Веря народной справке

ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ

Время - начало пятого.

Выпить или повеситься?

Месяц - ребро Адамово -

выгнулся тетивой.

Сукровицей рассветною пишет

заря-наперсница

Миг сотворения женщины кистью -

да огневой! Целостности разъятие.

Чёрное. Синее. Красное.

Красное. Белое. Чёрное.

Очередной виток.

Пенистое. Игристое.

Выдумано - напрасное,

Неутолённой повести

выстуженный глоток. Пятый десяток Господи!

Лучше бы внуков дюжина,

Чем этот поиск кровного

под золотым пером -

Вызревший в отрицании,

выгнутый до окружности,

Вновь забродивший замыслом:

чьё я ребро?! * * *

На берёзках яблоки повисли,

И стерня становится стеной.

Никакой художественной мысли

Более не водится за мной.

Дребезжат приспущенные вены,

В хриплой песне слов не распознать.

Господи! Какое Откровенье

Мне сегодня лучше почитать?!

Белый май черкнул штрихом неброским

Образ ветра, льнущего к ногам Яблоко, упавшее с берёзки,

Мы с тобою делим пополам. * * *

Твёрдо веря народной справке,

А молва не всегда слепа, -

Белым утром на Ярославке

Я купила себе раба. Оступившись на бездорожье -

Дуешь на воду из-под век:

Кипячёное - не створожится…

Двадцать первый век. Человек. - За подмогой? - лягнуло с неба,

Знать, - высокий - Работать что?!

- Мне всего передвинуть мебель,

Да покрасить окно одно. Исподлобья насквозь прощупав -

Не намерена ль надурить, -

Буркнул нехотя, буркнул скупо:

- Ну вот этого и бери! Боже милостив! - Чёрный сокол,

Перевязанные крыла, -

Жилы, всохшие в лоб высокий,

Мысли, выгоревшие дотла Солнце лезло в глаза без страха,

Выдав вольную всем ручьям.

- Я молился всю ночь Аллаху!

- Слава Богу! - сказала я. И срослось, и втянулось днище

В раскорёженное ведро.

Мы чинили моё жилище

Не затейливо, не хитро. Время тешилось синей вязью,

Да овечкой заблеял срок.

Обретая в себе хозяина -

Человек глядел на восток. * * *

Сыплю и сыплю крошево дней голубям,

Шумным весельем опровергаю

похмелье

Огненной осью вытянувшись

вдоль тебя -

Я верчу Землю.

Художник и книга

Иллюстрации Дарьи Герасимовой к книге Сергея Георгиева "Пузявочки" (М.: - Издательский дом Мещерякова, 2010).

Вечер короткого рассказа

Дуэль

Одна поэтесса прочитала в рукописи стихи одного поэта. "Что ему передать?" - спросил я у неё. "Передайте, что очень много орфографических ошибок". А вскоре этот поэт прочитал в рукописи стихи поэтессы. "Что ей передать?" - спросил я у него. "Передай, что нет ни одной орфографической ошибки".

Валерий РОНЬШИН, САНКТ-ПЕТЕРБУРГ Жена и философия Я сидел в кресле и любовался Лидой. Она, студентка философского факультета, расхаживала по комнате и увлечённо рассуждала о концепции бытия Хайдеггера, с упоением толковала о здесь-бытии.

Я предложил пойти в парк. Мы не спеша гуляли по аллеям. Лида горячо рассуждала о философии экзистенциализма.

- Человек для обретения подлинной экзистенции должен совершить прыжок, - далеко вокруг раздавался её звонкий голос.

А я слушал и понимал, что мне не под силу совершить этот самый экзистенциальный прыжок, чтобы предложить ей руку и сердце.

Мы сели на скамейку под ивой. Шумела река. Плыло в чистом небе маленькое светлое облако, а Лида с упоением говорила о вещи в себе. Её зелёные глаза смотрели на облако, а я ловил себя на мысли, что знаменитое выражение Канта как нельзя лучше характеризовало эту умную и гордую девушку, в которую влюбился по-настоящему. Лида, с которой я познакомился четыре месяца назад, поистине была для меня вещью в себе. Её обширные философские знания приводили меня в трепет и проводили между нами незримую черту.

После прогулки я провожал Лиду до дома. "Для Хайдеггера трансценденция - это ничто", - поблёскивая глазами, утверждала она, и я чувствовал себя этим самым ничто.

Вот и подъезд. "У Габриеля Марселя Бог есть абсолютное "Ты", самый верный и надёжный друг человека", - сказала Лида. А я подумал, как хорошо было бы оказаться на месте этого метафизического бога, чтобы быть её верным другом.