XII

Ольга поставила пустой бокал на бортик бассейна и с серебристым смехом соскользнула в воду. Нырнув, она поплыла уверенно и умело двигаясь, и Жора, сидевший на бортике скрестив голые ноги, с удовольствием наблюдал, как ее стройная фигура в черном открытом купальнике, скользит сквозь яркоголубую воду, и волосы мягко развеваются вокруг ее головы. Глубоко вздохнув от переполнявших его ощущений, он поставил свой бокал с недопитым вином и чуть подвинулся, отчего стукнулся спиной о стоявшую сзади кадку, и на плечо ему приветливо лег большой глянцевитый зеленый лист. Он прикрыл веки, плавая среди аромата цветов, шелеста воды и стука дождевых капель о стеклянную крышу. В голове приятно шумело. Было очень хорошо.

— Налей мне еще! — потребовала Ольга, неожиданно выныривая возле самого бортика. Жора вздрогнул и открыл глаза, потом потянулся за бутылкой. Ольга, улыбаясь, наблюдала за его действиями, положив руки на бортик и уперевшись подбородком в переплетенные пальцы. На ее лице блестели капли воды.

Жора протянул ей бокал. Ольга отпила несколько глотков и поставила бокал, потом чуть отодвинулась и поманила Жору указательным пальцем.

— Ну, иди же сюда. Мы ведь пришли купаться, не так ли?

— Ну да, — сказал Жора несколько растерянно и оглянулся на дверь. — Только я…

— Спускайся же. Мне так одиноко в этом большом бассейне.

Ее улыбка была совершенно недвусмысленной. Жора снова вздохнул и решительно шагнул в воду ощущая странную смесь восторга и страха. Окунувшись с головой, он вынырнул, и Ольга, тотчас же оказавшись возле него, обхватила Вершинина за шею и, не раздумывая, впилась в его губы. Жора обнял ее, отвечая на поцелуй, но почти сразу же, задыхаясь, отодвинул.

— В чем дело? — недовольно спросила Ольга, водя ладонями по его спине. Жора мотнул головой.

— Да нет… просто это как-то слишком…

— Это совершенно нормально. Брось, не строй из себя застенчивую гимназистку!

— Да я не…

Жора начал застенчиво пятиться, пока не прижался спиной к бортику. Вода здесь доходила ему до бедер. Ольга наступала, зазывно и плотоядно улыбаясь. Ее глаза казались огромными.

— Знаешь, когда я увидел тебя в автобусе, ты мне сразу…

— В автобусе ты увидел мои ноги, а потом уж меня, — Ольга усмехнулась, скользя пальцами по его груди и спуская их к животу. — Брось, Жорик, давай обойдемся без этой романтической чепухи! Я тебя хочу, ты меня тоже, так давай займемся делом!

Одна ее ладонь проворно скользнула в его плавки, отчего Жора ойкнул и почти панически посмотрел на дверь.

— Мм, да ты кругом гигант! — мурлыкнула Ольга.

— Это… А вдруг кто-нибудь зайдет? — сделал он последнюю попытку отступить, хоть и сам не понимал, зачем. Все должно было быть не так. Вернее, так, но не здесь… Вернее, можно и здесь, но не… Жора слегка растерялся. Женщин в его жизни было много, все с ними обычно происходило достаточно просто и быстро шло к победному концу… правда, так было и сейчас, но он почему-то ощущал себя неопытной малолеткой, совращаемой циничным профессионалом.

— Не беспокойся, мальчик, я заперла дверь. Теперь я понимаю, для чего здесь везде замки, — хрипло сказала Ольга. Отступив на несколько шагов, она завела руки за спину. Лифчик соскользнул с нее и поплыл прочь, покачиваясь на яркоголубых волночках. Ее груди оказались небольшими, крепкими, с коричневыми сосками — как раз такими, какие ему нравились. Жора облизнул губы и пошел вперед, преодолевая вялое сопротивление воды. Ольга двинулась навстречу, и он, уже больше не раздумывая, схватил ее и стиснул так, что у нее хрустнули кости. Ольга зашипела сквозь зубы, но в этом звуке было удовольствие.

— Да, я знаю, зачем мы здесь, — прерывисто шепнула она ему на ухо и крепко обхватила ногами его бедра. — Для свободы — свободы во всем. Разве это не здорово? Именно для этого нас сюда привезли. Для того чтобы мы в полной мере ощутили, насколько хороши могут быть животные инстинкты.

— Ты сходишь с ума, — пробормотал Жора. Это была его последняя связная фраза, дальше он уже ничего не соображал, и все, что говорила Ольга, подчинявшаяся его рукам и губам и поощрявшая грубые движения, сливалось в нечто длинное и бессмысленное.

— Напротив, именно здесь я в абсолютно здравом рассудке… И я чувствую себя здесь такой живой… как никогда… Только… не надо нежностей… не надо… Именно так…

— Слезь со стола, — сказал Олег, стараясь изобразить в голосе недовольство. — Я пытаюсь показать тебе, что такое, триплет, а ты меня отвлекаешь! Ну вот, видишь, я опять попал в твою очаровательную попку!

