— А здесь большое движение.

Через пару поворотов пол вдруг резко ушел вниз — наклон был таким крутым, что движение пришлось сильно замедлить. Держаться за стены было невозможно — пальцы впустую скользили по колышущейся упругой толще. Светящийся шарик неподвижно завис под потолком, словно дожидаясь отстающих, и ярко-голубой свет из ровного стал бешено пульсирующим, словно наверху билось чье-то сияющее сердце. Илья упавшим голосом сказал:

— Где-то рядом опасность. Большая опасность.

— Так это еще и индикатор? — язвительно поинтересовался Нечаев, и Сергей, спускавшийся первым, вдруг тихо произнес:

— Слышите музыку?

Роман тщательно прислушался, но никакой музыки не услышал, зато услышал кое-что другое — из оставшейся позади них тьмы вдруг долетело далекое, как вздох:

— …есть!..

— Пробрались-таки! — зло сказал он. Рита тихонько, горестно охнула, и Сергей, сделав очередной шаг, вдруг споткнулся и, взмахнув руками, полетел вниз. Роман, плашмя упав на пол, выбросил руку, попытавшись ухватить Таранова за запястье, но промахнулся, и тут же сам стремительно покатился в темноту, упустив меч. Позади он услышал испуганный вопль, потом громкий шлепок — упал кто-то еще. Савицкий попытался затормозить, но безуспешно — пол из упругого вдруг стал гладким, как лед, наклон был все круче и вскоре его падение стало почти отвесным. Единственное, чего он добился, это того, что, начав свое падение вниз головой, теперь летел боком, что, впрочем, ситуации особо не улучшало.

Вначале вокруг было темным-темно, но через несколько секунд внизу забрезжил бледный свет. Наверху кто-то громко кричал, крик не приближался, но и не отдалялся — кто-то тоже скользил вниз. Пол под Романом вдруг исчез, и он, пролетев несколько метров в пустоте, шлепнулся на что-то гладкое и очень холодное и сразу же услышал музыку, о которой говорил Сергей. Тихая, серебристая, странная она была рядом, она была повсюду. В следующую секунду его резким рывком вздернули на ноги, и Роман оказался лицом к лицу с Тарановым, в глазах которого среди спокойствия было легкое смущение.

— Ничего не сломал? — спросил он — почему-то шепотом, и из его рта вырвались клубы морозного пара. Роман покачал головой и резко повернулся, когда из круглого отверстия в потолке, брякнув мечом, вывалился Безяев и с воплем рухнул вниз. Сергей тотчас метнулся к нему и дернул в сторону, одновременно зачем-то зажимая литератору рот — и едва его ладонь легла на губы Ильи, поймав громкий болезненный стон, из-под потолка с криком выпорхнула Рита. Роман прыгнул вперед и подхватил ее на руки, постаравшись сделать это так, чтобы не напороться на ланскнетту, которую девушка так и не выпустила. Свободной рукой Рита намертво вцепилась ему в шею, и Роман сразу же отскочил. Из дыры с бряцаньем вывалилось мачете, а за ним ногами вперед последовал Нечаев, ухитрявшийся ругаться даже в полете. Уже в воздухе он сгруппировался и, приземлившись, сразу же вскочил на ноги, тотчас открыв рот для новой порции ругани, но выпрямлявшийся Илья, с откровенным ужасом смотревший Роману за спину, зашипел:

— Тихо, бога ради! Тихо!

Роман обернулся и осторожно опустил Риту, потянувшись за валявшимся неподалеку мечом и не сводя глаз с центра комнаты.

