—   Но эти проблемы, Фред... Они ведь имеют военное значение.

—  Тоже верно, учитель.

Жолио спокойно снёс негодующий взгляд Ланжевена.

—   Объяснись,— буркнул Ланжевен.— Ты что-то очень похоже говоришь на этих... на вишистов.

Жолио с тем же спокойствием объяснил, что проблемы, связанные с войной, могут иметь и мирное содержание. Он будет изучать влияние радиоактивных продуктов урана на организм человека и животных. Он всегда интересовался биологическими проблемами. Исследования по созданию оружия и новых источников энергии продолжит в Англии группа Халбана.

Ланжевен хмуро качал головой. Любая работа, которую могут использовать оккупанты, казалась ему отвратительной.

—   Немцы интересуются твоей лабораторией, Фред?

—   Уже заинтересовались. За несколько дней до моего возвращения они заставили раскрыть двери Коллеж де Франс. Их возглавил сам Вальтер Боте. Держался он очень надменно.

—   Я хорошо знаю Боте. Отличный учёный, но в нём чувствуется пруссаческое высокомерие. Что он искал?

—   Уран, тяжёлую воду и журналы опытов. Журналы мы сожгли, тяжёлая вода спасена, а уран упрятан в другом месте. Пришлось им вернуться с пустыми руками.

—   Немцы так легко не отстанут от тебя,— печально предсказал Ланжевен.

Старый физик не ошибся. Через несколько дней Жолио получил вызов из гестапо.

Гестапо расположилось в центре Парижа, неподалёку от Коллеж де Франс. Оккупанты пока делали вид, что собираются сотрудничать с французами, а не угнетать их. Но уже многие, кого вызывали в гестапо, обратно не возвращались. Жолио вошёл в зловещее здание, готовый к худшему.

Вызвавший его офицер дал понять, что ему известно значение Жолио в науке. Нобелевская премия — о, это колоссально! В Германии много нобелевских лауреатов. Приятно, что и французы стараются не отставать от передовой нации — немцев. Но верно ли, что господин Жолио сочетал научную работу с низкопробной политикой? Он, кажется, член Коммунистической партии, член Коминтерна?

—  Ни то, ни другое! Я вхожу в социалистическую партию.

— Мы тоже социалисты,— с любезной улыбкой сообщил гестаповец.— Но мы национал-социалисты. Это разница.

—   Да, большая разница,— согласился Жолио.

Он уже начинал надеяться, что вызов сведётся к выяснению формальных данных, заполнению не протокола, а анкеты. Гестаповец, однако, был опасней, чем показалось по первым вопросам, С той же любезной улыбкой он указал, что взгляды французского учёного во многом расходились с официальной позицией социалистической партии. Партия эта в целом поддержала позицию премьер-министра Даладье, подписавшего Мюнхенское соглашение. А Жолио в составе делегации французской интеллигенции нанёс в конце 1938 года визит президенту Лебрену и протестовал против внешнеполитического курса Даладье и Бонне. Разве он не задал президенту вопрос: «Не является ли деятельность министра иностранных дел чем-то большим, нежели простым ублаготворением Гитлера? Нет ли здесь сообщничества, переходящего в измену?» И разве вспыливший президент в ответ не ударил кулаком по столу и не закричал, что не потерпит, чтобы его министров так возмутительно третировали, и не потребовал, чтоб делегация немедленно удалилась? Не считает ли господин Жолио, что он в тот момент был ближе к прокоммунистической позиции известного врага нацистской Германии господина Поля Ланжевена, чем к лояльным взглядам своей собственной партии?

Он был хорошо информирован, этот вежливый гестаповец! Его блекло-голубые глаза с торжеством впились в лицо учёного. Он ожидал смущения, запоздалого раскаяния. Он совершенно точно изложил скандал, разыгравшийся в кабинете президента Франции. Он не знал лишь, что через несколько дней Лебрен явился на публичную лекцию Жолио в большой аудитории Сорбонны на тему о применении искусственных радиопрепаратов в медицине и, отведя Жолио в сторону, с грустью признался: «Я был резок тогда, хотя вы были правы. Но в присутствии многочисленных свидетелей я не мог поступить иначе».

Жолио сдержанно сказал:

—   Ваши сведения точны. Я действовал по велению моей совести, не посчитавшись с тогдашней официальной позицией партии социалистов. Мюнхенское соглашение меня не удовлетворяло.

