомнить тебе, что Жоффрей — это ваш дворянин.

— Все равно!

— Понятно, значит по-твоему, все плохое — это викинги.

Кончик его меча все еще упирался ей в грудь. Она судорожно вздохнула.

— Мне кажется, вы хотели уйти.

— Да, я должен уйти, но я вернусь, Мелисанда.

Острая ревность вдруг вновь кольнула ее. Куда он уходит? К русой гадалке? Чего он хочет от нее, если сам таскает за собой повсюду другую женщину? О, как она ненавидит все это! И все же сегодня он был с ней, и она позволила это ему, и теперь ее терзала жгучая, невыносимая боль при одной мысли, что он может быть еще с кем-то.

— Вы уверены, что хотите провести ночь со мной?

— Что? — удивленно спросил Конар.

— А не с… — она замолчала, не в силах выговорить имя.

— С кем?

— Неважно. Идите.

— Да с кем же? — он, похоже, начинал сердиться. Она еще сильнее сжалась в комок, притянув колени к подбородку. — С Бренной! С твоей чтицей рун…

— Так ты ревнуешь, любовь моя!

— Ничуть. Я напротив буду рада, если вы пойдете куда-нибудь еще.

— Ну ладно, не бойся, я вернусь сюда, Мелисанда, — сказал он насмешливо. Вдруг его тон сделался серьезным: — Война уже развязана, неизвестно, какие испытания предстоят нам в будущем.

Мелисанда, казалось, не обратила внимания на его последние слова.

— Так ты вернешься! — сказала она. — И у меня нет сил вышвырнуть тебя?

— Нет, — подтвердил он.

— Ну так убирайся!

— Только помни, что я сплю чутко и, если проснусь, когда ты занесешь надо мною кинжал, буду действовать, как викинг!

— Ты и так действуешь, как викинг!

— И с огромным удовольствием. Мелисанда, я предупреждаю тебя на будущее. Ты — моя жена. Так помогай мне, Мелисанда. И ради всех святых — не рискуй своей жизнью! Жоффрей жаждет и домогается тебя не меньше, чем он жаждет власти над здешними землями. И за тебя я боюсь больше, чем за крепость и остальные владения. Послушайся меня, Мелисанда! Не подвергай себя опасности, делай то, что я скажу, прислушайся к моим словам, подчиняйся мои приказам!

Она широко открыла глаза, с изумлением глядя на него.

— Но тогда я не могу быть вашей женой! Вы требуете слишком! Я…

— Для начала вылезь из воды, — усмехнулся он. Он отбросил меч и поднял ее на руки. Она отчаянно отбивалась, но вновь оказалась на кровати.

— Ты невероятно соблазнительна! — сказал Конар и добавил более нежно: — И ты дрожишь, как тростинка на ветру. — Он погладил ее по щеке. — Нравится тебе это или нет, но будет так, Мелисанда. Можешь ненавидеть меня, но я останусь здесь. — Он наклонился к ней и нежно прошептал: — И я скоро вернусь и буду спать с тобой всю ночь.

Он стал одеваться, собираясь уйти. Мелисанда закусила губу, наблюдая за ним.

Значит, он придет. Она боялась об этом думать. Придет, чтобы спать с ней, чтобы опять подтвердить свои права на нее, взять то, что ему принадлежит, держать ее в своих руках. Она почувствовала, что ее пробирает дрожь. Он сказал, что молил Бога о том, чтобы не любить ее! Господи милый, Господи Боже! Сделай так, чтобы я не любила его! Не позволяй мне любить его! Пожалуйста, Господи!

«Я не позволю себе этого, — пообещала она себе. — Я ненавижу тебя! Ненавижу!» — восклицала она про себя.

Это правда, или это неправда? Она ненавидит его, она желает его и боится его…

Жалеет его.

И любит.

Но их разделяет столь многое.

Он сказал, война уже началась. Но он придет к ней, он будет с ней опять, лежать рядом, спать с ней. Он вернется сюда.

Нет!

Она ненавидит его…

Любит.

Нет, нет и нет! Она обещала себе, что не позволит этого.

Она вздрогнула, услышав чьи-то шаги. Неужели Конар уже вернулся? Она обернулась к двери, и из груди ее вырвался крик. Нет, это был не Конар. В комнату вошел совсем не он. Это был Жоффрей Сюр де Монт, их злейший враг. Крупный, черноволосый, с красивым, но грубоватым лицом, он неслышно скользнул к кровати. Она открыла рот, чтобы закричать во весь голос, позвать на помощь, но, прежде чем она издала звук, ее схватили сзади чьи-то руки, заткнули рот кляпом. Жоффрей появился не один, с ним было двое его преданных слуг, Жиль и Жан де Лек.

На секунду ей удалось выплюнуть кляп.

— Выродки! — просипела она, но они быстро заткнули ей снова рот, крепко завязали руки. Она извивалась и брыкалась, как дикая кошка, но силы были неравны.

В какой-то момент ей удалось на дюйм сдвинуть кляп, — Конар убьет вас!

Жоффрей сердито посмотрел на слуг.

— Она должна молчать.

— Не волнуйтесь, больше она не скажет ни слова, — заверил его Жиль. Он выломал прут из кровати и резко ударил ее сзади по голове. Мелисанда потеряла сознание.

Очнулась она по дороге. Она была закутана в меховую накидку, руки были по-прежнему связаны, во рту кляп. Ее немилосердно трясло. Чей-то голос произнес:

— Ага, дорогая, наконец-то ты очнулась! Проклятый Жоффрей! Она с ненавистью посмотрела на него.

— Ах, ну да, ты не можешь говорить, — усмехнулся он.

Он внезапно остановил лошадь, спрыгнул с седла и стащил ее на землю, развязал веревку, обмотанную вокруг, и вытащил кляп. Меховая накидка скользнула вниз.

— Плащ! — крикнул он слугам.

Немедленно на ее плечах оказался плащ. Конечно Жоффрей вовсе не хотел, чтобы его слуги любовались на обнаженную Мелисанду.

— Конар отомстит тебе! — пообещала она. — Он раздерет тебя на мелкие кусочки!

— Ха! Ты думаешь, что он будет тебя искать? Думаешь, он любит тебя настолько, чтобы рисковать ради тебя?

Она холодно взглянула на Жоффрея.

— Он рисковал своей жизнью ради меня много раз.

— Ну-ну, возможно. А, возможно, что не ради тебя, а ради твоих владений.

Он посадил ее на лошадь и привязал руки к луке седла.

— Жиль будет справа, Жан слева, не вздумай свернуть! — предупредил он.

Она глядела невозмутимо прямо перед собой.

— Куда мы направляемся?

— О, совсем уже недалеко.

Действительно они были уже совсем близко, они приближались к руинам старой римской крепости, из которой ее отец брал камень для постройки замка.

Да, там он найдет, где спрятать ее. В детстве они любили играть в развалинах. Там было огромное количество подземных переходов, где прежде находились римские усыпальницы, а потом каменоломни.

По полуразрушенным каменным ступенькам ее повели вниз. Жиль и Жан втолкнули ее в вонючий каменный подвал. Жоффрей сказал ей на прощанье:

— Мне надо посмотреть посты, Мелисанда. Но я вернусь, как только освобожусь, — в голосе его звучало торжество и насмешка.

Сколько она сопротивлялась Конару? Боялась его. Потом желала, потом страдала от разлуки и от ревности. И опять боялась. Но все равно желала, страстно желала.