Перейдя на другую сторону, он увидел девицу получше, которая, совсем почти лежа на плече кавалера, танцовала; потом вдруг подняла ногу и задела при этом одного господина за нос, Он и вся стоявшая публика захохотали.

Бакланов наконец захотел поговорить с какою-нибудь из этих госпож.

— Mademoiselle! — обратился он к одной из них несовсем смело.

— Ci-devant, monsieur! — отвечала ему та с грустью.

При этом шедшая с ней подруга захохотала осиплым и почти мужским голосом.

Еще с полчаса Бакланов не знал, как и просидеть.

Выйдя из сада и пройдя по Елисейским полям, он наконец вздохнул посвободнее.

— Все то мерзость; а вот и это — прелесть! — произнес он, показывая на весело и беспечно идущую по широким панелям толпу и на виднеющееся на высоте темно-синее небо. В воздухе между тем было что-то раздражающее. Он опахивал в одно и то же время теплотой и свежестью. Бакланов живо чувствовал во всем теле своем какую-то негу и сладострастие.

8

Софи и Париж

Не менее разнообразно проводила свое время и Софи.

В гостинице Баден она зняла номер в десять франков.

Надев свое лучшее платье, свою новую шляпку и бурнус, она сейчас же вышла на улицу; но, Боже мой, как показался ей весь наряд ее несвеж и старомоден!

— К Ротшильду в контору! — сказала она.

Извозчик подвез.

Софи робко вошла в грязноватое помещение.

— Сколько угодно вам получить по вашему кредитиву? — спросил ее плешивый кассир.

— Десять тысяч франков.

Ей сейчас же отсчитали золотом.

Она совершенно небрежно положила эту чувствительную сумму в свой кармашек и вышла.

— В лучший магазин, где дамские наряды делаются! — сказала она своему вознице.

Тот мотнул в ответ головой и подвез ее к целому дому-магазину.

Софи вошла сначала по мраморной, а потом по чугунной, с золотом, лестнице. Красивые французы и красивые францженки окружили ее.

— Мне нужно платье, или, лучше сказать, весь туалет.

— Avec grand plaisir, madame, avec grand plaisir! восклицали француженки и повели ее.

При виде некоторых материй и фасонов, у Софи даже дыханье захватывало.

Часа четыре, по крайней мере, она ходила, пересматривала; с нее снимали мерки, восхищались ее красотой. Наконец она вышла и поехала в магазин белья.

Там ей говорили:

— Вам нужно батистовое белье. Вам нужно сделать ночное особенное, с длинными рукавами.

Сама содержательница магазина обиделась, когда Софи сказала ей, что у ней есть для ночи кофты.

— Кто ж, madame, нынче кофты носит?.. Кто носит?.. — восклицала она.

Софи, чтоб успокоить ее, поспешила заказать белье с длинными рукавами.

Из магазина белья она поехала в магазин обуви.

— Ваша ножка восхитительна! — говорил ей француз, сняв с нее ботинку, и даже пожал ей при этом ножку, а когда надел свою ботинку, то попросил ее встать и походить.

Софи встала.

— Вы ведь, madame, не ходите, а летаете.

Софи в самом деле чувствовала какую-то особенную легкость и живость. Она взяла у него пар восемь разного рода обуви.

Было уже часов семь.

Софи, вспомнив наконец, что она еще ничего не кушала, возвратилась в свой отель и прошла прямо в обеденную залу.

Там сидело за столом человек пятьдесят. Софи робко села на одно пустое место. Она в первый еще раз обедала одна. Впрочем, ей было весело: все почти мужчины с заметным вниманием и любопытством смотрели на нее.

Откушав и выйдя на улицу, Софи решительно не в состоянии была вернуться в свой номер. Ей так все нравилось, так все ее прельщало!..

Она взяла экипаж и поехала в Елисейские поля, где пошла было пешком, погулять. Тысячи огней горели в аллеях и придавали всему несколько таинственный вид.

Софи шла по дорожке.

К ней, на первых же шагах, пристал какой-то господин.

— Я вас провожаю! — сказал он.

— Non, non, non, monsieur! — поспешно отвечала Софи.

При возвращении домой, привратница, подавая ей ключ, объявила:

— У вас были три господина: один высокий, с бородой, другой черноволосый, с усами, третий блондин.

