Рецензия на Изд. 1868 принадлежала П.К. Щебальскому. Указывая на относительность строгого выделения в литературе «реализма» и «идеализма» (см. коммент. к стих. «Весенние воды» и «Осенний вечер». С. 399, 389), рецензент склонен усматривать реалистические устремления поэта, вызванные зрелостью его восприятия действительности, в стих. «К Ганке». «Подобно Пушкину, подобно всем поэтам, г. Тютчев переживал лирический период своей поэзии и вращался в сфере идеалов. Но вот он встречается с идеей, которая поразила его своим величием, и с человеком, который всю жизнь свою посвятил служению ей. Эта идея — панславизм, этот человек — Ганка, и наш поэт вступает в сферу новых, осязательных, практических, хотя и не материальных интересов. Вот стихотворение, которое обозначает этот новый фазис в его деятельности (здесь полное цитирование. — В.К.) <...> Самое возвышенное, самое благородное, самое богатое будущностию, самое славное и полезное для России из всех политических соображений становится отныне источником вдохновений Тютчева: возвращение к самобытной жизни миллионов попранных наших братий и участие в этом столько же политическом, сколько и христианском подвиге — вот идея, на высоту которой он поднялся, вступив в область реальности. Он не перестает служить идеалу, но более прежнего всматривается в действительность; скорби обыденной жизни не ускользают от его внимания, но он приурочивает их к идеальным стремлениям своего духа» (Русский вестник. 1868. Т. 77. № 9. С. 362–363). Рассуждение Щебальского, рожденное идейным размежеванием 1860-х гг., действительно показало условность терминов «реальная» и «идеальная» поэзия в применении к стихотворениям Тютчева. В стилистике послания «К Ганке» реализма ничуть не больше, нежели в «Весенних водах» и «Осеннем вечере». Рецензент одобрил общественную позицию поэта, считая ее «реальной» и назвав словом «панславизм». Более точно определил идейную позицию автора стихотворения В.Я. Брюсов, который писал: «В 1841 г. Тютчев совершил поездку в Прагу, и там были им написаны его стихи к Ганке, в которых нашли себе выражение его славянофильские взгляды» (см. Изд. Маркса. С. ХХ).
Р.Ф. Брандт, познакомившийся в Праге с альбомом Ганки, подтвердил наличие в нем тютчевского стихотворения с датой и обращением к чешскому деятелю. Указав ошибочно на то, что стихотворение якобы было впервые напечатано через 17 лет, Брандт свидетельствовал, что оно распространялось в списках: «16 января 1843 года Александр Иванович Тургенев писал к кн. Петру Андреевичу Вяземскому: «Пришли стишки Тютчева в album прежнего славянофила Ганки» <...> Список этих стихов (без заглавия) дейсвительно нашелся в бумагах А. Тургенева и был мне сообщен Вас. Мих. Истриным. Список представляет некоторые ошибки, исправленные другою рукой (однако не Вяземского), причем иные остались не исправленными» (Материалы. С. 44–45).
«Приписка» отразила ситуацию встречи славянских гостей в связи с открытием в апреле 1867 г. Всероссийской этнографической выставки с ее славянским отделом. Славянский съезд собрал 81 представителя многих славянских народностей; празднества продолжались с 8 по 15 мая в Петербурге, с 16 по 27 мая в Москве. Тютчев придавал большое значение этим встречам и приветствовал гостей стихами (см. коммент. во II томе наст. изд. к его политической лирике 1867 г.). Этот Славянский съезд Тютчев и назвал в «приписке» «первым праздником Всеславянства».
Ганка Вацлав (1791–1861) — чешский общественный деятель, филолог, фольклорист, поэт, большой любитель славянской старины. Его «Краледворская рукопись» была известна Тютчеву и вызвала его одобрение. С Ганкой Тютчев познакомился в 1841 г., когда побывал в Праге и направил чешскому поэту-славянофилу свое стихотворение. Отношения между ними раскрываются и в письме Тютчева к Ганке от 16/28 апреля 1843 г.
Автограф — Берлинская государственная библиотека, после текста помета: «Киссинген. 25 июня / 7 июля 1842».
Первая публикация по автографу — Zeitschrift für Slavische Philologie, 1929. Bd V. S. 408 (см. Лирика II. С. 358).
Печатается по Лирике II.
Датируется 1842 г., согласно помете в автографе.
Стихотворение обозначило ту тенденцию в социально-политической лирике Тютчева, на которую указал В.Я. Брюсов (см. коммент. к стих. «Море и утес», «Рассвет». С. 484, 507), — обращение к символам. Особенно значимым для поэта было «Слово» как символ национального самосознания (см. его стих. «Как дочь родную на закланье...» («Верь слову русского народа»), «Теперь тебе не до стихов, / О слово русское, родное...», «К Ганке» («И родного Слова звуки / Вновь понятны стали нам...»), «Недаром русские ты с детства помнил звуки» (стих. адресовано немецкому журналисту Вольфсону), «А.Ф. Гильфердингу» («Что русским словом столько лет / Вы славно служите России»); вариант образа — «Родная Речь уж на просторе...» («Он, умирая, сомневался», стих., посвященное М.В. Ломоносову). Поэт воздавал заслуженную похвалу и русским людям и тем нерусским по своему происхождению, кто послужил на благо русскому «Слову»; расширяя смысл понятия, поэт говорил о русском Просвещении, русском уме, Правде, русской духовности. Обычно эта тема была в его стихах связана со славянофильскими умонастроениями (см. коммент. к стих. «От Русского, по прочтении отрывков из лекций Г-на Мицкевича»).
Адресовано Карлу-Августу Фарнгагену фон Энзе (1775–1858), немецкому писателю, переводчику сочинений русских авторов; в молодости он служил в русской армии, участвовал в войнах против Наполеона.
Автограф — Bibliotheque polonaise. № 780.
Первая публикация — «Revue des études slaves». Paris, 1979. Vol. 52/53. Перепечатано — ЛН-1. С. 173, а также — Тютчев Ф.И. Стихотворения. М., 1986; Изд. 1987. С. 149.
Печатается по ЛН-1.
Рассматривается как отклик Тютчева на лекции Мицкевича; было послано в Париж из Мюнхена 16/28 сентября 1842 г. Публикация в ЛН-1 подготовлена Ксенией Костенич (Польша). В послании Тютчев выразил свою идею объединения славянских народов в «Славянскую семью». Стихотворение стало в один ряд с такими, как «К Ганке», «Знамя и слово», «Тогда лишь в полном торжестве...» (образ «Славянской мировой громады»), «Славянам» (снова образ «Славянской семьи»), «Два единства» (образ «Славянского мира»). Это второе после «К Ганке» большое публицистическое стихотворение, страстно выразившее славянофильскую идею. В то же время все три первых стихотворения этой темы связаны с личностями писателей (Ганкой, Фарнгагеном фон Энзе, Мицкевичем); Тютчев именно мастеров художественного слова считал духовными «маяками» (Ср. с образом «фароса» в «Урании»), способными формировать национальное самосознание. Славянофильская идея в его стихах срослась с апологией русского Слова или родной Речи (см. коммент. к стих. «Знамя и Слово». С. 478).