Беспощадно обличая дворянскую спесь, Гоголь не щадит и купечество. «Купеческая дочь» — невеста Агафья Тихоновна лишена какого-либо интеллектуального начала. Унаследовав дикость купеческой среды, она полна лишь одним чувством тщеславия и элементарным желанием выйти замуж. Жениха она выбирает по жребию: «Такое несчастное положение девицы, особенно еще влюбленной». Поставленная перед выбором между претендентами на ее руку, Агафья Тихоновна мечтает лишь о том, «если бы губы Никанора Ивановича да приставить к носу Ивана Кузьмича» и «прибавить к этому еще дородности Ивана Павловича», — тогда бы она сразу решилась. Эта сцена, заставляющая вспомнить сатирические краски и ситуацию басни Крылова «Разборчивая невеста», великолепно передает глупость и нелепость претензий Агафьи Тихоновны, полнейшее отсутствие у нее даже подобия какого-либо подлинно человеческого чувства.

Существенное значение имеет великолепный по яркости жизненных красок образ свахи — Феклы Ивановны, послуживший примером для многих персонажей комедий А. Островского. Сваха прекрасно разбирается в нравах того общества, в котором вершит свои «дела», знает истинную цену и промотавшимся дворянским женихам, и чиновнику, и купцу. Негодуя на вмешательство Кочкарева, она без стеснения характеризует свою профессию: «У людей только чтобы хлеб отымать, бездельник такой! В такую дрянь вмешался». Исполненная особенно ярких и пестрых красок речь Феклы изобилует как меткими народными поговорками и выражениями, так и мещанскими оборотами. Характеризуя Анучкина, она говорит: «Уж такой великатный! а губы, мать моя, — малина, совсем малина!» В перебранке с Кочкаревым Фекла находчиво пользуется народными поговорками: «Гляди налет на свой полет, а похвастаться-то нечем: шапка в рубль, а щи без круп». Фекла, хотя и наделена этой меткой народной речью и здравым смыслом, однако не является представительницей народного начала в комедии. Это бойкая и продувная мещанка, которая ловко обделывает свои делишки, прикапливает капиталец. Но в ней все же больше трезвого ума и смекалки, чем в остальных персонажах комедии, поглощенных своими матримониальными планами.

И купечество и дворянство для Гоголя равно неприемлемы и враждебны. Первое — своей дикостью и алчностью, второе — тем, что «перед черным народом дуется», неспособно служить передовой, организующей силой государства. Оба сословия объединяются лишь в одном общем стремлении: поживиться за счет «черного народа». Именно эта оценка жизни господствующих классов с позиции народных интересов, хотя и не вполне осознанная самим Гоголем, и придавала разящую сатирическую силу и социальную типичность образам его комедии.

Гоголь показывает своих героев в наиболее ответственный и важный момент их жизни. Мастерски завязанный узел событий позволил ему собрать вместе столь разнообразных представителей петербургского «общества», столкнуть в едином «интересе» разные сословия. «Женитьба» — замечательный образец комедийного мастерства. Темп развития событий в «Женитьбе» замедлен, действие основано не на нарастании внешних событий или усложнений сюжетных перипетий, а на внутреннем подтексте, на раскрытии характеров в самом будничном, повседневном их проявлении.

В «Женитьбе» основной конфликт пьесы завязан общим «узлом»; Гоголь осуществил положение, сформулированное в «Театральном разъезде»: «… комедия должна вязаться сама собой, всей своей массою, в один большой общий узел. Завязка должна обнимать все лица, а не одно или два, — коснуться того, что волнует, более или менее, всех действующих». Вопрос «женитьбы» волнует всех действующих лиц, связывая их в «общий узел», хотя все они по-разному заинтересованы в исходе событий.

Гоголь назвал свою комедию «совершенно невероятным событием в двух действиях». Невероятность «события» — бегство Подколесина в последний момент, когда все препятствия к браку были устранены, не является каким-либо фарсовым «трюком». В этом необычайном поступке, внезапно разрушившем столь тщательно и настойчиво подготовлявшуюся «женитьбу», Гоголь особенно полно раскрывает сатирический замысел пьесы, характер Подколесина, «призрачность» и безобразие всей среды, порождающей уродливые и пошлые проявления меркантильности и эгоизма.

