— Будь здоров, Александр!

Я выпил свой коньяк и тут же крикнул:

— Батал! Плесни мне еще, повтори, пожалуйста!

— Ты никак закирял? — крутанулся опять в мою сторону Толик. — Тебя тут давно не было. И чего один?

Стало быть, мне удалось произвести впечатление человека, желающего напиться.

— Да... — протянул я. — Надоело все, захотелось надраться. Завтра все равно ведь не работать. Погода шепчет...

— Больше метра, и все валит, — поддержал разговор Толик и спросил: — Ты можешь достать шапочку с «капустой»?

Бармен поставил передо мной коньяк, но опять не в такой рюмке, как у Толика, а в фужере. Мне следовало попросить не сто граммов, а пятьдесят. Придется еще заказывать.

Шапочки с Гербом Советского Союза, о которой он говорил, изготавливались для сборной страны. Я в сборную никогда не входил. У местных тренеров, работников канатки, спасателей и обслуги они нынче в самой большой цене. И хотя сроду этим не занимался, пристроив свой фужер в самый центр круга от лампы, ответил:

— Можно попробовать, если очень надо. Но только на следующий год. Есть у меня ребята.

Девушка оценивающе оглядывала меня.

— У тебя же есть на куртке, — кивнул я на его грудь, где среди всей пестроты фирменных знаков красовались золотые колосья.

— Не для себя, вот она просит, — кивнул он головой на девушку.

Делая вид, что не понимаю недолговечности присутствия девицы, я подыграл ему:

— Сейчас, прямо здесь, найти трудно. У кого есть, ни за что не отдаст, ты же знаешь. Нужно из Москвы везти.

Разговаривая, я переставлял по твердому лаку стойки, такому прочному, что его даже спирт не брал, стакан с недопитым коктейлем и фужер, косясь на пустой стакан своего соседа. Но тут подошел бармен и унес его.

— Еще пятьдесят грамм коньяку! — крикнул я ему вослед, надеясь получить такую же рюмку, как у Толика.

Но бармен подошел, взял мой фужер и вернул мне его с желтой жидкостью.

Нет, подмена — не метод. Надо придумать что-то другое. Так я действительно упьюсь вусмерть. Я уговаривал себя не торопиться, выжидать, но алкоголь тем временем делал свое дело.

Ждать пришлось недолго, Толик вынул из кармана ключ от английского замка и положил его перед девушкой:

— Иди ложись. Меня не жди.

Как только они встали и направились к двери, я схватил за ножку его рюмку, осторожно перевернул ее и, взявшись за края подставки, опустил руку с ней под стойку. Толик вышел не оборачиваясь, а его спутница повернулась перед дверью и окинула бар победоносным взглядом.

Они ушли около десяти часов вечера, а бар открыт до одиннадцати. Он был полон, и я, несмотря на царивший здесь полумрак, оказался у освещенной стойки на виду у всех. И бармен мог хватиться рюмки.

— Батал, сколько с меня?

Чтобы достать деньги, пришлось поставить рюмку на пол под стойкой. Кинув десятку, я снова взял рюмку за края подставки и так пошел с ней к выходу. У двери я обернулся и убедился, что бармен ничего не заметил. На меня смотрел только один Глеб.

Совсем молодцом, ничего не путая, я рассказал Котлову о том, как добыл рюмку Толика. Не забыл упомянуть о разговоре его с Шамилем и о том, что Толик, видимо, отправился в котельную.

Вместо того чтобы поблагодарить меня за принесенную рюмку, Котлов вдруг пришел в ярость. Сжал зубы, на скулах его заходили желваки, глаза загорелись нехорошим огнем.

— Кто вас просил?! — закричал он. — Я вас просил помогать мне, а не мешать! Чего вы лезете не в свои дела?!

Мне надоело это хамство.

— Ваша мама не говорила вам, что со старшими надо быть вежливым? Вы что орете на меня? Я что, ваш подчиненный? Младший сержант?

Мы поссорились и наговорили друг другу черт знает чего. Я заявил Котлову, чтобы он подыскивал себе другое место для жилья и что я больше ему не помощник. Андрей замолчал и уселся на своей кровати в позе «Мыслителя». Подперев подбородок рукой, он смотрел на меня отсутствующим взглядом и что-то бормотал себе под нос. А я терпеть не могу, когда на меня так смотрят.

