Анна молчала, потому что ей было все равно.

Брендан молчал, потому что он молчал почти всегда.

Но Хелен молчать не могла.

Ей уже было шестнадцать, она заканчивала школу и не собиралась доучиваться, как Анна, в дополнительных классах уровня «А». И это несмотря на то, что по многим предметам она успевала гораздо лучше сестры. Нет, Хелен хотела посмотреть мир, попробовать то и другое, набраться опыта… В ней было так много жизни. В свои шестнадцать многим она казалась моложе, ее принимали за школьницу-переростка. Другим, наоборот, она казалась старше, и в ней видели двадцатилетнюю студентку.

Фрэнк Куигли не имел ни малейшего представления о ее возрасте в тот вечер, когда она очутилась у него в офисе.

Как обычно, все подступы к его кабинету находились под охраной женщины-дракона, некоей мисс Кларк. Интересно, она все еще там? Это было очень давно. Наверное, уже не надеется, что когда-нибудь мистер Куигли посмотрит ей в глаза и увидит, как прекрасны они без очков.

Хелен оставила свою школьную куртку внизу, у привратника, и расстегнула верхние пуговицы блузки, чтобы выглядеть более взрослой. Женщина-дракон не смогла ее удержать. Мало кто мог противостоять Хелен, когда она входила в раж. Довод следовал за доводом, и с каждым разом она все ближе придвигалась к заветной двери. Раньше, чем секретарша успела что-нибудь сообразить, Хелен уже была внутри.

Рассерженная и взволнованная.

Фрэнк Куигли поднял глаза. Он был искренне удивлен. — Так-так, Хелен Дойл. Я думаю, тебе здесь не место.

— Я знаю, — рассмеялась она.

— Ты ведь должна быть в школе, а не врываться в офисы к занятым людям.

— Я делаю многое, чего не должна делать.

Она уселась на краешек его стола, болтая ногами. Он смотрел на нее с интересом. Хелен была уверена, что поступила правильно, явившись сюда: молчание на Розмари-драйв не метод борьбы. Ей предстояло сражение.

— Чем могу быть полезен? — В словах Фрэнка звучала насмешливая галантность. Довольно интересный мужчина. Темные вьющиеся волосы. Конечно, уже немолод, в возрасте ее отца. Но другой.

— Я думаю, вы могли бы пригласить меня на ланч, — сказала Хелен. Таким образом выражались герои фильмов и телевизионных сериалов. Если это срабатывало там, должно сработать и здесь. И она улыбнулась ему улыбкой прямой и открытой, хотя внутри у нее все сжалось.

— Ланч? — Фрэнк коротко засмеялся. — Боже мой, Хелен, я не знаю, что у тебя за представления о нашей здешней жизни… — он замолчал, всматриваясь в ее обескураженное лицо. — М-да… Я не выходил из этого офиса на перерыв уже очень много лет.

— А я еще ни разу не была в ресторане, — просто сказала Хелен.

И они решились.

Они отправились в итальянский ресторан. В зале было темно, почти как ночью, только на столах горели небольшие свечки.

Каждый раз, когда Хелен пыталась заговорить об отце, Фрэнк ловко уходил от этой темы. Она знала, что в телевизионных сериалах, посвященных большому бизнесу, стороны обычно приходят к соглашению за чашечкой кофе.

Но они не пили кофе. Вместо кофе был замбукка. Удивительный на вкус ликер с легким кофейным запахом. Хелен никогда не пробовала ничего подобного.

— Похоже по вкусу на праздничный торт, — сказала она.

— Ты выглядишь неправдоподобно взрослой для своих семнадцати лет. Или тебе больше? — спросил Фрэнк.

Ей было только на руку, что он готов считать ее взрослой. В таком случае он должен относиться к ней более серьезно.

— Почти восемнадцать, — солгала она.

— Ты выглядела бы на восемнадцать, если бы не школьная форма.

— Конечно, выглядела бы, — согласилась Хелен. Чем более зрелой она будет выглядеть, тем с большим вниманием он будет слушать, когда придет ее время говорить.

Но время говорить все никак не наступало.

Он был удивлен, восхищен, уже похлопывал Хелен по щеке и даже поворачивал ее лицо поближе к слабому свету от стоявшей на столе свечки, чтобы увидеть, нет ли у нее на губах предательского следа от выпитого вина — ведь ей возвращаться в школу.

