И еще вопрос: почему в традиционных обществах за девственность дочери отвечает отец? Почему потеря девственности — позор именно отца, а не матери? Скорее всего, это отражает состояние общества при экзогамии. Экзогамия — это размножение самцов одной группы с самками, пришедшими из других групп. Она есть у горилл и шимпанзе. При экзогамии основу группы образуют связанные родством самцы, и поэтому они должны избегать спаривания с дочерями своей группы. Тогда мужчина, сохраняющий целомудрие дочерей, просто демонстрирует, что его группа соблюдает экзогамию.

Этологические экскурсии по запретным садам гуманитариев (беседа седьмая)

Логика изложения зовет: после прогулки по теме Семьи обратиться к природе Власти. Но это сад для нас запретный: по нему гуляют одни гуманитарии — философы, историки, социологи, экономисты, психологи. Биологов туда велено не пускать, даже приближаться нельзя. Но теперь такое время, что «подгнило что-то в датском королевстве», страшные философы попрятались, сторожа поразбежались, а сад то ли на просушку закрыт, то ли даже на реконструкцию. Самое золотое для зоологов время, любят они по таким садам бродить, наблюдать птичек да букашек. Как, читатель, войдем без спросу? Мы ведь идем не рвать пышные цветы, взращенные историками, и не золотые яблоки философов красть. Нас интересует то, что владельцы сада просто не замечают, как букашек.

Что поведали животные о природе власти

В главе о долгом детстве мы коснулись агрессивности детей и их склонности играть в иерархические игры. И заметили вскользь, что наклонность играть в эти игры не проходит, к сожалению, с возрастом. Более того, некоторые люди играют в них до старости, это становится смыслом их жизни. Причем играют они всерьез и включают в игру и нас с вами, и общество, и государство, и весь мир. А раз так, то и нам нужно вернуться к этой же теме более основательно и серьезно.

Запретный плод этологии

Среди многих нелепых запретов, существующих в нашей стране, была запрещена и тема агрессивности. Человека — нацело, а животных — наполовину. Почему в стране, официальная идеология которой исповедовала классовую ненависть и беспощадную борьбу, та же идеология весьма неохотно позволяла научно-популярные статьи об агрессивности синиц или мышей — уму непостижимо. Видимо, по той же причине, по какой в доме повешенного запрещены разговоры о веревке. А когда я в свое время написал статью о поведении детей, текст ее был лишь умеренно подстрижен до того места, где пошел разговор об агрессивности детей. С этого места текст просто отрезали.

В действительности же достижения этологии в понимании природы агрессивности как раз в наибольшей мере нужно знать всем. И дело не только в том, что человек — весьма агрессивное существо, а в том, что агрессивность подчиняется своим законам, весьма своеобразным и априори не предсказуемым. Не зная их, можно наломать много дров. Эти законы влияют не только на поведение каждого человека, включая политиков и военных, но и на поведение общества и государства. Когда государство попадает во власть инстинктов, созданных естественным отбором для стада наподобие павианьего, и при этом такое государство обзаводится атомным оружием, это очень опасно. А если таких государств оказывается несколько, то будущее мира повисает на волоске.

Агрессивность выходит на свет божий

Вдруг все переменилось: вчера еще агрессивность как тема была под запретом, а сегодня о ней слышишь и читаешь по нескольку раз в день. «Мы все стали такие агрессивные, в народе накопилась агрессивность, во всех слоях тоже, а в нациях — так просто бурлит».

И откуда она только взялась, эта агрессивность? Говорят, от неустроенности быта, от проблем. Значит, с точки зрения наших идеологов, агрессивность — ответная реакция на раздражители. Опять бытие определяет сознание. Вернее, подсознание.

Этологу об агрессивности писать всегда немного скучно и противно: тема эта невеселая и довольно простая. Но писать о ней нужно, ибо это очень важно.

Здесь мои читатели снова разделятся на благожелательных и неблагожелательных. Такова уж тема, что одним она очень интересна, а для других — как красный пучок перьев для самца зарянки. Вы угадали, Неблагосклонный читатель, мы опять посмотрим с вами в зеркало и увидим там стадо обезьян. И притом препротивных. Но что я могу поделать, если такова правда, добытая по крупицам естественными науками.

Бытовое понятие и термин не совпадают

В быту (и в других науках) под агрессией мы понимаем нападение, причем, как правило, неоправданное, несправедливое. В этологии термин агрессивность означает злость, злобу, ненависть, ярость. Он не окрашен никак — ни негативно, ни позитивно. Нейтрален. Такое определение агрессии дал Конрад Лоренц в великой книге «Злоба: естественная история агрессивного поведения», и его, читатель, нужно принять не споря. Агрессия часто проявляется в нападении, но нападение без злобы этологи не называют агрессией. Непонимание (или нежелание понять) разницы между узким термином и бытовым значением слова очень помогало сторонникам «единственно верного учения» пугать людей этологией, объявляя ее людоедской наукой, воспевающей и оправдывающей жестокость и захватнические войны (чем этология, конечно, никогда не занималась).

Межвидовая агрессия

В природе одни виды неизбежно нападают на другие. Внешне агрессия выглядит как нападение. Но не всякое нападение этолог назовет агрессией. Когда волк ловит зайца — это не агрессия, а охота. Точно так же, когда охотник стреляет уток или рыбак ловит рыбу, — это не агрессивное поведение. Ведь все они не испытывают к жертве ни неприязни, ни страха, ни гнева, ни ненависти. Агрессивное же поведение сопровождается этими эмоциями. Вот когда собака выгоняет со двора незнакомого человека — это агрессия. И когда он в ответ бросает в нее камни — это тоже агрессия, ибо оба они в этот момент ненавидят и боятся друг друга. Когда дрозд прогоняет от гнезда кота — это агрессия со стороны дрозда. И когда огромный самец лебедя с шипением отгоняет от своего гнезда мелких водоплавающих птиц — это тоже агрессия. Животное ведет себя по отношению к животному другого вида агрессивно потому, что оно его чем-то раздражает: либо угрожает ему самому (а также его территории, гнезду, детенышам), либо выглядит незнакомо или подозрительно. Объект агрессии может быть крупным по сравнению с субъектом, а может быть и маленьким. Вспышка нашей агрессивности может быть направлена и на загородившую нам дорогу корову, и на вьющуюся вокруг головы муху. Польза межвидовой агрессии вроде бы ясна: дрозду выгоднее атаковать кошку, чем позволить ей съесть птенцов. Ясно и то, что такая агрессия сопровождается страхом: кошка далеко не беззащитна, и атака может кончиться для дрозда плачевно. Нападая на вьющееся вокруг головы насекомое, мы тоже можем побаиваться: ведь среди них есть жалящие.