Тюремщик поднес бумагу к свету и, пробежав ее глазами, исподлобья взглянул на Туганбека. Он отвел Туганбека в сторону и сказал шепотом:

— Клянусь моими предками, я не ожидал таково наказания. Объясни, бек что это значит?

— Высочайший приказ! — раздраженно воскликнул Туганбек. — И ты, и я — все мы рабы хакана. Наше дело — повиноваться, и все! Но торопись, — продолжал Туганбек, отводя тюремщика еще дальше в глубь комнаты, — Сегодня ночью мы покончим с этим делом. Пока все не будет сделано, держи язык за зубами.

Тюремщик, нахмурившись, снова подсел к свету. Устремив глаза на приказ, он долго покачивал головой.

Туганбек решил никуда не выходить из крепости. Он даже не пожелал повидаться со своей семьей. Дав нукеру денег, он приказал принести чего-нибудь из харчевни и спокойно поел.

После вечерней — молитвы появился Амир-Абади. Это был совершенно не страшный на вид человек с густой бородой на маленьком лице; глаза его постоянно горели каким-то тусклым светом. Он считался маете-» ром по допросам и пыткам.

Взглянув на тюремщика и Туганбека, он сразу почуял что-то зловещее После короткого приветствия, он обратился к Туганбеку:

— Если я не ошибаюсь, господин бек изволил пробыть для того, чтобы обточить один из драгоценных камней венца государя?

— Чтобы разбить его, — сказал Туганбек, глядя в землю.

— Вот как! Если бы мы преподали царевичу урок, соответствующих гневу его величества султана, этого было бы достаточно.

Взяв у тюремщика приказ, Амир-Абади прочитал его.

— В этом, деле нет смысла медлить, это было бы неуважением к высокому приказу, — сказал он.

Тюремщик тотчас же поднялся с места и исчез в темноте. Амир-Абади направился к дверям тюрьмы;

Туганбек, решивший присутствовать при казни, пошел за ним следом. Он знал, что царевичам удавалось иногда отвести занесенный над их головой меч обещаниями золота или высокой должности палачу. Случалось также, что узнику давали возможность убежать или укрывали его-

— Хотите посмотреть? Прекрасно! — сказал Амир-Абади, указывая Туганбеку дорогу.

В темноте тюрьма казалась еще более мрачной. Иногда в потемках слышались вопли и рыдания. Амир-Абади то спускался куда-то вниз, то поднимался наверх. Наконец он остановился перед огромной стеной, похожей на крепость внутри крепости. Зазвенели ключи, дверь распахнулась с ужасающим скрипом. Туганбек вошел внутрь помещения; в нос ему ударило сырым спертым воздухом. При слабом мерцающем пламени свечи, которое дрожало, словно боясь темноты, Туганбек разглядел длинный проход. Амир-Абади отпер дверь в конце прохода и пропустил Туганбека а каземат.

Мумин-мирза сидел на тюфяке у свечки и громко читал коран. Он подумал, что нукеры принесли еду, и, не поднимая головы, продолжал читать монотонным голосом.

— Царевич очень увлечен словом аллаха, — сказал Туганбек, приближаясь к мальчику.

Мумин-мирза быстро поднял голову. Словно не веря своим глазам, он взглянул на Туганбека и сказал, сердито сдвигая брови.

— А, пехлеван, откуда? Что вы здесь делаете? Какие привезли новости?

— Я пришел проведать царевича, — заикаясь, пробормотал Туганбек.

— Вы тогда пришли с большим войском, — горько улыбаясь, заговорил Мумин-мирза. — Мои джигиты хорошо дрались, но только нас было очень мало. Потом я сообразил, что тогда наделал много ошибок, правда? Как-то однажды Джехангир Барлас беседовал с моим отцом и рассказал много интересного о том, как можно с малыми силами разбить большое войско. Я не последовал советам этого богатыря.

— Вы хорошо воевали, — сказал Туганбек, отводя глаза.

— Нет, — покачал головой мальчик, — надо было добиться победы; Когда меня освободят, я поговорю с моим дедушкой и буду учиться военному делу.

Туганбек побледнел. Прижав руку ко лбу, он проговорил:

— Царевич! Все мы рабы божьи, должны прежде всего просить жизни у господа.

— Конечно, — сказал Мумин-мирза. — Но жизнь без желаний ни на что не нужна.

В коридоре послышались грубые голоса. Мумин-мирза посмотрел на дверь, потом перевел глаза на Туганбека и Амира-Абади.

— Если вам нечего мне сказать, уходите. Я лягу, — повелительно произнес маленький царевич.