— Сегодня я не вернусь в школу, — уверенно возразила Хелен. Она смотрела Фрэнку Куигли прямо в глаза. — Я знаю об этом, и вы знаете об этом.

— Во всяком случае, я на это надеюсь, — сказал он, и голос его прозвучал хрипловато. Его рука продолжала ласкать щеку Хелен, он поглаживал ее волосы, так что поговорить об отце и его работе не было ни малейшей возможности. Она почувствовала некоторое облегчение, когда Фрэнк предложил ей отправиться к нему, чтобы обсудить все представляющие взаимный интерес вопросы поподробнее.

— Вы имеете в виду офис? — В ее голосе звучало сомнение. Там все могла испортить женщина-дракон.

— Я не имею в виду офис, — сказал он очень спокойно, глядя при этом прямо ей в глаза. — Ты знаешь об этом, и я знаю об этом.

— Хотелось бы надеяться, — сказала Хелен, подыгрывая ему.

Квартира оказалась поистине роскошной. Мама всегда говорила, что не может понять, почему человек с достатком Фрэнка Куигли до сих пор не приобрел собственный дом. Очевидно, дело было в том, что он имел виды на один большой белый дом с железными воротами и громадным, прекрасно возделанным садом. Дом семьи Палаццо.

Но мама и не догадывалась, насколько великолепна была его нынешняя квартира. И в самом деле, назвать это жилище квартирой просто язык не поворачивался. Она располагалась на двух этажах; по узкой лесенке можно было подняться наверх и выйти на длинный балкон с небольшим столиком и стульями. Кроме того, на балкон можно было выйти из спальни и из гостиной.

Они вышли из двери гостиной, чтобы полюбоваться открывавшимся с балкона видом. Сердце Хелен сжалось при мысли о том, что обратно, быть может, им придется идти через спальню. В испуге она спросила:

— А ваша жена?

Очень-очень давно, когда Хелен проигрывала этот момент у себя в голове, она обдумала все, что могла бы произнести в данной ситуации, и все, что ей надо было сказать… Как же так получилось, что единственная фраза, которая вырвалась у нее сама собой, свидетельствовала не только о ее желании и нетерпении, но и о страхе разоблачения?

— Ренаты здесь нет, — мягко сказал Фрэнк. — Ты знаешь это, и я знаю это, так же как оба мы знаем, что сегодня ты в школу уже не вернешься.

Она слышала, что попытки вычеркнуть что-либо из памяти — занятие небезопасное для здоровья. Хелен не очень заботило, опасно это или нет, но потом она долго пыталась позабыть этот вечер навсегда.

Ту минуту, когда путь назад был отрезан, взгляд, полный отчаяния и гнева, с которым она отпрянула от него.

Его настойчивость, ее боль, кровоточащая рана и страх из-за того, что он совсем потерял контроль над собой и способен совершить что угодно, даже убить ее. То, как он откинулся назад и застонал. Не как в первый раз, но со стыдом, а затем и гневом.

— Ты сказала мне… ты говорила, что тебе уже почти восемнадцать… — пробормотал он, обхватив руками голову. Он сидел на своей стороне кровати, совсем голый, белый и очень смешной.

Она же скорчилась на другой стороне кровати, под заключенным в серебряную раму портретом худощавой смуглолицей Ренаты. Рената смотрела на нее крайне неодобрительно, словно всегда догадывалась, что произойдет однажды на ее семейном ложе.

А Хелен лежала и смотрела на образ Богоматери, который называли Придорожной Мадонной. Богоматери не пришлось, по крайней мере, пройти через все это, чтобы произвести на свет нашего Господа. Там все произошло при помощи чуда. Хелен смотрела на икону, чтобы случайно не встретиться взглядом с Фрэнком Куигли, старинным другом ее отца, который плакал, уткнувшись лицом в ладони. Чтобы не видеть простыни, испачканные кровью, и не думать о том, как больно он ей сделал, и не следует ли ей теперь, вообще, отправиться к доктору. И как бы ей случайно не забеременеть.

Трудно сказать, сколько времени она так пролежала, пока не собралась с силами и не добралась до ванны, чтобы привести, наконец, себя в порядок. Ранка оказалась пустячной, кровотечение быстро прекратилось.