Гестаповец гнул какую-то свою линию:

—  Я могу вас понять. Нас оно тоже не удовлетворило. Оно сохраняло независимость Чехословакии. Поэтому фюрер вскоре разорвал Мюнхенское соглашение. Будем смотреть вперёд, а не назад. То, что вы согласились работать в зоне нашей оккупации, рисует вас благоприятней, чем рисовали ваши прежние публичные речи. Мы ценим вашу лояльность. Поговорим о ваших исследованиях и перспективах их возобновления.

Жолио понял, что допрос подошёл к кульминационной точке. Гестаповец будет, конечно, интересоваться урановыми работами. Ничего он толком о них не знает. Ничего он не может знать! Материалы спасены, записи сожжены, основные экспериментаторы — за пределами Франции. Можно с ясным лицом отрицать, что вообще такие исследования производились в Коллеж де Франс.

Гестаповец с иронической улыбкой вдруг поднял руку:

—   Только не пытайтесь уверить, профессор, что вы не занимались ураном. О, мы очень высоко оцениваем ваши мероприятия по уничтожению следов. Акция была проведена с основательностью, похвальной даже для немца. Но, к несчастью для вас, ваши периодические секретные отчёты начальству оценивались столь высоко, что их не посмели уничтожить. Мы обнаружили их в специальном вагоне бумаг министерства вооружений, захваченном нами в Шарите-сюр-Луар. Сейчас они изучаются нашими учёными, а мне поручено получить от вас ответы на несколько предварительных вопросов.

Он мог наслаждаться успехом. Удар был так страшен, что Жолио внутренне содрогнулся. Весь план защиты рухнул. Простое отрицание становилось невозможным. Нужно было срочно искать новые пути.

А гестаповец, отлично понимая состояние Жолио, не давал сосредоточиться, быстро ставил один за другим острейшие вопросы. Итак, чем занимался Жолио? Многими проблемами, всё не перечислить? Ну, хоть главные. Деление урана. Правильно, и у них такие же сведения. Кто с ним сотрудничал? Халбан, Коварски, Понтекорво, Перрен, Оже, Герон? Где они? Эвакуированы? Не мог бы профессор сообщить последние результаты, не вошедшие в официальные отчёты? Как жаль, что у профессора плохая память! Будет очень полезно, если она впоследствии освежится. А куда спрятали уран, полученный из Бельгии? Министерство вывезло в неизвестном направлении? Хорошо, проверим. Для великой Германии, захватившей все бельгийские запасы урана и располагающей отличными рудниками в Богемии, несколько тонн урана существенного значения не имеют, но всё же... А тяжёлая вода? Не может ли профессор сообщить, куда подевался весь огромный запас тяжёлой воды, хранившийся в его институте? Даже при очень слабой памяти нельзя забыть, куда упрятано такое, согласитесь, профессор, уникальное сокровище! Увезено? Куда, когда? Итак, я записываю: «Бордо, 19 июня, английский пароход, второй, что ушёл в этот день». Его название? Не помните? Но груз, груз!.. Это точно, профессор? Сами проследили за погрузкой в трюмы? Я оставлю вас на некоторое время, отдохните.

Гестаповец удаляется.

Жолио в изнеможении откинулся на спинку кресла. У него гулко билось сердце, стучало в висках. Удалось или нет? Три парохода ушли в этот день из Бордо. Лишь первому, «Брум-парку», удалось благополучно выскользнуть из залива Жиронда, два остальных погибли.

Снова возвращается гестаповец. Подтверждает ли профессор показание, что вся тяжёлая вода погружена на то судно, что вторым вышло 19 июня из Бордо? Гестаповец записывает подтверждение и, удовлетворённый, разваливается в кресле.

—  Должен вас огорчить, профессор: наша непобедимая авиация потопила этот пароход.

Жолио потрясён. Как! Лучшие его сотрудники погибли? Почти весь мировой запас тяжёлой воды растворился в океане? Пропали записи всех проделанных им работ?

На каждый вопрос Жолио гестаповец утвердительно кивал головой. На его лице сияла улыбка. Англичанам придётся разочароваться. Они всегда воевали чужими руками, хотели и на этот раз воспользоваться открытиями французов. Нет уж, придётся им вести свою войну, а фюрер указал, что война в одиночку Англии не по силам. С Англией вскоре будет покончено. Теперь о Коллеж де Франс. Германские власти надеются на плодотворное сотрудничество немцев и французов в лаборатории Жолио. Особый вопрос — циклотрон в Коллеж де Франс. Господин тайный советник профессор Боте считает, что надо его вывезти в Германию в качестве военной добычи.