Прислышался голос Джада. Тревожный, испуганный. Да, испуганный.
ЛУИС, ЧТО ВЫ ЗДЕСЬ ДЕЛАЕТЕ? ИЩЕТЕ ДОРОЖКУ? НО ТУДА НЕЛЬЗЯ!
Луис досадливо отмахнулся. Если и уготовил он кому муку, так только себе. И незачем кому-то знать, что он заглянул сюда под вечер.
Луис направился к могиле Гейджа, повернув на узкую, извилистую тропинку. Она вывела на аллею. Над головой загадочно шуршала листва. Но все звуки окрест, казалось, заглушало бешено стучащее сердце. Неровными рядами стоят надгробья, памятники. Где-то недалеко контора сторожа, у него план раскинувшегося акров на двадцать кладбища. Все аккуратно и разумно разбито на квадраты, где отмечена каждая могила, каждый свободный и непроданный участок. Торговля недвижимостью. Одноместные спальные апартаменты.
ДА УЖ, С КОШАЧЬИМ КЛАДБИЩЕМ НЕ СРАВНИТЬ, пришла вдруг мысль. Луис даже остановился и задумался. НЕТ, НЕ СРАВНИТЬ. Там порядок, казалось, вырастает из хаоса, никто не замышлял его заранее. Кругами сходящиеся могилки, грубо сработанные «памятники» из сланцевых плит, кресты. Словно дети творили это кладбище по наитию, как…
На мгновение ему вдруг увиделось Кошачье кладбище, как ярмарочный аттракцион: заходите, гости дорогие, вам покажут — бесплатно! — пожирателя огня. А как же иначе! Не ублажишь почтеннейшую публику — не продашь товар, не подмажешь — не поедешь.
Могилы, зверушечьи могилы, расходящиеся друидскими кругами. Не думали не гадали дети, что круги эти повторяют самый древний религиозный символ в мире: сходящиеся окружья обозначают витки бесконечности. Порядок, выросший из хаоса или хаос, поправший порядок, — вы увидите то, на что настроен ваш разум. Этот символ древние египтяне оставляли на гробницах фараонов, а финикийцы — на курганах, где хоронили павших царей. Этот же знак красовался на стенах древних микенских пещер. Такие же каменные гряды-окружья в Англии, они служили мерилом перемен во Вселенной. Этот же знак можно отыскать в Ветхом Завете: им обозначали бурю, из которой Господь говорил с Иовом.
Спираль исстари обозначала власть, это, возможно, старейший из всех человеческих знаков, связующих жизнь земную и вечную.
Наконец, Луис дошел до могилы Гейджа. Грузовичок с краном уже уехал. Зеленый торфяной коврик увезли. Наверное, его скатал беспечно насвистывавший работяга, помышляющий лишь о кружке пива после работы, и сложил в подсобное помещение. На могиле Гейджа чернела голая земля — прямоугольник метр на два, — надгробие еще не поставили.
Луис встал на колени. Ветер трепал, ерошил ему волосы. Небо погасло. Набежали тучи.
НИКТО НЕ СВЕТИТ В ЛИЦО ФОНАРИКОМ, НЕ СПРАШИВАЕТ, ЧТО Я ТУТ ДЕЛАЮ. НЕ ЛАЕТ СОБАКА СТОРОЖА. ДА И ВОРОТА НЕ ЗАПЕРТЫ. ВРЕМЯ ВЕЛИКОГО ВОСКРЕШЕНИЯ ПРОШЛО. НО ПРИДИ Я СЮДА С КИРКОЙ И ЛОПАТОЙ…
Луис даже вздрогнул от этой мысли. Опасную игру затеял он в мыслях. Неужели он и впрямь верит, что ночью кладбище не охраняется? Случись, застанет его сторож в развороченной могиле сына, что тогда? Скорее всего его ославят газеты. Не исключено, что привлекут к уголовной ответственности. Но по какой статье? Осквернение могилы? Грабеж? Вряд ли. Скорее: «преднамеренное надругательство» или «вандализм». А уж молва разнесет его имя по всей округе, даже если не пронюхают газеты. Еще бы, такой лакомый кусочек ни одна местная кумушка не упустит. Нашего доктора застали с поличным, разрывал могилу своего двухгодовалого сына, которого задавил грузовик. Работу он потеряет, нечего и думать. Но если и не потеряет, во что превратится жизнь Рейчел? Да от одних только рассказов ее удар хватит. А Элли? Ее будут донимать в школе, и жизнь у нее тоже сделается невыносимой. Или, еще того хуже, вместо судебного разбирательства его просто отправят на унизительную экспертизу к психиатру.
НО ЗАТО Я МОГУ ОЖИВИТЬ ГЕЙДЖА! ОН СНОВА БУДЕТ ЖИТЬ!
Неужели Луис и сам верил этому?
Увы — верил. Ведь еще при жизни сына сколько раз — не сосчитать! — убеждал он себя в том, что Чера на самом-то деле не убило, а лишь оглушило. Что, очнувшись, кот выбрался из могилы и пришел домой. Сказочка для детей, только очень уж страшная, в духе Эдгара По. Глупый хозяин нечаянно хоронит котика и насыпает сверху пирамидку из камней, а верная животина выбирается на свет Божий и возвращается к родному очагу. Все довольны, все смеются. Чудненько. Только все это ложь! Кот и вправду был мертв. А индейский могильник вернул его к жизни.
Луис сидел подле могилы и старался трезво и разумно разобраться в фактах. Но в черной магии разве разберешься!
Начать с Тимми Батермана. Поверил ли Луис стариковой истории? А если и поверил, какая ему разница?
Да, он поверил, хотя очень уж ко времени и к месту пришелся Джадов рассказ. Несомненно, рано или поздно, прознав о таком колдовском месте, как индейский могильник, люди испытают его силу и на своих близких. Уж так устроен человек: ни за что не поверит, что колдовские чары действуют только на меньших братьев наших.
Ну, хорошо, а поверил ли он, что Тимми Батерман, ожив, превратился в этакого беса-прорицателя?
Да, вопрос потруднее. Луис призадумался. Ему не хотелось верить, но верь не верь, а факты сами за себя говорят.
Нет, не верит он, что Тимми Батерман превратился в беса, но нельзя, ни в коем случае нельзя допускать, чтобы окончательное решение зависело лишь от прихоти.
Вспомнился бык Ханратти. Он вроде как взбесился, говорил Джад. Собственно, то же и с Тимми Батерманом. Ханратти «обезвредил» сам хозяин, который за две недели до этого надрывался, тащил быка на полозьях к могильнику. Тимми Батермана, судя по всему, «обезвредил» его отец.
Но ведь больше ни с кем из зверушек подобного не случилось! Нет. И Ханратти — исключение из правила. А правило — вот оно: Пестрый, попугай соседки, Чер, наконец. Да, они все изменились и изрядно, но не настолько, чтобы, например, Джад навсегда отказался от мысли кого-либо… кого-либо…
ВОСКРЕШАТЬ!
Да, воскрешать. Ведь предложил же он подобное своему другу много лет спустя. Чем дальше Луис пытался оправдаться перед собой, тем больше путался в опасных лабиринтах противоречий и софистики, да, его доводы и выкладки философскими никак не назовешь.
Ему выпала редкая фантастическая возможность, так мог ли он отказаться, кивая на случай с Тимми Батерманом? Одна ласточка погоды не делает.
Разум еще противился: «Ты пытаешься все факты перевернуть с ног на голову, чтобы только прийти к желанному выводу. Ты же боишься взглянуть правде в лицо! Как изменился Чер! Один из тех «зверушек», неважно какого роду-племени. Он же тронутый — вот самое верное определение. Помнишь тот день, когда ты с Гейджем запускал змея? Помнишь, как живо и чутко откликался он на все вокруг? Так запомни его таким. Неужели ты хочешь вернуть на белый свет бессмысленное существо, как в бездарных фильмах ужасов? Или — что ближе к прозе жизни — дефективного недоумка? Он станет есть руками, тупо уставясь на телевизионный экран. И никогда не выучиться ему написать собственное имя. Помнишь, что Джад говорил про свою собаку? «Моешь Пестрого, а он — словно шмат мяса». Ты тоже хочешь шмат мяса, шмат очеловеченного мяса? Ладно, допустим, тебя и такое устроит, но как ты объяснишь жене возвращение сына из мертвых? А дочери? Стиву Мастертону? Всему белу свету? Подумай, что случится с Мисси Дандридж, когда она подъедет к вашему дому и увидит, как Гейдж гоняет на трехколесном велосипеде. Представляешь, как она заорет? Как вцепится себе в лицо руками, только чтобы не видеть кошмара? А как все объяснить репортерам из газет? Съемочной группе программы «Простые люди», когда они объявятся у тебя на пороге, им же невтерпеж снять фильм о воскресшем ребенке.
Важны ли все эти доводы, или это лишь голос трусости? Неужели Луис верил, что возможные осложнения непреодолимы? Неужели Рейчел встретит сына не слезами радости, а как-то иначе?
Да, похоже, Гейдж возвратится несколько… обедненным. Но разве обеднеет от этого отцовская любовь? Родителям дороги и слепые дети, и сросшиеся, точно сиамские близнецы, и те, у которых все внутри перепутано. А когда дети вырастали ублюдками и насиловали, убивали, истязали ни в чем не повинных, родители взывали к милосердию судей, уповали на снисхождение Фемиды.