Хаммерсмит был в смятении, он никак не мог ожидать от него, что тот будет ставить ему палки в колеса. Если уж кому и проявить сочувствие, так это Барингу. Но тревога оказалась напрасной. Он ошибся – этот жест никаких протестов не означал. Баринг сейчас что-то бормотал о позоре данного акта.

– Я могу считать ваше высказывание выражением вашего согласия? – поинтересовался Хаммерсмит.

– Да, конечно. Ничего другого ведь не остается.

– Согласен с вами. Кауттс обещает внести свою лепту. Итак, джентльмены, все вместе мы предоставляем восемь миллионов.

Хаммерсмит взглянул на лежащие перед ним бумаги. Это был отвлекающий маневр, он работал с этими цифрами в течение двух дней и они намертво впечатались в его мозгу. Хаммерсмит повернулся к Рэнсому.

– Это значит, что нам необходимо разыскать еще пять миллионов, сэр. Для того, чтобы обеспечить Мендоза солидную базу это совершенно необходимо.

Управляющий Английским банком откашлялся.

– Очень хорошо, что все здесь присутствующие проявили щедрость. Конечно, все это, в ваших же интересах, но тем не менее… – Рэнсом глотнул воды из стоявшего перед ним стакана и продолжал: – Коль скоро Сити предпринимает сейчас этот выдающийся шаг для того, чтобы еще раз обезопасить себя, Английский банк гарантирует пять миллионов.

Ответом был коллективный вздох облегчения.

– Разумеется, существуют определенные условия, – добавил Рэнсом. – Эти условия всегда существуют, если какой-либо общественный институт вовлекается в подобную акцию.

– Какие условия вы имеете в виду?

Это был человек от Эмброса. Рэнсом еще раз откашлялся.

– Нынешнее руководство Мендоза-Бэнк… показало себя полностью некомпетентным. Полагаю, вы имеете все основания для того, чтобы обратиться к их светлости лорду Уэстлэйку и двум его братьям и настоять об их отказе от управления банком.

Пятеро из участников изобразили мудрый кивок. Хаммерсмит вообще не продемонстрировал никакой реакции. Бедный Норман, думал он, за что это все на твою голову свалилось?

– Короче говоря, вы предлагаете, – вопросил Ротшильд, – чтобы Мендоза прекратили свою деятельность? Разумеется, после выплаты по всем их обязательствам?

Представитель Глин, его фамилия была Миллз, негромко молвил:

– А если Мендоза прекратят свою деятельность, то кто, позвольте узнать, будет возвращать нам наши деньги?

Похоже, за столом кое-где даже раздались смешки. Смешного в этой реплике Миллза ничего не было, но присутствовавшим просто захотелось разрядки.

– Как мы можем решить эту проблему? – продолжал этот Глин от Миллз.

– Созданием новой компании, – вкрадчиво произнес Хаммерсмит. – Нечто в духе реорганизованного Баринга.

При упоминании его имени Баринг улыбнулся и благосклонно кивнул.

– