— Неплохая мысль, — умирающим голосом согласился Уилл.

— А вы в это время не могли бы собрать все информационные бюллетени Доринды? Было бы любопытно на них взглянуть. — Риган снова опустила взгляд на газету. — Еще было бы неплохо получить копии этого журнала путешествий. Он называется «Райское блаженство». — Она взглянула на Уилла. — Вам известно, у кого она брала интервью для своих очерков?

Уилл пожал плечами:

— Это ведь ежемесячный журнал. Она успела опубликовать только одну статью; ее напечатали в январском выпуске. И работала над следующей. По-моему, она говорила что-то о том, что отправится для очередного интервью на Большой остров. Честно говоря, я этого журнала никогда не читал. Доринда была такая болтушка. Половину того, что она говорила, я пропускал мимо ушей. Но эту статью я вам раздобуду. У нас есть этот журнал — мы всегда держим несколько номеров в салонах красоты.

— Спасибо. Я вот что хотела у вас спросить: у Доринды был здесь свой шкафчик?

— Нет. Шкафчиками пользуются только те, кто носит униформу.

— В котором часу вы в последний раз видели Доринду в среду вечером?

— Что-то около половины двенадцатого. В тот вечер мы оба заработались допоздна. Она фотографировала гостей сразу на двух мероприятиях в отеле; еще, как обычно, заходила в бары и рестораны и спрашивала, не нужно ли кого-нибудь сфотографировать. Заглянула ко мне в кабинет, чтобы попрощаться. В руках у нее был фотоаппарат, а на плече, по-моему, висела сумка.

— И, разумеется, на ней не было никакого ожерелья.

— Не было.

— А ее сумку так и не нашли.

— Нет.

Риган отодвинула стул и встала:

— Возьму такси и поеду в музей. Полагаю, вы будете здесь, когда я вернусь.

Уилл уставился на нее расширенными, полными ужаса глазами:

— Конечно. Я никуда не собираюсь.

15

Риган добралась до Музея морских раковин за двадцать минут. Проезжая на такси по главной улице Вайкики по направлению к вулкану Даймонд-Хэд, она задумчиво смотрела в окно. Была пятница: еще одно солнечное многообещающее утро. Покупатели штурмовали лавочки и магазины; купальщики, устремляясь к пляжу, торопливо перебегали улицу, волоча за собой доски для серфинга. Океан заманчиво блестел, отливая синевой; было около двадцати семи градусов, и солнышко уже начинало припекать. В общем, типичный январский денек на Гавайском курорте.

Риган вдруг подумала о Доринде Дос. Похоже, у каждого сложилось о ней определенное мнение. Она, должно быть, была с характером, эта дамочка. Риган составила список людей, с которыми она собиралась поговорить о Доринде, но сначала было необходимо ознакомиться с ее бюллетенями, а также со статьей, напечатанной в журнале «Райское блаженство».

У здания музея, стоявшего на холме у самого пляжа, Риган заплатила по счетчику и вышла из такси. Место было весьма живописное, укрытое от любопытных глаз. На стоянке перед музеем было уже полно машин. Вход в музей был с обратной стороны. Пройдя по тропинке, Риган зашла внутрь, где молодая девушка, сидевшая на кассе, сказала ей, что музей еще закрыт и откроется только в десять. У девушки были длинные, блестящие иссиня-черные волосы, украшенные, по гавайскому обычаю, цветком орхидеи. Риган протянула ей свою визитную карточку:

— На самом деле мне бы очень хотелось поговорить с кем-нибудь об украденном ожерелье, которое было обнаружено на шее недавно утонувшей женщины. Насколько я поняла, оно было возвращено в музей.

Девушка внимательно посмотрела на Риган и прищурилась:

— Думаю, вам нужно поговорить с Джимми. Он конхиолог, владелец музея.

— Конхиолог?

— Специалист по ракушкам. Расскажет вам о них все, что вы хотели о них знать, и даже сверх того. Вы найдете его на склоне холма, у самого берега. Идите и поговорите с ним.

— Может, мне стоит подождать...

Девушка нетерпеливо махнула рукой:

— Да нет, чего там! Идите, идите.

— Ладно, спасибо. А как он выглядит?

— Большой, толстый, старый, почти совсем лысый. Сидит, скрестив ноги по-турецки.

Риган улыбнулась:

— А откуда вы знаете, что он сидит именно так?

— Потому что он всегда смотрит на свои подошвы. Он привык так много разгуливать по пляжу, что частенько режет себе ноги в кровь острыми краями ракушек. Его буквально зачаровывают узоры, которые остаются на его коже.

— Надо же, как интересно, — пробормотала Риган, выходя на улицу.

На пороге музея она на минутку остановилась, зачарованная открывшимся перед ней видом величественного Тихого океана. Вдохнув полной грудью свежий воздух, напитанный ароматами тропических цветов, она устремилась вниз по боковым каменным ступенькам, ведущим к пляжу.

Джимми был из тех, кого невозможно не заметить.

Он был просто огромный и сидел на песке в описанной позе, закрыв глаза. На нем болталось нечто, похожее на древнеримскую тогу. Тога напомнила Риган о вечеринках студенческого братства в колледже, на которых было принято буянить. Но сейчас, похоже, Джимми был единственным участником этого праздника и буянить явно не собирался. Он смахивал на духовного гуру: его смуглую кожу покрывал темный загар, и реденькие волоски, каким-то чудом еще державшиеся на его голове, трепетали на легком океаническом ветру.

Риган решила, что он медитирует, и поэтому остановилась поодаль, не решаясь приблизиться к одинокой фигуре. Пока она раздумывала, как лучше поступить, Джимми открыл глаза и повернулся к ней:

— Доброе утро. Ищете Джимми?

— Да, это верно.

— Джимми здесь.

— Доброе утро, Джимми, — в тон ему отвечала Риган, недоумевая, почему некоторые люди, говоря о себе, используют третье лицо. Ее так и подмывало добавить: «Риган Рейли тоже здесь».

— Вам нравится пляж? — осведомился Джимми с непонятной агрессией в голосе.

— О, да. — Риган раскинула руки, будто пытаясь охватить океан. — К сожалению, с моей бледной кожей я не могу позволить себе часами жариться на солнце.

Джимми мрачно окинул ее с ног до головы неодобрительным взглядом.

Решил, что у меня не все дома, подумала Риган. Ну и черт с ним.

— Я остановилась в отеле «Вайкики Вотерс». Возьму там напрокат зонтик, сяду на песочек и буду наслаждаться океаном.

Наконец в его глазах промелькнула искорка интереса.

— «Вайкики Вотерс»... Вчера там утонула женщина. На ее шее было старинное драгоценное ожерелье, которое когда-то похитили из музея, — он махнул рукой в сторону музея и добавил: — Откуда у нее мое ожерелье?

— Не знаю, Джимми. Но, как я понимаю, вы единственный человек, которому известна его история. — Риган достала из сумочки свое удостоверение. — Руководство отеля наняло меня, чтобы я расследовала причины ее смерти. В полиции считают, что это несчастный случай. Управляющий отелем, Уилл Браун, в этом сильно сомневается. А тут еще это ожерелье... оно все осложняет.

— Вы любите ананасовый сок?

— Не могу сказать, что мне доводится часто его пить, но вообще-то да, люблю.

— Отлично. Давайте поднимемся ко мне в музей. Я покажу вам ожерелье, и мы сможем спокойно поговорить. Вот уже пятьдесят лет, как я здесь работаю. Теперь этот музей мой. Конечно, его не сравнить с музеем Бишопа, [12] но у нас есть такие ценные раковины, какие им и не снились. — Оттолкнувшись от земли руками, Джимми ухитрился ловко встать на ноги. Он был среднего роста, с огромным круглым животом, но руки у него были на удивление крепкие и мускулистые.

Поднявшись по каменным ступенькам, Риган проследовала за Джимми в музей. Это было старинное здание, пропахшее песком и морем. На стенах висели ракушки всевозможных размеров и цветов. Прямо перед кассой был небольшой прилавок с украшениями на продажу: кольцами, серьгами, ожерельями, браслетами. Девушка с орхидеей в волосах приветствовала проходившего мимо нее начальника молчаливым кивком. Риган прошла за ним дальше по коридору. Джимми указал ей на дверь своего кабинета: