— Прекрасно, — резюмировал Галли, допивая бокал, — а теперь перейдем к неприятному. Бидж!

— Да, сэр?

— Посмотрите на эту открытку.

Бидж взял открытку, и лицо его странно задвигалось, словно он улыбнулся бы, если бы не жесткий кодекс дворецких.

— Итак, Бидж? Мы ждем. Кто такая Моди?

— Моя племянница, мистер Галахад.

— Да?

— Дочка брата. Можно сказать, непокорная овца. Убежала в юности из дома, стала служить в баре.

Галахад насторожился — что-что, а бары он знал. Упомяните при месье Жилетте безопасные бритвы!

— В баре? В каком?

— В «Крайтириен», мистер Галахад.

— Я должен ее знать. Что-то не помню никакой Моди Бидж…

— Она взяла псевдоним, Монтроз. Галли запрыгал от радости.

— Моди Монтроз! Конечно, знал. Дивная девица, с синими глазами. Волосы — как золотое гнездо. Сколько рома я принял из ее рук! Что с ней стало?

— Она вышла замуж, мистер Галахад.

— Надеюсь, муж ценит ее несравненные достоинства?

— Его уже нет, сэр. Он подхватил двухстороннее воспаление легких. Стоял под дождем на улице.

— Зачем?

— По службе, сэр. Он был сыщик. Такое бюро, «Детективы Дигби». Теперь его ведет племянница, говорят — неплохо.

Пенни с интересом взвизгнула.

— Она сыщица? С лупой и отпечатками пальцев?

— В определенном смысле, мисс. Грубую работу выполняют подчиненные.

— Ну, все равно сыщица. Чего только не бывает!

— По всей вероятности, мисс, — согласился дворецкий и обернулся к лорду Эмсворту, который почесывал Императрицу прутиком. — Я еще не сообщил вам, милорд, что пришел сэр Грегори.

— Ах ты, Господи! Где он?

— В утренней зале, милорд.

— Зачем он пришел? Он знает, что я отношусь к нему с глубочайшей подозрительностью. Но вообще-то надо к нему выйти, а то Конни накричит. Она всегда говорит, чтобы я был гостеприимным.

— Спасибо, что я тут не хозяин, — заметил Галли. — Поставлю его на место в одну минуту. Знаешь, Кларенс, Бидж дал нам ценнейшие сведения.

— Э?

— Про Моди.

— Кто такая Моди?

— Ладно, замнем. Иди к этому гаду.

Лорд Эмсворт ушел. За ним на должном расстоянии следовал верный Бидж, а Галли глядел им вслед задумчивым взором.

— Смотрите-ка! — сказал он. — Сколько я знаю Биджа? Восемнадцать лет, а то и все девятнадцать. В общем, лет с сорока, чуть ли не с детства. И только сегодня мне открылось, что имя ему — Себастьян. Это было и с Рожей Биффеном. Наверное, вы его не встречали? Еще недавно он жил тут, рядом, но уехал до вашего приезда. В старое доброе время он подписывался Джордж Дж. Биффен, и только через много лет, когда мы ужинали у Романо, он утратил сдержанность под влиянием cr’eme de menthe[75] и старого бренди (он смешивал их опыта ради). Тогда он и открыл, что второе «Дж» означает…

— Галли, — сказала Пенни, довольно давно выводившая по дерну вензеля носком туфельки, — вы не одолжите мне две тысячи фунтов?

Никому еще не удавалось ошеломить достопочтенного Галахада. Няни, бонны, гувернантки, учителя (домашние и школьные), профессора, шулеры, букмекеры, продавцы заливных угрей и столичные полисмены стремились к этому лет пятьдесят — и терпели поражение. Клуб «Пеликан» знал и повторял, что превратности судьбы не отнимут у Галли Трипвуда спокойной беспечности, которой обладает, к примеру, свинья на льду. Однако сейчас он так дернулся, что монокль упал, как падало обычно пенсне у брата его, Кларенса.

— Две тысячи? — переспросил он, не веря своим ушам.

— Они мне очень нужны.

Галли вздохнул и погладил ее маленькую ручку.

— Дитя мое, я — нищий, я — младший сын. Здесь, в Англии, все получает старший, а прочие подбирают крошки с его стола. Дать вам две тысячи не легче, чем балансировать этой свиньей.

— Ну хорошо. Я думала, у вас есть. Забудем об этом. Галли глядел на нее, размышляя о том, может ли она думать, что человек, прославленный своим любопытством, так это и оставит. Он, Галахад Трипвуд, хотел бы получать по фунту, нет — по шиллингу за всякий раз, когда ему скажут: «Не твое дело!»

— Неужели, — спросил он наконец, — вы так и не объясните?

— Не знаю. Смотря по тому, умеете ли вы хранить тайну.

— Конечно, умею! Да если б я открыл все, что мне рассказали, мир пошатнулся бы, вся цивилизация! Не бойтесь, рассказывайте.

— Да, так будет легче. Правда, тяжело молчать?

— Мерзко и гнусно. Ну, ну! Что за две тысячи фунтов? На что вам они?

— Не совсем мне… Ах, Галли, я влюбилась!

— Вот оно что!

— Чему тут удивляться? Все влюбляются.

— Бывает, бывает.

— Ну, и я влюбилась в Джерри.

— В какого именно?

— В Джерри Вейла.

— В жизни своей не слышал!

— Что ж, и он не слышал о вас. Галли пришел в негодование.

— То есть как, не слышал? Слышал. Англия звенит моей славой уже лет тридцать. Если бы вы не были янки, вы бы знали меня, как миленькая, и относились ко мне с должным почтением. Хорошо, вернемся к Джерри. Судя по вашей просьбе, он не очень богат. Как говорится, плохая партия, бедный воздыхатель?

— Не такой он бедный. Зарабатывает.

— Чем?

— Пишет книги.

— О, Господи! Конечно, и писателя создал Бог…

— Он пишет про всякие ужасы. Но вы же помните поговорку: «Преступление не окупается»?

— А ваш отец-миллионер?

— Если я ему напишу, он меня тут же отвезет в Америку, а там — пошлет к тете, в Огайо.

— Суровый отец? Я думал, это отменили в прошлом веке.

— Да, но ему не сказали. Да и вообще, Джерри гордый, он не станет жить на чужие деньги.

— Ничего, переучите!

— Нет, я его за это люблю. Видели бы вы, сколько мерзавцев охотится за моим приданым! Как хорошо встретить джентльмена. Он — истинный рыцарь, Галли, таких просто нет. Ему бы две тысячи фунтов…

— Зачем? Он любит фунты или есть другая причина?

— Один его друг, врач, хочет основать курорт. Вы слышали о Малдуне?[76]

— Конечно. Я бывал у вас в Америке.

— Вот примерно такой, только…

— Пошикарней?

— Ну, скажем, поизящней, это же в Англии. Для усталых лордов и обессиленных миллионеров. Плата — огромная. Такой курорт уже есть в Уэлсе, они просто гребут деньги. А этот — еще и удобней, он в Сассексе или в Сарри, ближе к Лондону. Джерри находит две тысячи фунтов и становится младшим партнером. Друг щупает пульс, прописывает диету, а Джерри играет с ними в гольф, ездит верхом, вообще — развлекает их. Ему это нравится, и выйдет у него прекрасно. Мало того — он сможет писать свою Книгу.

— Он пишет Книгу?

— Пока что нет, ему некогда. Но у него все в голове. Ему бы несколько часов в день посидеть спокойно, и он такое напишет… Почему вы похожи на лягушачье чучело?

— Вы хотите сказать, на роденовского «Мыслителя»? Потому что я гадаю, как вы с ним познакомились. Конни встретила вас в порту и повезла сюда.

— Подумайте, Галли. Ну, ну!

— Нет, не понимаю!

— Да на пароходе. Джерри очень умный. Он решил изучить американский рынок и побывал в Америке.

— А как изучают рынок?

— Наверное… ну, изучают.

— А, вон что! Изучают.

— Именно. Он изучил и поплыл домой.

— И, естественно, встретил вас?

— Да. На второй день. Мы больше не разлучались. Какая луна!

— Там есть луна?

— А то как же!

Галли почесал подбородок, снял монокль и тщательно его протер.

— Прямо не знаю, что и сказать. Да. Удивили вы седого друга… Значит, вы влюблены?

— Рассказать еще раз?

— Но вы же недавно знакомы!

— Ну и что?

— Так, размышляю… Не мне говорить о благоразумии. Сам я хотел жениться на певичке в розовом трико. Однако…

— Да?

— Я бы на вашем месте был осторожен. Разные бывают люди. Одно дело — пароход, луна, другое — жизнь. На суше, среди всяких блондинок, человек меняется.

— Галли, мне противно вас слушать.