К ней подлетела Софи Хоув.

– Посмотри, кто здесь, – улыбнулась Мэри.

– Бог мой, лорд Тауншенд, премьер-министр?

– Он первый раз пришел сюда.

– В нем нет ничего привлекательного, – Софи наморщила носик. – Он меня не интересует.

– Похоже, что ты одержима одной идеей, – засмеялась Мэри.

– Это очень приятная идея, – ответила Софи.

Мэри была не единственной, кто заметил присутствие премьер-министра. Леди Каупер тоже наблюдала за ним и прекрасно понимала, почему он пришел.

Она не одобряла поведения Генриетты. И кроме того, любила подчеркивать, что будь она женщиной менее строгих моральных правил, она бы могла установить с королем такие же отношения, как у Генриетты с принцем.

Ей нравилось напоминать собеседнику, что она быстро заставила короля понять: если он хочет иметь любовницу-англичанку, то ему надо поискать ее где-нибудь в другом месте. Поэтому она с удовольствием приняла свой пост в свите принцессы.

Леди Каупер и миссис Клейтон придерживались строгих правил; их возмущало фривольное поведение некоторых фрейлин, и, в частности, Софи Хоув. Если бы леди Каупер могла действовать по своему желанию, она бы давно отправила Софи в отставку.

И сейчас, увидев Тауншенда, она не сомневалась в цели, которая привела его к Генриетте Говард. Это немного встревожило леди Каупер. Она знала свет. Если серьезные политики начинают уделять внимание Генриетте Говард, то очень скоро она станет важной персоной. А именно этому леди Каупер хотела бы помешать.

И она подошла к Тауншенду.

– Приятная вечеринка, милорд, – сказала леди Каупер.

– Очень приятная, – премьер-министр без интереса взглянул на нее.

«Негибкий человек, – подумала она. – Зная мое положение у принцессы, ему надо быть осторожнее. Но безусловно, он не понимает, насколько велико влияние принцессы».

Она решила поговорить с ним в открытую.

– Если вы ищете расположения принца, то забрели не туда, куда надо.

Тауншенд ошеломленно вытаращил на нее глаза.

– Миссис Говард не имеет на него никакого влияния. Тауншенд в нерешительности помолчал, потом пробормотал:

– Мне бы хотелось узнать о взглядах принца.

– Помня, что вы премьер-министр его отца, вряд ли он захочет довериться вам.

– Это большое несчастье – разлад между королем и принцем…

– О, несомненно. Но кое-кому он на руку.

– Это плохо для страны.

– И вам… как человеку короля хотелось бы услышать мнение принца?

– Естественно.

– Поэтому вы ищете дружбы его ближайшего доверенного лица?

Тауншенд молчал.

– Милорд, вы пришли не в те апартаменты. По-моему, 1счодня в павильоне вы вели себя с принцессой не особенно любезно. Ее Высочество могла это заметить. Вы же знаете, она принцесса не только по титулу.

– Меня интересуют взгляды принца.

– Милорд, вы не догадываетесь об истинном положении вещей. Женщина, которая руководит принцем, это принцесса. Если вы хотите добиться расположения принца, сначала нам надо завоевать доверие принцессы.

Тауншенд посмотрел на Генриетту, которая из-за легкой глухоты с напряжением слушала, что говорил ей принц.

– Да, она его любовница, – продолжала леди Каупер. – Он привык к ней, иначе давно бы прогнал. Но она не рискует давать ему советы.

– А принцесса рискует?

– Принцесса, милорд, самая умная женщина при дворе. До тех пор, пока вы этого не поймете, вы не продвинетесь с принцем ни на шаг. Завтра она будет играть в карты в павильоне. Если хотите, я замолвлю за вас словечко. Она будет приветлива и простит вам былое пренебрежение. Она, конечно, понимает, что вы просто просчитались.

Тауншенд встревоженно смотрел на фрейлину принцессы.

– Вот увидите, что я права, – засмеялась леди Каупер. – Со временем вы это поймете.