Амир-Абади засмеялся, скаля свои кривые зубы. — Вошли тюремщик и палач. Мальчик окинул их пронзительным взором. Вся кровь отхлынула от его лица. Он вскочил с места.

— Зачем вы пришли?! — закричал он. В его глазах мелькнул страх.

Амир-Абади, словно, клещами, схватил обе руки царевича и грубо сказал:

— Царевич, вы сейчас отправитесь прямо к господу.

— Негодяи! — закричал Мумин-мирза, силясь вырваться. Чей это приказ? Неужели вы не боитесь гнева моего деда? Оставьте меня! Уходите!

— Мы привезли высокий приказ хакана, вашего деда. Надо покориться судьбе, — тяжело дыша сказал Туганбек.

— Воля аллаха… Судьба, — проговорил тюремщик, показывая приказ.

— Что сталось с моим дедом?

Самому выдавить себе глаз! Жестокий, несчастный дед!

Палач поднял Мумина-мирзу и бросил его на голый земляной пол; Амир-Абади поднес свечу. Туганбек отвернулся и опустил глаза. Мальчик слабым, плачущим голосом закричал:

— Мама, где ты? Отец!

Палач вонзил ему в горло кинжал. Мальчик захрипел и смолк. Палач обтер кинжал о шелковую рубашку царевича и выпрямился.

Туганбек» тяжело ступая, вышел следом за Амиром-Абади. На свежем воздухе он глубоко перевел дух. Поравнявшись с палачом, Туганбек заметил:

— Умный был мальчик.

— И красивый, как Юсуф,[107] — сказал Амир-Абади, облизав губы.

Дойдя до комнаты тюремщика, палач объявил, что идет пить, простился и ушел.

Туганбек вошел в комнату. Увидя его, тюремщик удивленно спросил:

— Господин бек собирается ночевать в этой бедной, хижине?

Туганбек ничего не ответил. Тюремщик вставил в светильник новую свечу, потом сел в сторонке и задремал. Через некоторое время он снова обратился к Туганбеку::

— Я постелю постель. Отдохните немного.

— Ложись сам. Если мне захочется спать, я подремлю так, — проворчал Туганбек.

Он решил завтра же отправиться в ставку, — порадовать Хадичу-бегим.

Туганбек не хотел ни одного лишнего дня оставаться в Герате. Завтра-послезавтра весь народ узнает о случившемся и начнет обсуждать это преступление. Туганбек, правда, не виноват в приказе государя, но, во всяком случае, его имя будет у всех на устах. Какие-нибудь злоязычные поэты напишут на него сатиру.

Тюремщик долго где-то пропадал и, наконец, вернулся, раздобыл для бека несколько новых атласных одеял и две мягкие пуховые, подушки. Он постелил Туганбеку постель, а сам улегся в сторонке.

Было за полночь. Туганбек разделся и уже собирался лечь, когда в ворота во весь опор влетел всадник. Вооруженные нукеры, безмолвно ходившие по широкому двору, тотчас же сбежались к нему. Туганбек, не обращая внимания на шум во дворе, улегся на постели, как вдруг кто-то вошел в комнату. Туганбек поднял голову и увидел одного из доверенных дворцовых слуг. Тюремщик испуганно вскочил.

— Что за шум? — грубо спросил Туганбек.

— Вы здесь? Очень хорошо! — запыхавшись, ска-вал слуга. — Его величество хакан отменил прежнее повеление. Вот новый приказ.

— Что такое? — Туганбек одним прыжком вскочил на ноги.

— О горе! — закричал тюремщик и ударил себя по лбу.

— Царевич? Что? Неужели погиб? Вот беда! Что вы говорите?! О горе!

— Судьба! — мрачно сказал Туганбек.

— От судьбы не уйдешь, — дрожа, проговорил тюремщик.

Туганбек взял у гонца новый приказ. Прочитав его про себя, он долго растерянно молчал. Приказ действительно отменял первоначальное повеление. После тяжелого молчания Туганбек спросил, почему государь отказался от своего решения.

— Его величество государь: отдал первый приказ под влиянием опьянения, ничего не сознавая, — проговорил гонец, стараясь сдержать волнение. — Некоторые приближенные, знавшие об этом приказе, на следующее утро разъяснили все хакану, которому казалось, что все дело с этим злосчастным приказом только дурном сон. Весь лагерь поднялся на ноги. Что говорить, господин бек! Началось настоящее столпотворение. Государь в ту же минуту написал новый приказ я вручил его мне. Он несколько раз повторил: лети, как ветер. Сколько коней я загнал в своей жизни, по каким только дорогам ни скакал, но ничего не сравнится с этом безумной скачкой. А вы-то зачем летели так скоро?