Игорь Неупокоев без излишнего пафоса считает, что созданный им театр интегрировал этих ребят не просто в общество, но в современную отечественную культуру. "Простодушные" заняли в ней своё законное место. Сергей Макаров, исполнитель одной из главных ролей в фильме Геннадия Сидорова "Старухи", уже снимается в фильме Андрея Смирнова "Жила-была одна баба". Другие также играют в некоторых сериалах, участвуют в телепрограммах.
Люди с синдромом Дауна в отличие от многих профессиональных артистов идеальные исполнители: не рефлексируют, не капризничают. Запомнив один раз свою роль, они не забудут её уже никогда. Пройдя со своими необычными артистами годы упорного труда, Игорь Неупокоев понял: люди с синдромом Дауна, возможно, не обладают абстрактным мышлением, зато эмоциональная, чувственная сфера выражена у них намного ярче, полнее, чем у обычных людей. Поэтому для искусства они просто находка!
Вместе с Игорем артисты и их родственники выезжают на пикники к Спасскому монастырю, смотрят спектакли других театров - это важно для учёбы. В этом году им предстоят большие гастроли в Белгороде и Курске. Первоначальная прагматичная цель - создать уникальный, пусть даже маргинальный театральный проект - всё чаще отходит на задний план, гораздо важнее становится жизнь тех, кого приручил. А они со своим особым взглядом на мир во всём остальном обычные люди. Просто чуть более наивные, незащищённые, доверчивые.
Наталья ГОРСКАЯ
;Я - провинциальный идеалист;
РОССИЙСКАЯ ПРОЗА amp;bull; ИНТЕРТЕКСТ amp;bull; ИЗ ГЛУБИНЫ
Продолжаем знакомить читателей "ЛГ" с талантливыми авторами, живущими не в Москве. И даже не в Санкт-Петербурге
Сегодня в гостях у "ЛГ" известный писатель из Кургана Виктор ПОТАНИН.
- Виктор Фёдорович, вся ваша жизнь протекала в русской глубинке. Не пытались ли вы хоть однажды вырваться из провинции в столицу?
- Нет, не пытался. Да и крепко держит нас в своих объятиях эта провинция. Но мы и не страдаем. Под словом "мы" я подразумеваю тех писателей, которые считают себя детьми русской деревни. Помните замечательный ряд - В. Белов, В. Распутин, В. Астафьев, Е. Носов, В. Крупин, В. Лихоносов Всего около десяти имён. Где-то в конце того списка, или, как говорят, обоймы, стояла и моя фамилия, а всю эту обойму относили к "деревенской прозе". Термин этот, на мой взгляд, очень однобокий, поверхностный. Ну и что из того, ведь сами-то писатели остались и книги их тоже
Только вот в последнее время наша мать - родная наша деревня - очень изменилась и согнулась от многих болезней. Но всё равно Да, всё равно мы её уважаем и любим, и любовь эта какая-то особенно печальная и горькая. Я бы даже назвал её мучительной. Помните замечательную строчку у поэта: "Как солдат, обрубленный войной, ненужный, ничей, бережёт свою единственную ногу" Так и мы бережём в своей памяти ту деревню, где прошло наше детство, где написались самые первые страницы. И всё же, всё же какой-нибудь проницательный и думающий человек нет-нет да спросит: ну чем всё-таки держит-то вашу душу эта погибающая от современных реформ деревня? А я так же строго отвечу этому человеку: а ведь в этой деревне осталось наше детство, там же - и родительские могилки. Держит нашу душу и самое главное для писателя - наш живой и бесценный родной язык, который заходит там в дом прямо в створочку. Держит и сама природа, которая сохранила ещё в нашей глубинке свою первозданность. А ещё очаровывают нашу душу монотонные и затяжные дожди и, конечно же, зимние бураны, метели. Ах эти метели!.. И вот под эти мелодии за окном душа наша впадает в такую мечтательность, что впору писать стихи. А потом будет ещё и ранняя весна, и начнётся апрельский ледоход, который нынче можно увидеть только в провинции. Вот за всё это мы и ценим свою провинцию - за тишину, за потаённость, за ожидания каких-то сказок, чудес и внезапных радостей. Одним словом, за тот идеализм, который в наших столицах был осмеян ещё во времена Гончарова. Но всё равно мы и умирать-то собираемся здесь, в наших медвежьих углах. К тому же говорят, что чайки всегда умирают в своей гавани
- Вы считаете, что русская провинция умирает?
