Неужели американцы тоже следят за ним? В данных обстоятельствах не следовало относить что-либо за счет случая.
— Питаться будешь тут? — спросил Блит.
— Не уверен. Все, видишь ли, зависит…
— Что-то ты явно скрытничаешь, — сказал Блит. — Славный старина Морис.
Они зашагали рядом по коридору. Номер 423 был первым на их пути, и Кэсл долго возился с ключом, пока не проследил, что Блит прошел к номеру 427… нет, 429. Кэсл запер дверь, предварительно повесив бирку с надписью «Не тревожить», и почувствовал себя в большей безопасности.
Регулятор центрального отопления стоял на 75o [по Фаренгейту — 22oC]. Более чем высоко для островов Карибского моря. Кэсл подошел к окну и посмотрел, что там. Внизу был круглый бар, а наверху искусственное небо. Крупная женщина с подсиненными волосами двигалась зигзагами по краю бассейна — должно быть, перебрала ромовых пуншей. Кэсл внимательно оглядел комнату в надежде обнаружить какой-то намек на то, что ждет его в будущем, — вот так же он оглядывал свой дом, ища в нем намека на жизнь прошлую. Две односпальные кровли, кресло, гардероб, комод, письменный стол, на котором не было ничего, кроме бювара, телевизор, дверь в ванную. Стульчак в ванной был опоясан полоской бумаги, заверявшей, что все гигиенически чисто: стаканы для зубной щетки были закутаны в полиэтилен. Кэсл вернулся в спальню и раскрыл бювар — из герба на бумаге он узнал, что находится в отеле «Старфлайт». В перечне ресторанов и баров был один, где играл оркестр и танцевали, — назывался ресторан «Писарро» [Писарро Франсиско (1470/75-1541) — испанский конкистадор, участвовал в завоевании Панамы, Перу, уничтожил государство инков]. А гриль-бар — в противоположность ресторану — назывался «Диккенс», и был еще третий ресторан — самообслуживания, который именовался «Оливер Твист» [т.е. по названию романа английского писателя Чарлза Диккенса (1812-1870)]. «Набирайте на тарелку сколько хотите». На другой карточке ему сообщалось, что автобусы отходят в аэропорт Хитроу через каждые полчаса.
Под телевизором он обнаружил холодильник, в котором стояли миниатюрные бутылочки с виски, джином и бренди, а также тоник и содовая, два сорта пива и четвертушки с шампанским. Кэсл по привычке выбрал «Джи-энд-Би», сел и стал ждать. «Вам предстоят долгие ожидания», — сказал ему мистер Холлидей, вручая Троллопа, и, поскольку делать было нечего, Кэсл принялся читать: «Позвольте представить читателю леди Карбэри, от характера и деяний которой в значительной мере зависит, с каким интересом будут читаться эти страницы; сейчас она сидит за письменным столом в собственной комнате собственного дома на Уэлбек-стрит». Кэсл понял, что эта книга не способна отвлечь его от мыслей о том, чем он живет сейчас.
Он подошел к окну. Внизу, под ним, прошел черный официант, затем Кэсл увидел Влита — тот вышел из лифта и осмотрелся. Конечно же, полчаса еще не прошло, успокоил себя Кэсл, — самое большее — десять минут. Влит еще не мог задуматься над его отсутствием. Кэсл выключил свет в комнате, чтобы Блит, если посмотрит вверх, не увидел его. Блит сел у стойки круглого бара, что-то заказал. Да, конечно, «Плантаторский пунш». Бармен кладет в бокал кусочек апельсина и вишенку. Блит был без пиджака, в рубашке с короткими рукавами — соответственно иллюзии, создаваемой пальмами, бассейном и звездным небом. Кэсл увидел, как он придвинул к себе телефон и набрал номер. Показалось ли ему или Блит, разговаривая, действительно поднял взгляд на окно номера 423? Сообщая о чем? Кому?
Кэсл услышал позади себя звук открываемой двери, и зажегся свет. Быстро повернувшись, он увидел, как в зеркале гардероба промелькнуло отражение человека, — так стремительно двигаются люди, когда не хотят, чтобы их видели; человек был маленький, с черными усиками, на нем был темный костюм, в руке — черный чемоданчик.
— Задержался из-за движения на дорогах, — сказал он, правильно построив фразу, но нечетко произнеся ее по-английски. — Вы приехали за мной?
— У нас маловато времени. Вам надо успеть на ближайший автобус, который отходит в аэропорт. — Он положил на письменный стол чемоданчик и извлек из него сначала авиабилет, затем паспорт, бутылочку с какой-то жидкостью вроде клея, пухлый полиэтиленовый мешок, щетку для волос и гребенку, бритву.
— У меня есть все, что требуется, — сказал Кэсл, сразу сумев найти нужный тон.
Мужчина будто не слышал.
— Как видите, билет у вас только до Парижа, — сказал он. — Это я вам сейчас объясню.
— Но они же наверняка следят за всеми вылетающими самолетами.
— Особенно тщательно они будут следить за тем, который вылетает в Прагу одновременно с самолетом, вылетающим в Москву, — он задержался из-за неполадки с моторами. Случай необычный. Возможно, Аэрофлот ждал какого-то важного пассажира. Так что полиция все внимание нацелит на самолеты, вылетающие в Прагу и в Москву.
— Следить они будут не за самолетами, а за теми, кто проходит паспортный контроль. У выхода на поле они стоять не будут.
— Тут все предусмотрено. Вы должны подойти к паспортному контролю — дайте-ка взглянуть на ваши часы — минут через пятьдесят. Автобус отходит через тридцать минут. Вот ваш паспорт.
— А что я делаю в Париже, если я туда доберусь?
— Вас встретят у выхода из аэровокзала и дадут другой билет. Времени у вас будет ровно столько, чтобы успеть на другой самолет.
— Направляющийся куда?
— Понятия не имею. Все это вы узнаете в Париже.
— К тому времени Интерпол уже оповестит тамошнюю полицию.
— Нет. Интерпол никогда не вмешивается в политические дела. Это против их правил.
Кэсл раскрыл паспорт.
— Партридж, — произнес он, — вы выбрали удачную фамилию. Сезон охоты еще не кончился [Партридж (от англ. Partridge) означает «куропатка»]. — Он взглянул на фотографию. — А вот фотография не сойдет. Я не похож на этого человека.
— Верно. Но мы сейчас подгоним вас под фотографию.
Незнакомец перенес свои орудия производства в ванную. Между стаканами для зубных щеток поставил увеличенную фотографию с паспорта.
— Сядьте, пожалуйста, на этот стул.
Он принялся выщипывать Кэслу брови, затем взялся за волосы: у человека на паспорте была стрижка бобриком. Кэсл наблюдал в зеркале за движением ножниц — он был поражен, увидев, как стрижка бобриком меняет лицо, увеличивает лоб; даже выражение глаз, казалось, изменилось.
— Вы мне сбросили лет десять, — сказал Кэсл.
— Сидите, пожалуйста, спокойно.
Затем незнакомец начал наклеивать ему усики — волосок за волоском; такие усики носит человек застенчивый, не уверенный в себе. Он сказал:
— Борода или густые усы всегда наводят на подозрение. — На Кэсла из зеркала смотрел незнакомец. — Ну вот. Все. По-моему, вполне прилично. — Он сходил к своему чемоданчику и, достав оттуда белую палку, вытянул ее и превратил в трость. Он сказал: — Вы слепой. Предмет всеобщего сочувствия, мистер Партридж. Стюардесса «Эр-Франс» встретит вас у автобуса, который привозит пассажиров из отеля, и проведет через паспортный контроль к вашему самолету. В Париже из аэропорта Руасси вас перевезут на Орли — там у самолета тоже будут неполадки с мотором. Возможно, вы будете уже не мистер Партридж: в машине вам сделают другой грим, дадут другой паспорт. Человеческое лицо можно ведь до бесконечности изменять. Хороший довод против роли наследственности. Рождаются-то люди почти все с одинаковым лицом — представьте себе новорожденного младенца, — а потом под влиянием окружения лицо меняется.
— Представляется все это просто, — сказал Кэсл, — но вот сработает ли?
— Думаем, что сработает, — сказал маленький человечек, упаковывая свой чемоданчик. — А теперь выходите и не забудьте пользоваться тростью. И не двигайте глазами — поворачивайте всю голову, если кто-то с вами заговорит. Старайтесь, чтобы глаза ничего не выражали.
Кэсл, не думая, взял «Как мы нынче живем».
— Нет, нет, мистер Партридж. Слепой вряд ли повезет с собой книгу. И мешок этот тоже оставьте.