…сам признает повлиявшую среду, почти до невозможностиборьбы с нею. (Ср. с. 174–175: Кстати я уже воображаю себе невольно — Кто бы из вас не вышвырнул из окна ребенка? — и с. 177: Не правда ли, что «достойна всякого снисхождения»: иногда ужасно ведь эти ребятишки кричат, расстроят нервы, ну, а там бедность, стирка, не правда ли?) — О полемике Достоевского с теорией «среды» см. с. 436.

…если только убивает не «Червонный валет»…— «Червонными валетами» называла себя шайка московских мошенников, состоявшая преимущественно из прокутившихся молодых людей дворянского происхождения, которые совершили большое число дерзких уголовных преступлений. Названием шайки стало заглавие романа французского писателя П.-А. Понсона дю Террайля (1829–1871) «Клуб червонных валетов» (1865). В 1876 г. проходило следствие по делу «Червонных валетов», процесс состоялся в феврале-марте 1877 г.

Утин Евгений Исакович (1843–1894) — адвокат, либеральный журналист, критик, постоянный сотрудник журнала «Вестник Европы». Свою мысль о том, что, защищая Каирову, Уткин «почти похвалил преступление», Достоевский поясняет в следующей главке.

На западе Дарвинова теория — нечто либеральное! — Достоевский повторяет мысль, которую ранее развил в очерке «Одна из современных фальшей», говоря о «всех этих европейских высших учителях наших, свете и надежде нашей, всех этих Миллях, Дарвинах и Штраусах»; он выскажет ее также устами Ивана Карамазова (ч. II, кн. 5, гл. 3). На опасные, с его точки зрения, социальные последствия распространения в России дарвинизма («у нас Дарвин <…> немедленно обращается в карманного воришку») Достоевский указывал в «Дневнике писателя» за 1877 г. (февраль, гл. I, § 3).

Теорию, объяснявшую преступление патологическими явлениями в организме человека, болезнью, помешательством, популяризировал вслед за западноевропейскими учеными (А. Кетле, К. Фохтом и др.) в журнале «Русское слово» критик и публицист В. А. Зайцев (1842–1882). Круг проблем, с нею связанных, неоднократно обсуждался в русской печати в 60— 70-х гг. Достоевский полемизировал с этой теорией в эпилоге к «Преступлению и наказанию»; в «Бесах» он предупреждал о том, что она служит целям политических мошенников типа Петра Верховенского (ч. II, гл. 8).

Я говорю про улицу…— См. с. 116, 462.

…выслужили, так сказать, пряжку гуманности…— Пряжкой назывался нагрудный знак, выдававшийся в поощрение за что-нибудь (например, за усердную и беспорочную службу в течение определенного периода).

…смеется ли г-н Утин — скорее защитительная, чем обвинительная. — В отчете говорилось: «…г. защитник очень благодарил г. прокурора за указание его на то, что данное дело во всяком случае возбуждает сомнение, которое должно быть истолковано в пользу подсудимой, и вообще за его речь, которая была „блестяща и талантлива, красноречива и гуманна“ и больше защитительная, нежели обвинительная» (Новое время. 1876. 2 мая). Обвинителем на процессе выступал прокурор Петербургского окружного суда Владимир Константинович Случевский (1844–1926).

…«налагают бремена тяжкие и неудобоносимые»…— См. с. 452.

…но Тот, Кто сказал это слово, когда потом прощал преступницу, Тот прибавил: «иди и не греши» — не возносить почти что до подвига. — Достоевский ссылается на евангельское предание о Христе и блуднице. Книжники и фарисеи привели к Христу блудницу и спросили его, следует ли соблюдать заповедь пророка Моисея и побить эту женщину камнями. Христос хранил молчание и, не обращая на них внимания, писал перстом на земле. «Когда же продолжали спрашивать его, он, восклонившись, сказал им: кто из вас без греха, первый брось на нее камень». Обвинители, «будучи обличаемы совестью», разошлись, и тогда Христос сказал женщине: «и я не осуждаю тебя; иди и впредь не греши» (Евангелие от Иоанна, гл. 8, ст. 2-11). Это предание Достоевский вспомнит также в октябрьском выпуске «Дневника писателя» за 1876 г. (см. с. 336–337) и декабрьском за 1877 г. (гл. I, § 6). К нему он неоднократно обращался и ранее. Замечание Достоевского о том, что Христос «грех все-таки назвал грехом; простил, но не оправдал его», повторяет слова Радомского относительно Настасии Филипповны, обращенные к князю Мышкину: «Как вы думаете: во храме прощена была женщина, такая же женщина, но ведь не сказано же ей было, что она хорошо делает, достойна всяких почестей и уважения?» («Идиот», ч. IV, гл. 9).

…которых бы не сказал, например, лорд Байрон своей леди Байрон, даже в самую минуту их окончательного разрыва…— Семейная драма английского поэта, достигшая кульминации в 1816 г., была раздута британским светским обществом до масштабов национального, а затем и общеевропейского скандала.

Знаете ли, что такое смертный страх? — на привязанного уже надвинут мешок…— Эти строки навеяны, несомненно, вызванными по ассоциации воспоминаниями об инсценировке казни петрашевцев 22 декабря 1849 г.

Вон мачеха недавно выбросила из четвертого этажа свою шестилетнюю падчерицу, а ребенок стал на ножки совсем невредимый…— Сообщение об этом преступлении, совершенном 11 мая 1876 г. крестьянкой Екатериной Прокофьевной Корниловой, Достоевский прочел в газете «Новое время» (1876. 13 мая). Суд состоялся 15 октября. Прочтя в газетах отчет, Достоевский пришел к выводу, что преступление было совершено в состоянии аффекта, и в октябрьском выпуске «Дневника писателя» выступил в защиту осужденной (гл. I, 1).

Г-н защитник в конце своей речи применил к своей клиентке цитату из Евангелия: «она много любила, ей многое простится». — Цитата приведена из евангельского предания о Христе и грешнице. В доме фарисея Симона, пригласившего Христа вкусить с ним пищи, женщина, «которая была великая грешница», «ставши позади у ног его и плача, начала обливать ноги его слезами и отирать волосами головы своей, и целовала ноги его, и мазала миром». На это Христос сказал: «прощаются грехи ее многие за то, что она возлюбила много; а кому мало прощается, тот мало любит» (Евангелие от Луки, гл. 7, ст. 36–50). Следующие далее рассуждения Достоевского об этом предании повторятся в «Братьях Карамазовых» (ч. I, кн. 2, гл. 6).