Ночью, занимаясь с Грегом любовью, она вдруг представила себе на его месте Хайо — и удовольствие оказалось куда более сильным и острым, чем обычно.

Глава 2

Гладиатор

В подсобке Арены кого-то били, жестоко и по-подлому — сперва накинули на шею магическую удавку, а потом уже взялись за дубинки и цепи. Свист металлических цепей обрывался короткими шлепками. Пахло свежей кровью. Жертва с самого начала не сопротивлялась — но били не затем, чтоб успокоить. Били, чтобы искалечить — работали расчетливо и почти равнодушно, словно поварским молотком стучали по отбивной, уже посоленной и присыпанной пряностями.

Лаан оценил состояние «отбивной» и прошел поближе, подошел к сумрачному высокому теннику из верхних, похожему на недавнего Киру, еще не ставшего Смотрителем — тощему, желтоглазому, задумчиво почесывавшему скулу длинными острыми когтями. Аэль молча держала его под руку, равнодушно оглядывая комнату.

— Вы только не перестарайтесь. Мясо мне не нужно, — сказал он.

Тут же из-за спины старшего вынырнули двое подручных — оборотни, на этот раз в гуманоидном облике. Лаан прикинул — первый был котом, второй, наверное, волком или крупным псом. Кот принюхался и удивленно посмотрел на хозяина, волк был порешительнее.

— Ты кто такой? Чего здесь надо?

— Оставь, — бросил желтоглазый. — Сколько заплатишь? Он нам бойца искалечил.

— Обсудим, договоримся. Только с концами его не уделайте.

— Передохните пока! — чуть повысил голос тенник. Четверка его подручных замерла. Парни с цепями перевесили их на сгиб руки, тот, что был с дубинкой, лихо опер орудие на плечо, изображая готовность в любой момент продолжить свою работу.

— Сколько заплатишь?

— Твоя цена? — спросил Лаан, смутно подозревая, что деньгами, которых он мог достать сколько угодно, дело не ограничится.

— Два артефакта из Хранилища. Любые, на твой вкус. Черные не обязательно.

— Два, значит... — Лаан задумался, потом расстегнул рубаху и показал кожаный шнурок с «Молотом Тора», сделанным из темно-серого с синевой металла. — Это подойдет?

Тенник ошеломленно клацнул зубами. Он запросил непомерную, с какой стороны не взгляни, цену — но ему предложили вдвое больше. Эта штуковина — мощнейший охранный амулет, о котором мог только мечтать любой боец, — существовала в единственном экземпляре. Дерран знал, что его не обманывают и не подсовывают подделку, он видел, что это тот самый Молот. Легкость с которой бородатый незнакомец, на руке которого висела мелкая тощая баба в черном комбинезоне, согласился расстаться с предметом, пугала. Он присмотрелся к гостю, который уже приходил — но не к нему, к одному из помощников, и предложил выгодную сделку. Дерран согласился — он давно мечтал сделать что-нибудь нехорошее с бойцом по кличке Зверь. И когда его предложили подставить и купить, как нарушившего правила, согласился без колебаний.

Впрочем, когда Зверь в очередной раз пошел вразнос и искалечил Ирви, лучшего гладиатора команды Деррана, тенник о сделке забыл и приказал изуродовать Зверя так, чтобы тот больше никогда и не мечтал оказаться на Арене даже мусорщиком. Дерран забыл, а бородатый не забыл и пришел вовремя — еще минут десять, и то, что осталось от Зверя, годилось бы только на котлеты для тех, кто предпочитает свежую человечину.

Дерран почти не покидал начальную вуаль и мало интересовался тем, что происходит в Городе, но он не был ни глуп, ни слеп, и узнал Смотрителя Лаана, а узнав — насторожился. Слишком уж солидный выкуп ему предлагали за психопата из людей. Куча окровавленного мяса этого не стоила.

— Ну что, берешь?

— Смотритель, мне кажется, что тут какая-то засада... — взъерошив когтями длинные черные с синевой волосы, сказал Дерран. — Слишком дорого платишь за такой плохой товар. Объясни, зачем?

— Зови свидетелей, — улыбнулся Лаан. — Все оформим честь по чести...

— Хорошо, верю, что нет засады. Но в чем юмор?

— Не знаю пока. А ты лови удачу, пока я добрый. Ну что, где свидетели? Если товар придет в некондиционное состояние, пока мы говорим, я платить не буду.

— Обойдемся без свидетелей. Забирай, он твой. Носильщиков дать?

— Было бы неплохо.