Эта комната была огромна — много больше, чем зал с бассейном, она должна занимать весь этаж, но этот вопрос его сейчас совершенно не волновал. Здесь не было ни плит, ни паркета — пол был покрыт толстым слоем льда — идеально ровным и гладким. Вдоль стен к потолку вздымались толстые ледяные колонны, от которых исходило холодное синеватое сияние, а между колоннами стояли небольшие статуи людей и странных существ, которые, как казалось, тоже были сделаны изо льда, но лед этот был отчего-то багрово-красным, и у основания статуй виднелись замерзшие красные наплывы. С потолка свисали длинные толстые сверкающие сосульки, а в дальнем конце комнаты были грудой свалены трупы — людей и животных, и Романа чуть замутило, когда он усмотрел, что большинство из этих трупов расчленены — не разрублены или разорваны в схватке, как тела в предыдущем зале, а именно расчленены — умело и аккуратненько. Но его взгляд, пробежав по ним, сразу же вновь уплыл в центр комнаты, к изящно скользящим стройным человеческим фигурам. Мужчины и женщины, с одинаково длинными серебристыми, искрящимися инеем волосами, заплетенными во множество кос, в полупрозрачных развевающихся одеяниях, словно сотканных из снежинок, с необыкновенно прекрасными отрешенно улыбающимися лицами — они сами казались сделанными из чистейшего льда, необычайные создания, плетущие в центре зала узоры волшебного танца. Их ноги были босы, и Роман не увидел на них ничего, что хотя бы отдаленно напоминало коньки, но люди все равно легко скользили по льду не хуже заправских фигуристов, кружились парами и поодиночке, взлетали в воздух в идеальном кружении и ловко приземлялись на лед, вращались, закинув руки или воздевая их к острым сосулькам, мягкими волнами развевались их одежды и серебрящиеся косы хлестали по стройным спинам и тонким плечам. Его взгляд скользил за этим танцем, и Роман почувствовал, как взгляд распадается, пытаясь ухватить, проследить каждое движение, каждый взлет изящных гибких тел. Какой чарующий танец, как он манит… как хочется присоединиться к этим существам и кружиться вместе с ними, кружиться… А музыка… неужели действительно может существовать такая музыка?.. нежная, тихая, увлекающая… словно десятки тонких льдинок осыпаются на холодно сияющий шелк пола, и каждая звенит своей нотой… У тех, кто танцует в одиночестве, инструменты, похожие на серебристые флейты — уж не оттуда ли такая музыка?.. а у троих из них… кажется, это скрипки, ледяные скрипки, играющие мелодию снега и застывшей воды… Рита тоже играла на скрипке, но разве это сейчас важно…

— Как красиво… — тихо произнес рядом чей-то голос, очень отдаленно похожий на тарановский — нет, наверное не он… никогда не слышал у него такого голоса… В следующую секунду кто-то больно ущипнул его за руку, и Роман с трудом отвернулся от увлеченных танцем существ, которые, казалось, совершенно не замечали их появления. Он встретил испуганный взгляд Риты и на крохотный отрезок времени ощутил неодолимое желание ударить ее за то, что помешала смотреть, помешала слушать…

— Не смотри на них! — прошептала она, но Роман, отвернувшись, глянул еще раз, и его взгляд юркнул к противоположной стене комнаты и тотчас метнулся обратно, словно заяц. Сергей, намертво стиснув побелевшие пальцы на рукояти секиры, медленно отворачивался, закусив губу, а Валерий, широко раскрыв глаза, смотрел на танцующих. На его лице появилась злоба, когда Илья передвинулся и заслонил обзор, потом он тряхнул головой и снова стал прежним раздраженным Нечаевым. Рита прижалась к Роману, держа его за руку и мелко постукивая зубами, и только сейчас Савицкий почувствовал, как здесь холодно, и пожалел об оставшейся наверху рубашке.

— Может, нам как-то вернуться назад? — жалобно предложил Илья, зажимая свободной ладонью одно ухо. — По мне лучше мертвецы и гигантские окуни, чем это!

— Подумаешь, фигуристы! — с наигранным небрежением отозвался Валерий. Роман взглянул на Сергея, и тот покачал головой. В его глазах было напряжение хищника, повстречавшего кого-то не менее опасного, чем он сам.

— Это туллары, — сказал Безяев, пристально глядя на темный клинок, словно тот его успокаивал. — Персонажи Ленкиной повести «Дети зимних лун». Они замораживают кровь своих жертв и делают из нее статуи, а фрагменты тел используют, как… ну вроде пазла. Это у них такое развлечение… когда они, конечно, сыты. А резать любят по живому… Не смотрите, как они танцуют, и не слушайте их музыку, а то сойдете с ума. Именно этим они и завлекают — это хуже, чем напевы сирен. И в них ни в коем случае нельзя делать дырки — у них вместо крови что-то типа жидкого азота… насколько я помню.

— Замечательно! — мрачно буркнул Валерий. — Из огня да жопой на…

— В том конце комнаты дверь! — перебил его Роман, старательно удушавший неодолимое желание повернуться. Это было не то очаровательно-похотливое, тянувшее некогда к Иллайон — это было гораздо хуже. — И она даже приоткрыта. Если мы пройдем мимо…