— Попал, да не тем, чем надо! — Кристина показала ему язык, после чего отпихнула ногой несколько шаров и почти улеглась на бильярдном столе, свесив длинный хвост платья. Олег сердито бросил кий на пол.

— Ты же сама просила показать! Как можно работать в таких условиях?! Сделать триплет совершенно невозможно, если у тебя перед носом чьито голые бедра!

— Не чьито, а мои! — надменно произнесла Логвинова и повелительно протянула руку. — Рому! Подай-те мне рому!

— Это завсегда с нашим удовольствием! — Олег проворно поднес ей бокал, налил себе, и они звонко чокнулись. — За что пьем?

— За меня, конечно!

— Железная логика! — заметил Олег и одним махом проглотил содержимое своего бокала, после чего шумно выдохнул и загнусавил: — Тринадцать человек на сундук мертвеца! Йохохо… и ящик рому!

Кристина принялась ему подпевать, и несколько минут они на два голоса с удовольствием выводили одну и ту же строчку, после чего Кристина болтнула ногами, сбросила туфли и приказала:

— На колени!

— Слышь, богема, — возмутился Кривцов, — я становлюсь на колени только перед своей совестью…

Кристина задумчиво потянула вверх подол своего красного платья, обнажая ноги, и Олег поспешно опустился на колени, доканчивая:

— …или перед парой таких симпатичнейших ножек! Кристиночка, я надеюсь, ты не садистка? Мы, автослесари, любим нежное обращение.

Кристина, рассмеявшись, чуть подвинулась на столе и положила обнаженные ноги ему на плечи. Олег тут же умостил на них свои ладони, с удовольствием водя глазами в обе стороны, потом повел руки вверх, к бедрам. Кристина свела щиколотки у него на затылке, и его руки замерли, а на лице отразился притворный ужас.

— Только не говори, что ты некрофилка. Солнце мое, не удушай! Уверяю тебя, что мертвый я буду совсем не такой проворный и мало чем смогу тебя порадовать!

— Дурак! — непосредственно сказала Кристина, убрала ноги, проворно развернулась на столе и вскочила, увернувшись от рук Олега. Пританцовывая, она начала расхаживать по столу, босыми ногами сбрасывая с него бильярдные шары. Олег, усевшись на полу, наблюдал за ней с видом человека, мало соображающего, где он находится. Потом он потянул к себе бутылку и сделал задумчивый глоток. Кристина, наклонившись, свесила с бильярда руку, цапнула бутылку за горлышко, и та улетела. Олег огорченно похлопал опустевшими ладонями.

— Почему ты перестал говорить? — осведомилась Кристина и небрежно швырнула бутылку в угол прежде, чем Олег успел ее остановить. Не разбившись, бутылка покатилась по полу, щедро разливая ром. Кривцов схватился за сердце.

— Свя-тотатство! Поллитру… Кристина, если б ты была мужиком, я б тебя удавил, ей богу!

— Но я не мужик, — резонно заметила Кристина, изогнувшись, сделала неуловимое движение руками, сверкнув бесчисленными кольцами, и роскошное платье вдруг свалилось с нее, свернувшись на столе, точно пустая шкурка. Олег, собиравшийся было встать с пола, повалился обратно, снова хватаясь за сердце.

— Да, с этим трудно поспорить, особенно теперь! Я, конечно, слыхал о столичной раскрепощенности, но чтоб вот так…

Кристина, покачиваясь, приподнялась на носки и зацепила большие пальцы за резинку красных кружевных трусиков, превратившись в эротическую пародию на ковбоя.

— Заваливал когда-нибудь звезду на бильярдном столе? — поинтересовалась она. Чуть побледневший Олег, поднимавшийся очень медленно, точно утопленник с морского дна, покачал головой.

— Разве что метеориты… да и те на кухонных…

— Я тебе помогу, — сказала Кристина и грациозно разлеглась среди шаров, закинув ногу на ногу. Ее груди задорно уставились в потолок, и вытатуированная на левой пчела тоже приобрела задорный вид. Олег качнулся к столу, но тут же дернулся назад.

— Дверь…

— Да черт с ней!

— И со мной! — рыкнул Кривцов, леопардовым скоком прыгая к столу и на ходу сдирая рубашку. — Эх, прощай, моя девичья честь!

Светлана сидела на своей кровати, облокотившись на пододвинутую подушку и закинув ногу на ногу. Ее рот был приоткрыт, а глаза с восхищением смотрели на Бориса, который, стоя посреди комнаты и делая руками изящные округлые жесты, нараспев и с чувством произносил, лаская девушку бархатным взглядом.

— Красиво! — вздохнула Светлана, когда он закончил, и простодушно спросила: — Это Пушкина стихи?

— Нет, — Борис улыбнулся — чуть снисходительно, — это написал индийский поэт Рабиндранат Тагор. Называется «Дыхание песни». Мне очень нравится индийская лирика — удивительное сочетание изящности и мощности. В ней столько чувства, и когда ее читаешь, то непостижимым образом видишь всю многоцветность отдельной, пусть даже самой незначительной жизни, и в то же время слышишь отзвук сердца Вселенной.

— Это верно, — вдумчиво подтвердила Светлана, почти ничего не поняв. — А вы… то есть… ты тоже пишешь стихи?