Жизненная рельефность и выразительность образов комедии достигнута прежде всего при помощи точной речевой характеристики каждого персонажа. Используя разнообразные стили и пласты разговорной речи, выражения и обороты официально-канцелярского слога, элементы профессиональной лексики и фразеологии — чиновничий, военный, мещанский, купеческий, «светский» салонный жаргоны и т. д., Гоголь создает типические образы, подчеркивает в них основные, важнейшие особенности той социальной среды, к которой они принадлежат. Реализм Гоголя далек от бытовизма, он требует сгущения красок, иронии, гротеска, которые делали бы возможным разоблачение «правдой, смехом и злостью». Отсюда подчеркнутость языковых характеристик персонажей «Женитьбы», их пустословия, косноязычия, выражающих бедность их мыслей и представлений. Особенно явственно показана эта ничтожность, умственное убожество «героев» «Женитьбы» в сцене первой встречи «женихов» у Агафьи Тихоновны. Боясь выдать свои матримониальные намерения, они болтают всякий вздор, косноязычно объясняя «случайность» своего появления в доме.

Языковый комизм у Гоголя восходит к народно-фарсовой традиции, служит разоблачению гнусного и корыстного мира «существователей». Уже самые фамилии, которыми Гоголь наделил своих персонажей, свидетельствуют об этой сатирической традиции — Яичница, Жевакин, Анучкин (первоначально Онучкин, что было признано цензурой неприличным для офицера), комизмом своих словесных ассоциаций создают тот сатирический аспект, в котором воспринимается фигура персонажа.

Реакционная критика отнеслась к «Женитьбе» с не меньшей враждебностью, чем к «Ревизору», почуя в комедии Гоголя осмеяние «основ» дворянско-буржуазного общества, его лицемерной «морали». Подобно тому как в оценке «Ревизора» изолгавшиеся реакционные критики стремились принизить значение гоголевской сатиры, называя его комедию «фарсом», отрицая типичность образов и происшествий, в ней выведенных, так поступили они и с «Женитьбой». Булгаринская «Северная пчела» развязно заявляла: «Ни завязки, ни развязки, ни характера, ни острот, ни даже веселости — и это комедия!.. Из этого сюжета, конечно, можно составить забавный фарс; и в самом деле, некоторые места в этой так называемой комедии очень смешны, но смешны карикатурой и преувеличением…»[232] Для реакционной критики комедия Гоголя была неприемлема именно своей сатирической остротой, которую она всячески стремилась преуменьшить, сгладить, свести значение «Женитьбы» к внешнему комизму.

В раздел «Драматических отрывков и отдельных сцен» четвертого тома сочинений Гоголя 1842 года была включена наряду с переработанными сценами из «Владимира 3-й степени» и комедия «Игроки», начатая им, видимо, в более ранние годы (весь раздел самим Гоголем датирован периодом с 1832 по 1837 год).

Трагикомическая история опытного шулера Ихарева, изобретательно обманутого и ограбленного еще более ловкими мошенниками и пройдохами, его же собратьями по ремеслу, вырастает в широкое обобщение. Там, где все отношения между людьми основаны на денежном интересе, на обогащении за счет ближнего, не существует ни морали, ни дружеских чувств — ничего, кроме «чистогана». В комедии Гоголя хищнический мирок авантюристов и шулеров предстает как своего рода «микрокосм», как слепок с жизни господствующих классов. В нем господствуют те же циничные представления о долге и нравственности, та же «политическая экономия» жуликов и грабителей, что и в сфере отношений всего окружающего общества. Прожженный мошенник Утешительный, восхищаясь тонкостью работы одного «почтенного человека», который занимался для помощи шулерам изучением рисунка обратной стороны карт, заявляет: «Это то, что называется в политической экономии распределение работ. Все равно каретник: ведь он не весь же экипаж делает сам; он отдает и кузнецу и обойщику».