Сквозь лазурный сумрак ночи

Альпы снежные глядят;

Помертвелые их очи

Льдистым ужасом разят.

Властью некой обаянны,

До восшествия Зари

Дремлют, грозны и туманны,

Словно падшие цари!..

Но Восток лишь заалеет,

Чарам гибельным конец —

Первый в небе просветлеет

Брата старшего венец.

И с главы большого брата

На меньших бежит струя,

И блестит в венцах из злата

Вся воскресшая семья!..

Люблю сей божий гнев! Люблю сие незримо

Во всем разлитое, таинственное Зло —

В цветах, в источнике прозрачном, как стекло,

И в радужных лучах, и в самом небе Рима!

Всё та ж высокая, безоблачная твердь,

Всё так же грудь твоя легко и сладко дышит,

Всё тот же теплый ветр верхи дерев колышет,

Всё тот же запах роз… и это всё есть Смерть!..

Как ведать, может быть, и есть в природе звуки,

Благоухания, цветы и голоса —

Предвестники для нас последнего часа́

И усладители последней нашей муки, —

И ими-то Судеб посланник роковой,

Когда сынов Земли из жизни вызывает,

Как тканью легкою, свой образ прикрывает…

Да утаит от них приход ужасный свой!..

Сей день, я помню, для меня

Был утром жизненного дня:

Стояла молча предо мною,

Вздымалась грудь ее волною,

Алели щеки, как заря,

Всё жарче рдея и горя!

И вдруг, как солнце молодое,

Любви признанье золотое

Исторглось из груди ея…

И новый мир увидел я!..

   Звучит, как древле, пред тобою

   Светило дня в строю планет

   И предначертанной стезею,

   Гремя, свершает свой полет!

   Ему дивятся серафимы,

   Но кто досель его постиг?

   Как в первый день, непостижимы

   Дела, всевышний, рук твоих!

   И быстро, с быстротой чудесной,

   Кругом вратится шар земной,

   Меняя тихий свет небесный

   С глубокой ночи темнотой.

   Морская хлябь гремит валами

   И роет каменный свой брег,

   И бездну вод с ее скалами

   Земли уносит быстрый бег!

   И беспрерывно бури воют,

   И землю с края в край метут,

   И зыбь гнетут, и воздух роют,

   И цепь таинственную вьют.

   Вспылал предтеча-истребитель,

   Сорвавшись с тучи, грянул гром,

   Но мы во свете, вседержитель,

   Твой хвалим день и мир поем.

   Тебе дивятся серафимы!

   Тебе гремит небес хвала!

   Как в первый день, непостижимы,

   Господь! руки твоей дела!

   «Кто звал меня?»

            — «О страшный вид!»

   — «Ты сильным и упрямым чаром

   Мой круг волшебный грыз недаром —

   И днесь…»

             — «Твой взор меня мертвит!»

   — «Не ты ль молил, как исступленный,

        Да узришь лик и глас услышишь мой?

        Склонился я на клич упорный твой

        И се предстал! Какой же страх презренный

        Вдруг овладел, титан, твоей душой?..

        Та ль эта грудь, чья творческая сила

Мир целый создала, взлелеяла, взрастила

        И, в упоении отваги неземной,

   С неутомимым напряженьем

        До нас, духо́в, возвыситься рвалась?

        Ты ль это, Фауст? И твой ли был то глас,

Теснившийся ко мне с отчаянным моленьем?

        Ты, Фауст? Сей бедный, беспомо́щный прах,

        Проникнутый насквозь моим дхновеньем,

Во всех души своей дрожащий глубинах?..»

        — «Не удручай сим пламенным презреньем

        Главы моей! Не склонишь ты ея!

Так, Фауст я, дух, как ты! твой равный я!..»

— «Событий бурю и вал судеб

       Вращаю я,

       Воздвигаю я,

   Вею здесь, вею там, и высок и глубок!

   Смерть и Рождение, Воля и Рок,

      Волны в боренье,

      Стихии во пренье,

      Жизнь в измененье —

      Вечный, единый поток!..

         Так шумит на стану моем ткань роковая,

         И богу прядется риза живая!»

         — «Каким сродством неодолимым,

  Бессмертный дух! влечешь меня к себе!»

  — «Лишь естествам, тобою постижимым,

      Подобен ты — не мне!..»

         Чего вы от меня хотите,

  Чего в пыли вы ищете моей,

         Святые гласы, там звучите,

  Там, где сердца и чище и нежней.

  Я слышу весть — но веры нет для ней!

  О вера, вера, мать чудес родная,

         Дерзну ли взор туда поднять,

         Откуда весть летит благая!

  Ах, но, к нему с младенчества привычный,

         Сей звук родимый, звук владычный, —

  Он к бытию манит меня опять!

         Небес, бывало, лобызанье

Срывалось на меня в воскресной тишине,

Святых колоколов я слышал содроганье

   В моей душевной глубине,

И сладостью живой была молитва мне!

        Порыв души в союзе с небесами

        Меня в леса и долы уводил —

        И, обливаясь теплыми слезами,

   Я новый мир себе творил.

   Про игры юности веселой,

Про светлую весну благовестил сей глас —

   Ах, и в торжественный сей час

Воспоминанье их мне душу одолело!

        Звучите ж, гласы, вторься, гимн святой!

        Слеза бежит! Земля, я снова твой!