— Чего уставился? Тоже мне Шерлок Холмс! Бормочет, бормочет...

Андрей с удивлением посмотрел на меня.

— Да?! Я не замечаю. Вы останавливайте меня.

Посмеиваясь, он помог расшнуровать мне ботинки, и я тут же заснул.

10

Утром, еще до подъема, нас разбудил Амарян. Я с трудом оторвал голову от подушки и сел.

— Закрываю весь район, — говорил начспас, пока мы одевались. — Никаких выходов из гостиницы. Дорога закрылась еще вчера, Абдулла последним успел удрать на своем «козле».

— Ой, Юра! Говори потише, — взялся я двумя руками за голову.

После вчерашнего она у меня просто раскалывалась.

— Ты взгляни, взгляни, Саня, в окно!

Я подошел к окну и увидел сквозь пелену падающего снега только высокие белые шапки на крыше шашлычной. Стен ее не было видно.

— Третьи сутки валит без остановки, уже более двух метров. Окна первого этажа закрыло. Сегодня после завтрака проведем общее собрание, и я прошу тебя выступить, Саня. Ты помнишь, что было в семьдесят восьмом году? Вот, то же самое начинается. Старший инструктор у нас не оратор, только рычит, ты должен выступить от тренеров. А то я один пугаю их, а они все норовят на тот свет. А как дело доходит...

— Есть! — прервал Юру Котлов. Он стоял с фотографиями, принесенными Юрой. — Оно!

Вчера он их напечатал поздно вечером и не стал ждать, когда подсохнут, а теперь в одной руке держал фотографию с отпечатками, найденными в квартире Васильевой, а в другой — с отпечатками пальцев Толи.

— Идентичны? — спросил я.

Котлов сразу нахмурился. Восторженная радость сменилась напускной суровостью.

— Это может утверждать только эксперт, — сказал он. — Похожи, очень похожи. — И погладил себя по голове, словно за хорошо сделанную работу.

— Ну-ка, ну-ка... — Мы с Юрой тоже посмотрели. — Точно! Чего тут сомневаться?

— Когда связь? — спросил Котлов у Амаряна после небольшой всеобщей паузы.

— В восемь ноль-ноль.

— Быстро Шамиля сюда! — повернулся ко мне Котлов. — Чтоб до связи.

Минут через десять я привел найденного в холле Шамиля. Юра уже ушел, в тот день он крутился как белка в колесе.

— Шамиль, я старший уполномоченный уголовного розыска, МУРа, — ошарашил его Котлов. — Занимаюсь расследованием убийства. Убийства, понимаешь? Вот мое удостоверение.

У бедного Шамиля был такой вид, будто он проглотил пчелу. На удостоверение он только покосился.

— Сейчас я покажу вам фотографию сумки, и вы должны мне сказать, чья это сумка. Предупреждаю, за ложные показания вы будете нести ответственность по статье Уголовного кодекса РСФСР № 181. Два года тюремного заключения.

Андрей вынул из ящика стола фотографию и протянул ее Шамилю:

— Чья это сумка?

— Толика, — не задумываясь ответил Шамиль.

— Она была у него, когда вы летали на охоту?

— Была.

— Он брал ее, когда ездил в ноябре в Москву?

— Этого я не знаю. И куда он ездил, не знаю, меня с ним не было.

Котлов тут же оформил короткий протокол и еще припугнул Шамиля, чтобы тот молчал.

После завтрака все собрались в большом, на шестьсот мест, зале. Сидели на ступеньках в проходе и стояли у стен. На сцене за стол сели четверо — директор гостиницы Козлов, Юра Амарян, старший инструктор Шамшудин и я.

— Товарищи! — начал Козлов. — В связи с обильными снегопадами в районе объявлено чрезвычайное положение. Дорога завалена, мы отрезаны. Но это нестрашно. Запас продуктов и всего необходимого у нас имеется. Снегопад еще не кончился, а высота покрова превышает два метра. Возникла лавинная опасность. Поэтому все выходы из гостиницы запрещены. До моего личного распоряжения. Прошу иметь в виду, что с нарушителями дисциплины при чрезвычайном положении не церемонимся.