К своему удивлению, Тауншенд понял, что леди Каупер действительно была права. Принцесса Уэльская, вынашивая и своем лоне наследников, находила время заниматься политикой. И фактически, едва Тауншенд завоевал ее доверие, она с готовностью открыла ему, что для нее в мире нет предмета более завораживающего, чем политика. И когда придет ее время стать королевой Англии, она сделает все возможное, чтобы в управлении государством играть одну из главных ролей.

Принцесса была умной женщиной и прекрасно владела собой. Ее дар внушать принцу, будто она во всем следует его мыслям, когда в жизни дело обстояло полностью противоположным образом, вызывал восхищение.

«Вот, – подумал Тауншенд, – истинный государственный деятель». Как он не понимал этого раньше? Премьер-министр удивлялся своей недогадливости.

Уолпол тоже понимал значение принцессы, но действовал более осторожно. Он не собирался переходить на сторону новых властителей, пока не ушел старый. И он предупредил Тауншенда, что известный шпион Ботмер следит за ними, докладывая обо всем в Ганновер.

Для Тауншенда – а еще больше для Каролины – начались волнующие дни. Она сидела в павильоне, пила чай или кофе, слушала музыку и наблюдала за играющими в карты. Иногда играла и сама. Но ей больше нравилось сидеть в стороне с принцем или с такими людьми, как Тауншенд, и осторожно вести беседу. Она чувствовала себя так, будто уже стала королевой.

Как она мечтала быть королевой! Первым ее распоряжением будет привезти Фрицхена в Англию. Она пошлет также и за Лейбницем. Какое это удовольствие иметь его под рукой! И как он будет наслаждаться беседами с блестящими людьми, каких она пригласит к своему двору!

Только Фрицхена и Лейбница ей не хватало для полного счастья. А пока очень приятно сидеть здесь, в Гемптоне, наслаждаясь теплом позднего лета. Увы, уходящего лета! Каролина всегда будет вспоминать его как самое счастливое из всех, какие выпали на ее долю после смерти Софии Шарлотты. И это счастливое лето уходило. Так печально, что теплые дни становились все короче! Вскоре они оставят Гемптон и переедут с Сент-Джеймсский дворец… Да и король ведь не навсегда уехал в Ганновер.

Между тем Тауншенд говорил:

– Я очень боюсь, что Англия будет втянута в войну. Народ не хочет войны. Люди ее ненавидят. Для них это смерть, повышение налогов… и никакого смысла. Какая цель может быть у нас в такой войне? Конечно, Ганновер видит смысл в близящейся войне. Но едва ли можно ожидать, что люди нашей страны охотно принесут себя в жертву Ганноверу.

– Не следует и просить у них такой жертвы, – быстро добавила Каролина.

Тауншенд глубоко вздохнул. Хотел бы он знать, разделяет ли подобные взгляды принц?

Каролина будто прочла его мысли и уточнила:

– Принц и я были бы категорически против, чтобы эта страна приносила жертвы в пользу Ганновера. Ганноверу не следует ожидать такого.

– Но Ганновер ждет. Король и его немецкие министры придерживаются мнения, что Англия и Ганновер должны действовать заодно.

– Это точка зрения ганноверцев, – засмеялась Каролина. – Не могу поверить, чтобы англичане думали так же.

– Ваше Высочество правы. Но…

– Сильная оппозиция в Англии не позволит проводить такую политику.

– Однако она желанна королю и многим его ганноверским министрам… А как считает принц?

– Я верю в принца и не сомневаюсь, что он не согласится с отцом. Знаете, милорд, едва ли существует хоть один вопрос, который не вызывал бы у них расхождений. И, конечно, этот не будет исключением.

Тауншенд был встревожен. Если бы ему удалось добиться поддержки принца Уэльского, если бы вместе с принцем и принцессой он смог бы создать сильную оппозицию тем, кто хочет поставить интересы Ганновера выше интересов Англии, он проводил бы свою политику и… сохранил свой пост.

– Если бы я мог поговорить с принцем…

– Он будет рад дать вам аудиенцию.

– А Ваше Высочество будет присутствовать? Каролина улыбнулась. Именно этого она всегда хотела.

Она подготовит принца, который обычно охотно участвует в любой интриге против отца. Нет ничего, что приносило бы ему большее наслаждение. И ей совсем не трудно будет вести его по тому пути, по какому она хочет, чтобы он шел.