Аэль отпустила руку Лаана, подошла к валявшемуся на земле телу. Присела, проведя ладошкой над его головой, стараясь не касаться окровавленных волос. Потом прижала пальцы к шее — проверила пульс, принюхалась.

— Охо-хо-нюшки... Лаан, я бы за эту кучу потрохов и ломаного колечка не дала.

— Да нет, красивая, что ты! Он завтра встанет уже! Это ты потрохов не видела! — засуетился волк-оборотень, пытаясь в одиночку приподнять тело и взгромоздить на носилки.

Аэль смерила его презрительным взглядом, фыркнула себе под нос и промолчала. Было бы смешно и нелепо доказывать волчку, что как раз он и не видал потрохов, а она видела то, что ему и в кошмарах присниться не могло; видела чаще, чем хотелось бы. Она взяла жертву побоев за ноги, огорченно хмыкнула — уж больно здоров был свежекупленный товар, но на пару с волком они положили его на носилки. Аэль брезгливо рассмотрела испачканные руки, понюхала их и попросила тряпку.

— Зачем такая красивая девушка берется за мужскую работу? — продолжил заигрывать волчок. — Такие хорошенькие ручки, разве ими можно браться за что ни попадя? А нету тряпки, нету, красивая...

Аэль развернулась и молча вытерла руки о рубашку тенника, оставив две темно-красных полосы. Оборотень ошеломленно отвесил челюсть, оглянулся на Деррана, не представляя, как нужно реагировать. Желтоглазый заржал, и волчку тоже пришлось захихикать.

— Ай, какая решительная девушка... На такую ночью нарвешься — без головы уйдешь! — попытался сделать он комплимент.

Девушка впервые улыбнулась.

— Без головы не ходят, говорю тебе, как врач со стажем. А ночью нарываться на девушек вообще не стоит. Шакалье это дело.

— Хватит болтовни. Болло, Рейме — берите носилки и идите, куда скажут. — Деррану очень не хотелось, чтобы Зверь все же отправился туда, откуда не возвращаются, прямо здесь и сейчас. Что с ним станется за пределами Арены — не его дело, сделка состоялась. Но сдохни урод сейчас — а с него сталось бы, Дерран подозревал, что у гладиатора хватит подлости подкинуть Деррану еще одну неприятность, — пришлось бы платить отступные. Хотя Молот стоил того, чтобы отдать все имущество Деррана и еще пообещать отдать втрое больше в течение года. Впрочем, Дерран представлял, что все его имущество Смотрителю не нужно.

— Пойдем в Квартал Наемников, но не пешком, а по коротким тропинкам, — сказал Лаан носильщикам на выходе из здания Арены.

— Куда? Нет, мы так не договаривались! — возопил Болло-волчок, пытаясь поставить носилки на землю и при этом не уронить ношу.

— Дерран сказал — «идите, куда скажут». Предлагаешь мне вернуться и спросить подтверждения? — вежливо поинтересовался Лаан.

Болло прикинул последствия и подумал, что Квартала Наемников боится чуть меньше, чем наказания от Деррана. У босса была манера под дурное настроение загонять ослушникам когти под челюсть или в живот; раны потом заживали, конечно, но Болло один раз испытал на себе гнев Деррана и помнил, что ему было обещано «следующий раз оторвать то, чем он думает», и Дерран отнюдь не имел в виду голову. А в том, что босс оторвет — по живому, когтями и «по самое не балуйся», Болло не сомневался. Оставалось надеяться, что в Квартале Наемников ему никаких важных частей тела не оторвут. В крайнем случае — руку или ногу, отрастет со временем. Но не самое дорогое...

Вел Лаан — и всего пути оказалось минуты три; Болло с трудом удерживал в руках носилки, и думал в основном о том, как бы их не уронить, а потому не слишком оглядывался. Да и смотреть было особо не на что — мутная серая дымка, в которой проступали призрачные контуры домов, туманные силуэты спутников. Наконец, дым рассеялся и Лаан сказал — «Пришли, ставьте носилки на пол!», только тогда Болло словно бы очнулся. Они стояли в небольшой комнате, занимая ее почти целиком. Все предметы обстановки здесь были черными и, в основном, пластиковыми. Болло показалось, что даже обивка дивана — из какой-то твердой пластмассы. Комната ему не понравилась — слишком уж здесь воняло человеческими медикаментами, от запаха которых волка обычно тошнило. И ничего живого — металла, дерева, камня — не было. Ему быстро показалось, что он задыхается. Судя по гримасе, на лице Рейме-гепарду было еще хуже.