«Возлюбленную злобу настежь…» (с. 276). — Журн. «Отклики», Ревель, 1921, № 2, 23 марта, с. 3.
Печатается по тексту журнала.
Автограф неизвестен.
Эти два четверостишия Есенина помещены в подборке под названием «Перлы Совдеповской поэзии (Отрывки 1917–1919 гг.)» вместе со стихотворениями Василия Каменского («Помещик упрощенный»), Вадима Шершеневича («Вам жутко? Из-под кровати…»), Иеронима Ясинского (из сб. «Воскреснувшие сны», 1919) и Василия Князева (из «Красного Евангелия», 1918).
Датируется с учетом пометы в названии журнальной подборки, года возникновения группы имажинистов, а также с учетом своеобразного стиля четверостиший.
«Не жалею вязи дней прошедших…» (с. 277). — Сб. «Воспоминания о Сергее Есенине». М., 1965, с. 428 (в очерке А. Ф. Кулёмкина «Есенин и студенты»).
Печатается по тексту первой публикации.
Датируется по свидетельству А. Ф. Кулёмкина. «Сентябрь 1925 года, — вспоминал он. — Шли мимо, от Кудринской к Арбату, и «на огонек» зашли ко мне Сергей Есенин, Петр Орешин, Василий Наседкин и Иван Приблудный. Читали стихи, читали возбужденно и вразнобой ‹…›. Я показал Сергею Александровичу свой альбом и он без особой просьбы написал четверостишие…» (Указ. сб., с. 428).
Местонахождение альбома с автографом Есенина в настоящее время неизвестно. О А. Ф. Кулёмкине см. коммент. к стихотворению «Папиросники» в наст. томе (414–415).
Синий день. День такой синий.
I. «Ты ведь видишь, что ночь хорошая…» (с. 278);
II. «Сани. Сани. Конский бег…» (с. 279);
III. «Ты ведь видишь, что небо серое…» (с. 280). — Журн. «Новый мир», 1959, № 12, дек., с. 272 (в статье С. Масчан «Из архива С. Есенина», без общего заглавия и эпиграфа).
Печатается по списку рукой С. А. Толстой-Есениной (ГЛМ).
Датируется по свидетельству С. А. Толстой-Есениной.
В списке после III стихотворения указано: «Написано в тот же раз, что и I и II. С. Е.». А на странице, где помещено стихотворение II, ее же рукой помечено: «Все эти стихи записаны мною за Сергеем в туманный октябрьский рассвет. Он проснулся, сел на кровати и стал читать стихи. Не видел, что я пишу. После я сказала, он просил их уничтожить. С. Е.».
«Конечно, эти стихи, — писала в своей статье С. Масчан, — нельзя считать даже наброском какого-то целостного произведения, но они представляют безусловный интерес. В этих отдельных, часто несвязанных поэтических строках возникают есенинские образы, краски, музыка его стиха» (там же).
«Буря воет, буря злится…» (с. 282). — Наседкин В. Последний год Есенина (Из воспоминаний). М., 1927, с. 45 — ст. 1–3; полностью (сохранившиеся строки) — Сергей Есенин. Собр. соч. В 5-ти т. Т. 3, М., 1962, с. 249–250.
Печатается и датируется по рукописи «Комментария» (ГЛМ).
В. Ф. Наседкин, который беседовал с Есениным 20 декабря в клинике, вспоминал: «За вечер Есенин дважды читал мне три новых стихотворения. Одно, если не изменяет память, начинавшееся со строк «Буря воет, буря злится…» ‹далее приводится еще две строки›, поразило меня своей редкой силой выразительности и образности. Под свежим впечатлением оно показалось мне лучшим из всего, написанного им за этот год» (Восп., 2, 312).
С. А. Толстая-Есенина, рассказав о двенадцати стихотворениях Есенина, помеченных осенью 1925 года и посвященных русской зимней природе, сообщала: «Были еще стихотворения с зимним пейзажем, написанные 17–20 декабря 1925 года в последние дни пребывания Есенина в клинике. Они не дошли до нас полностью, т. к., продолжая работать над ними, Есенин оставил автографы у себя и увез их в Ленинград. Куда они исчезли после его смерти, нам неизвестно. В памяти слышавших эти стихи от Есенина сохранились отдельные строки: «Буря воет, буря злится…» ‹и т. д.›.
Дальше поэт вспоминает свою жизнь.
В последней строфе березки на поляне танцуют вальс. Этой строфой начиналось другое «зимнее» стихотворение, написанное перед тем, которое мы цитируем. Этим стихотворением Есенин, по его словам, пожертвовал для того, чтобы воспользоваться строфой как концом для нового стихотворения» (Восп., 2, 262–263).
Кантата (с. 285). — Газ. «Воля и думы железнодорожника», М., 1918, 26 окт., № 72; журн. «Зарево заводов», Самара, 1919, № 1, янв., с. 24–25.
Список рукой М. П. Герасимова. Дата: «Осень 1918» (список сделан для музея Есенина в 1926–1927 годах с текста в «Зареве заводов» с уточнением в 1-й строке: вместо кровавой — кровавый и указанием даты).
Печатается по тексту «Зарева заводов».
Датируется по помете в списке рукой М. П. Герасимова (ИМЛИ).
Первая публикация «Кантаты» была анонимной и начиналась небольшим предисловием под заголовком «Открытие мемориальной доски»: «Во время октябрьских торжеств на могиле жертв революции будет открыта мемориальная доска скульптора Каменского ‹был принят проект С. Т. Коненкова›. Для открытия мемориальной доски выработана следующая кантата… ‹далее воспроизводится текст всех трех частей произведения›».
Вторая публикация сопровождалась редакционным примечанием: «Написана коллективно тремя поэтами: М. Герасимовым, Сергеем Есениным, Сергеем Клычковым для кремлевской доски скульптора Коненкова, павшим за свободу». Коллективность, видимо, надо понимать как совместное обсуждение поэтами тематической направленности и редактуры всей кантаты, хотя у каждой ее части был автор.
На принадлежность Есенину второй части кантаты указал И. В. Евдокимов в примечании к 4 тому Собр. ст. Есенина «Стихи и проза» (1927), с. 427. Есть основания полагать, что автором первой части кантаты был М. П. Герасимов, а третьей — С. А. Клычков. Об этом, в частности, говорят последовательность фамилий авторов «Кантаты» в примечании редакции «Зарева заводов» (главный редактор журнала — М. П. Герасимов) и повторенная в «Кантате» часть строки из стихотворения М. Герасимова «Аллюминий» («Сквозь туман кровавый») — см.: Герасимов М. Завод весенний. М., 1919, с. 83.
Первая, газетная, публикация кантаты по сравнению со второй, журнальной, имеет разночтения во всех частях произведения.
Приводим полный текст кантаты, напечатанный в газете: