– Понимаю, отлично вас понимаю, сэр! Ну там у них в гротах хватало места и для человеческой натуры! И для удобного ложа. Они не забывали об удобстве ложа… – и он снова восторженно дохнул вонючим ртом на собеседника.

– А вам, пожалуй, пора двигаться, – сказал Роу. – Мне бы не хотелось, чтобы у вас из-за меня сорвалась сделка. – И тут же пожалел о своей резкости, видя перед собой эти добрые усталые глаза и понимая, что у бедного старикана выдался нелегкий день; в конце концов, у каждого свои вкусы… Да к тому же, подумал Роу, я ему, видно, понравился. А уж симпатии к себе он никогда не мог оставить без ответа, до того она его удивляла.

– Да, сэр, пора, – букинист встал и смахнул с себя не доеденные птицами крошки. – Приятно поговорить с хорошим человеком. В наши дни это редкость. Только и знаешь, что бегать из одного убежища в другое.

– Вы ночуете в убежище?

– Сказать по правде, сэр, – ответил тот доверительно, словно признаваясь в каком-то чудачестве, – не выношу я этих самых бомб. Но разве в убежище выспишься? – Он с трудом тащил тяжелый чемодан и выглядел просто дряхлым. – Многие не желают ни с кем считаться. Храп, свара…

– А зачем вы пришли в парк? Ведь отсюда вам дальше идти.

– Охота была немножко передохнуть, сэр, – тут и деревья и птицы.

– Ну, давайте-ка ваш чемодан, я его поднесу, – сказал Роу. – На этой стороне реки автобус не ходит.

– Что вы, не беспокойтесь, сэр! Как же это можно! – Но протестовал он не слишком рьяно; чемодан был действительно тяжел; фолианты по художественному садоводству оказались очень увесистыми. Старик виновато объяснил: – Ничего нет на свете тяжелее книг, сэр, разве что кирпичи.

Они вышли из парка, и Роу переменил руку.

– А знаете, вы, по-моему, опаздываете.

– Виноват мой длинный язык, – с огорчением признал старик. – Видно, все-таки придется раскошелиться на такси.

– Боюсь, что так.

– Если бы я мог вас подвезти, сэр, не было бы так обидно. Вам случайно не в эту сторону?

– Мне все равно, в какую сторону, – сказал Роу.

На углу они взяли такси, и букинист блаженно откинулся на сиденье.

– Если уж ты решил выложить деньги, получай, по крайней мере, удовольствие.

Но в такси с закрытыми окнами его спутнику было трудно получать удовольствие: запах гнилых зубов был слишком пронзителен. Роу заговорил, чтобы скрыть отвращение:

– А вы сами занимались художественной разбивкой садов?

– Да нет, насчет разбивки садов хвастать не буду. – Он все время выглядывал в окно. Роу вдруг показалось, что его простодушное удовольствие немного фальшиво. – Я хочу попросить вас, сэр, еще об одном одолжении. Понимаете, лестница в этом «Ригел-корте» для человека моих лет – просто ад. А таким, как я, разве кто подсобит? Я торгую книгами, сэр. Но для них я ничем не лучше любого приказчика. Не сочтите за труд, поднесите наверх чемодан. Только спросите мистера Траверса из номера шесть. Он ждет этот чемодан, вы оставите его там, и все. – Старик искоса взглянул на Роу, не пахнет ли отказом. – А потом, сэр, за вашу доброту я подвезу вас, куда вам надо.

– Вы себе и не представляете, куда мне сейчас хочется.

– Рискну, сэр! Была не была!

– А что, если я поймаю вас на слове и поеду невесть куда?

– Заметано, сэр! Положитесь на меня, – говорил старик с какой-то напускной бодростью. – Продам вам книжечку, и будем квиты.

Может быть, ему был противен искательный тон старика, а может, и его запах, но Роу вдруг не захотелось оказывать ему услугу.

– Почему бы вам не заплатить швейцару, чтобы он и поднес чемодан?

– Я ему не доверяю, а вдруг не отдаст?

– Но вы можете проследить, чтобы он поднял его наверх.

– Все дело в лестнице, сэр, под конец тяжелого дня. – Он откинулся на спинку. – Если хотите знать, сэр, мне нельзя было его нести. – Он показал рукой на сердце – жест, на который не было ответа.

«Что же, – подумал Роу, – я могу сделать хоть одно доброе дело, прежде чем уйду навсегда», – но что-то ему во всем этом не понравилось. Правда, старик и в самом деле выглядел настолько больным и усталым, что это оправдывало его хитрость, но уж больно легко она ему удалась. «Почему, – думал Роу, – я сижу в такси с чужим человеком и собираюсь тащить тяжелый чемодан с книгами восемнадцатого века в комнату другого чужого человека?» Он чувствовал, что его на что-то вынудили, что им управляет чья-то воля.

Они остановились возле «Ригел-корта» – эта странная пара запыленных, небритых людей. Роу еще не дал согласие выполнить просьбу спутника, но понимал, что у него нет выбора; ему недоставало той неумолимой силы воли, которая позволила бы ему уйти и предоставить хилому старику самому тащить свою ношу. Он вышел из такси, чувствуя за спиной подозрительный взгляд швейцара, и потащил тяжелый чемодан.

– У вас заказан номер? – спросил швейцар и нехотя добавил: – Сэр…

– Я не собираюсь здесь жить. Мне надо передать чемодан мистеру Траверсу.

– Справьтесь у портье, – сурово сказал швейцар и кинулся обслуживать более представительного приезжего.

Букинист не соврал: тащить чемодан по длинной широкой лестнице отеля было тяжело. Эту лестницу, видно, построили для того, чтобы по ней плавно спускались дамы в вечерних туалетах; архитектор был романтиком, он не предвидел, что по ней будет карабкаться мужчина с двухдневной щетиной на щеках, таща тяжелый чемодан с книгами. Роу насчитал пятьдесят ступеней.

Портье за барьером внимательно его оглядел и заявил прежде, чем Роу открыл рот:

– К сожалению, свободных комнат нет.

– Я принес книги для мистера Траверса из шестого номера.

– Да, он вас ждал, – сказал портье. – Он вышел и распорядился, чтобы вас провели к нему в номер. – Распоряжение было явно ему не по душе.

– Я не буду его дожидаться. Я хочу оставить ему книги.

– Мистер Траверс распорядился, чтобы вы его обождали.

– А мне наплевать на его распоряжения.

– Мальчик! – сердито крикнул портье. – Проведи этого человека в шестой номер к мистеру Траверсу. Мистер Траверс распорядился, чтобы его впустили к нему в номер.

Речь портье состояла всего из нескольких фраз, и он повторял их почти дословно. Роу подумал: сколько фраз ему нужно, чтобы прожить жизнь, жениться и народить детей? Он шел за посыльным по бесконечным коридорам, освещенным скрытыми в карнизах лампами; как-то раз навстречу из какого-то номера с писком выскочила женщина в розовых шлепанцах и халате.

– Вам, наверное, приходится, как Ариадне, разматывать за собой нить в этом лабиринте? – спросил Роу, пошатываясь под тяжестью чемодана – лакей и не думал ему помочь – и чувствуя легкое головокружение. Но спина впереди – туго обтянутые ягодицы в синих брючках и кургузый китель – шествовала безмолвно. Роу показалось, что отсюда до самой смерти не найдешь дороги назад, только портье за конторкой будет знать, куда ты запропал, но и сам он вряд ли отважится далеко заходить в эти дебри.

Правда, воду здесь можно нацедить из крана, а в сумерки выйти на добычу и набрать банок с консервами… Он шел, вглядываясь в убывающие номера: 49, 48, 47, и вдруг его захватила давно забытая жажда приключений. Потом они срезали угол и вышли мимо шестидесятых номеров прямо к тридцатому.

Дверь одной из комнат была отворена, и оттуда доносились странные звуки, будто там попеременно свистали и вздыхали, но мальчика ничто не могло удивить. Он шел и шел вперед – законный отпрыск здешних мест. Сюда заезжали на ночь самые разные люди – с багажом и без багажа, а потом уезжали прочь; иногда здесь умирали, и трупы тайком увозили в служебном лифте. Поэтому мальчик все принимал как должное. Роу спросил:

– А назад вы меня проводите?

На каждом углу висела надпись: «Бомбоубежище» – со стрелкой, показывающей дорогу. Натыкаясь через каждые несколько шагов на эти надписи, Роу испытал такое чувство, будто они кружат на одном месте.

– Мистер Траверс распорядился, чтобы вы его ждали.

– Но мистер Траверс мне не указчик.