Изменить стиль страницы

Лорд Макензи категорически не одобряет, если его сыновья флиртуют с симпатичными горничными и нянями. Но ее, Джанин, симпатичной назвать сейчас сложно. Так почему вдруг Малколм поцеловал ее?

– Мне пора, – быстро произнесла она, не глядя на него.

– Подождите…

Она замотала головой.

– Фиби осталась с леди Элизабет. Она, должно быть, удивляется, почему меня так долго нет.

– Тетя знает, что вы со мной.

– Все равно мне пора идти, – упрямо повторила Джанин.

Она уже повернулась, чтобы исполнить свое намерение, но Малколм снова ее окликнул:

– Постойте! Ответьте: я чем-то расстроил вас?

– Да… Нет… Я… я не знаю…

– Этого больше не повторится.

Он что, хочет ее уволить? Малколм еще раз провел рукой по ее волосам.

– Но я не жалею, что увидел вас в новом свете. В вас много загадок, и мне не терпится разгадать остальные.

Джанин перевела дыхание. Ее не уволят. Это хорошая новость. Плохая же заключается в том, что он хочет узнать о ней больше. И ведь узнает, потому что всегда исполняет то, что обещает.

Нет, нельзя этого допустить ни в коем случае!

– Послушайте, Малколм, раз уж мое первое занятие прошло столь удачно, может, я попрактикуюсь одна?

Он покачал головой.

– Нет, вас еще многому нужно обучить.

Интересно, чему?

– И все же, мне кажется, что я отрываю вас от более важных, насущных дел, – настаивала Джанин.

Что может быть важнее аромата ее кожи и тепла ее губ?

– Наоборот. Научить вас уверенно держаться в седле в короткие сроки – основная задача, которая стоит сейчас передо мной. Через две недели мы поедем на графскую охоту. По традиции каждую весну и осень все Макензи вместе с родственниками и прислугой едут в Элденский лес охотиться, а затем устраивается грандиозный пикник. Вам придется поехать с нами, потому что Фиби тоже примет участие в охоте.

– Понимаю.

Они вместе дошли до замка, и все это время Джанин прилагала отчаянные усилия, чтобы не побежать. Когда же она шла по коридору к своей спальне и Малколма уже не было рядом, ей вдруг подумалось, что он так и не извинился за то, что случилось. Но Джанин была этому даже рада, хотя и предполагала, что он вообще никогда не извиняется, считая себя всегда правым.

С тех пор как мужчины стали обращать на нее внимание, она не могла отделаться от ощущения, что всех в ней интересует только внешность. И была благодарна Малколму, что он поцеловал ее, несмотря на то что она тщательно скрывала свою привлекательность.

Но все-таки ей казалось, что произошло то, чего ни в коем случае не должно было произойти.

5

С того дня, как Малколм внезапно поцеловал Джанин, прошло две недели.

Наступил день традиционной охоты, и она ехала верхом по Элденскому лесу в числе небольшой группы людей – женщин и прислуги. Джанин думала о том, что теперь, сама не желая этого, делит свою жизнь на два периода: до поцелуя и после. Прежде она не подозревала, что в одном поцелуе может быть столько нежности, страсти и огня. Но теперь, испытав это, тайно, не признаваясь даже самой себе, жила надеждой на повторение блаженства.

В то же время ей не давала покоя мысль, почему Малколм повел себя именно так. Ведь она делала все, чтобы казаться непривлекательной. Джанин вспомнились строки из стихотворения самого почитаемого в Шотландии поэта Роберта Бернса:

Над нами свет был голубой,
Колосья нас кололи.
Я усадил перед собой
Ее в ячменном поле.
В одно слились у нас сердца.
Одной мы жили волей.
И целовал я без конца
Ее в ячменном поле.[2]

Вполне естественно, что человек, смолоду начитавшийся такого рода стихов, не будет испытывать особой робости и может поцеловать девушку просто так, от нечего делать.

Тут Джанин на ум пришла совсем уж непристойная песенка, которую как-то напевала горничная:

Кувыркаюсь я с Дженни во ржи.
Дженни, не ржи,
Эх, Дженни, не ржи!

Джанин поморщилась. Нет, с Малколмом у нее было нечто другое. Это не целовал ее «от нечего делать». В его глазах и прикосновениях чувствовалась неподдельная страсть.

Но почему тогда он не исполнил своего обещания разгадать остальные ее тайны? У него была масса возможностей. Все эти две недели он обучал ее искусству верховой езды, лишь изредка их сопровождала Фиби или леди Элизабет. В основном же, как и на первом занятии, они оставались наедине. Но Малколм не только не попытался снова поцеловать ее или хотя бы завести разговор о том поцелуе, он вел себя так, будто между ними ничего не произошло.

Так и не найдя ответа на мучившие ее вопросы, Джанин прогнала прочь навязчивые мысли и осмотрелась по сторонам.

Они двигались рысью по довольно широкой и утоптанной лесной тропе. Справа от нее ехала Фиби вместе с главным графским конюхом по имени Алан Макнил. Это был красивый молодой человек примерно одного с Джанин возраста. Он поступил на службу в замок уже после того, как она приехала, и все говорили, что никто не умеет лучше него обращаться с лошадьми. Фиби, которую Алан придерживал своей мускулистой рукой, очень интересовало все происходящее вокруг, так как она тоже участвовала в охоте впервые. Девочка вертела головой и постоянно задавала вопросы.

Чуть впереди на красивой белой кобыле ехала Мэрианн. Она преимущественно молчала. Позади Джанин в очень шедшем, ей костюме для верховой езды на вороном жеребце восседала леди Элизабет. Она, как и всегда, пребывала в спокойном и благодушном настроении и то и дело перебрасывалась короткими фразами со всеми остальными.

Замыкали кавалькаду несколько человек из прислуги, которые везли все необходимые вещи.

Ежегодная весенняя охота, как рассказали Джанин, происходила по одному и тому же сценарию. Мужчины семейства Макензи вместе с егерями и загонщиками отправлялись в глубь леса по одним им известным тропам рано утром. Женщины вместе с прислугой трогались в путь несколько часов спустя и не спеша двигались к заранее намеченному живописному месту. Там разводили костер, расстилали скатерти, в общем, готовили все для пикника. Когда возвращались мужчины, их добычу здесь же, на лоне природы, разделывали и готовили умелые повара.

– Бабушка, скоро мы приедем? – в сотый раз спросила Фиби, которой не терпелось увидеть, как разжигают большой костер.

– Еще полчасика, малышка, – терпеливо ответила леди Элизабет.

– Няня, я хочу покататься с тобой, – попросила девочка. – Можно, я пересяду на нянину лошадку, дядя Алан?

Джанин и Алан переглянулись.

– Почему нет? Вы не возражаете?

– Не возражаю. Иди сюда, Фиби.

Алан подъехал почти вплотную к лошади Джанин, легко подхватил Фиби и посадил ее в седло перед няней.

– Дядя Алан рассказывал мне о лесных зверях и растениях, – начала пересказывать Фиби их разговор с конюхом. – Он такой умный! Знает о животных все-все!

Джанин собралась было ответить, как вдруг послышалось громкое ржание и женский визг. Она посмотрела вперед. Лошадь Мэрианн встала на дыбы, испугавшись внушительных размеров гадюки, выползшей на дорогу, а в следующее мгновение стремительно помчалась вперед. Каким-то чудом девушка удержалась в седле. Видимо, так испугалась, что вцепилась в поводья мертвой хваткой.

Остановить понесшую лошадь тяжело даже опытному всаднику. А Мэрианн опытной всадницей не являлась. Она ездила верхом от случая к случаю, и единственное, чему успела выучиться, так это изящно поднимать ногу, когда садилась в седло. Пока еще она держалась, но очень скоро ее пальцы могли ослабнуть. В этом случае она неминуемо упадет и расшибется.

вернуться

2

Перевод С. Маршака. (Прим. пер.).