Софи, не без гордости и не без удовольствия, мотнула ей головой в ответ и начала взбираться в свой номер.

Там она в утомлении, но с заметно довольным лицом, села и начала припоминать, что она видела.

Вдруг в двери постучали.

— Entrez! — сказала она.

Вошел мужчина: Петцолов в штатском платье и с бородой.

— Ах, какой ты смешной!.. — было первое слово Софи.

— А что же? — спросил молодой человек, как бы несколько обидевшись.

— В штатском платье…

— Надоела уже эта ливрея-то, да здесь и нельзя.

— Знаю это; но зачем однако пришел так поздно?

— Три раза был у вас, — говорил Петцолов, беря обе руки и целуя их.

— Нет, нельзя так поздно, — отвечала Софи, не отнимая, впрочем, рук.

— Позвольте, по крайней мере, хоть насмотреться на вас немножко! — произнес молодой человек с заметным чувством и сел на диван.

— Ну, смотрите! — сказала Софи, вставая против него.

— Вот так! — произнес Петцолов, обнимая ее и притягивая к себе.

— Ну, вот, поцелую вас, и будет: отправляйтесь домой! — сказала Софи.

— Не вижу к тому никакой побудительной причины! — думал было шуткой отыграться молодой человек.

— Александр ведь тоже в Париже. Очень может быть, что зайдет еще ко мне.

— Но ведь он не ревнив!

— Да, не ревнив! Отправляйтесь, отправляйтесь!.. Я к вам или пришлю, или напишу, или сама заеду.

— Вы знаете, я стою в отель де-Бирон!

— Знаю, отправляйтесь! — торопливо говорила Софи и почти что насильно выпроводила своего гостя за двери.

Потом сейчас же разделась и улеглась на упругий тюфяк.

— Как тут славно! — сказала она, ударив по нем ручкой и покачнувшись при этом всем своим прелестным телом.

9

Глупое положение

В совершенно приличный час для визитов, в дверь Софи раздался несмелый стук.

Она в эти минуты была вся обложена разными рюшами, газами, материями. Перед ней стояла такая же, как и она сама, красивая француженка.

— Entrez! — сказала Софи на второй уже стук.

Дверь отворилась: вошел англичанин, в светлейшей шляпе, в перчатках огненного цвета и сапогах на толстейших подошвах.

— Bonjour! — весело проговорила ему Софи: — pardon, что я займусь еще несколько минут.

— О, madame! — произнес англичанин и чопорно сел.

Софи принялась смотреть на рисунок, который чертила ей портниха, и только по временам с улыбкой и ласково взглядывала на своего гостя.

Тот при этом всегда немножко краснел.

Наконец раздался опять стук в двери. Софи с беспокойством взглянула на них.

— Entrez! — сказала она.

Вошел Бакланов.

Увидев англичанина, он, как ни старался это скрыть, заметно выразил в лице своем неудовольствие и недоумение.

— Bonjour! — говорил он, протягивая без церемонии руку Софи. — Je vous salue! — прибавил он англичанину и затем, усевшись на диване, небрежно развалился.

— Я зашел к вам, Софи: когда ж мы с вами поедем прокатиться по Парижу?

— Все занята! — отвечала ему Софи.

— Если позволите мне предложить вам мой экипаж, — сказал англичанин: — он и лошади у меня очень хороши!

— Ах, пожалуйста! Я ужасно люблю хорошие экипажи и хороших лошадей, — воскликнула Софи.

— Но у вас, как у путешественника, вероятно, тоже нанятой, заметил ему Бакланов.

— Нет, мой дядя здесь посланник: все семейство наше очень любит лошадей! — отвечал скромно англичанин.

— Monsieur Plumboque лорд, — пояснила Софи.

Замечание это показалось Бакланову глупо и пошло.

— Теперь час гулянья в Булонском лесу: угодно вам, madame, и вам, monsieur? — продолжал вежливо англичанин, сначала обращаясь к Софи, а потом к Бакланову.

— В восторге, monsieur Plumboque, от вашего предложения, в восторге! — произнесла Софи и ушла вместе с модисткой в следующую комнату, чтобы надеть там свой новый наряд.