- Да, повсюду видишь остовы разрушенных животноводческих ферм и построек, покосившиеся плетни и заборы, заброшенные домишки и хаты под замшелыми крышами - и всюду бурьян, бурьян. О Господи, почему так случилось, ну почему же?.. Но нет ответа, нет утешения. Ведь и люди такие же - уставшие, убитые наповал всеми нашими реформами и повсеместной разрухой. Вроде бы люди, а вроде бы и сухие листья. И среди этих печалей и ты живёшь как писатель, как человек. Ну а где же сам народ, кто же всё-таки работает на бывших колхозных полях, есть ли у нашей деревни хоть какая-то надежда?
Кстати, очень похожие вопросы задала однажды "ЛГ" Виктору Петровичу Астафьеву, а потом опубликовала интервью писателя под заголовком "Русский человек - такая бездна". Это стало одним из последних выступлений писателя. Виктор Астафьев сказал тогда, что народ российский хоть и частично, но всё-таки сохранился, но нации как таковой уже нет. И всё же проживают ещё по городам и весям мужики и бабы, особенно бабы, которые работают в поте лица. И если бы, мол, они не работали, то мы бы сейчас просто вымерли. И ещё много горького и честного сказал тогда писатель. Восемь лет прошло с той поры, и самого писателя уже нет на земле. Но его правда осталась. Больше того, некоторые беды в той же, к примеру, деревне ещё больше обострились. Да что говорить… Многие деревни в наши дни просто исчезают с лица земли, а вместе с ними убывают и наш народ, и наш великий русский язык. Об этом я написал недавно не очень весёлую повесть "Золотой ковчег". Она появилась вначале в журнале "Подъём", а потом вышла отдельным изданием в "Роман-газете". В своей повести я попробовал прикоснуться к самым горячим точкам в нашей глубинной, провинциальной жизни. Но эти темы ждут ещё своих Распутина и Белова. Так что всё впереди. К тому же в провинции всё же сохранились остатки наших стародавних привычек - например, читать книги и размышлять над прочитанным.
- Как вам видится с высоты вашего провинциального одиночества современный литературный процесс? Какие явления и события радуют, а что, наоборот, огорчает?
- Радует главное - что литература по-прежнему жива. Стоит
Девочка хочет к морю
Виктор ПОТАНИН Рассказ Летом в городе тесно и душно. Солнцу трудно дойти до земли, оно запинается о высокие крыши. А низким домам совсем плохо: их сжали каменные стены, ограды, и людям в них грустно.
Этой весной Вере исполнилось шесть лет. Она знала все буквы, писала по клеткам, при виде злого человека хмурилась. При виде доброго - улыбалась.
По утрам открывала окна, хотелось впустить в комнату всё живое, рождённое летом, но к ней приходили только пыль, большие подвижные мухи и сухой звон крана, который носил кирпичи на высокую стену. Вере скоро надоедал этот шум, и она начинала листать книги. Но взгляд быстро уставал от ярких деревьев, от белых слонов и весёлых зайцев, глазам хотелось живого, родного
В эти минуты Вера вспоминала мать, которая уехала к морю, мать к ней приближалась, начинала пахнуть своей одеждой и телом. Отца своего Вера не знала. Он погиб давно при большом несчастье на заводе. От него остался только портрет на стене: отец стоял высокий, в белой рубашке, от которой ещё издали шли свет и нежность. Теперь с ними жил другой человек - Григорий, маленький, молчаливый, он ходил по полу бесшумно, в нём не было веселья, мужского превосходства над миром, и оттого он не мог заменить отца.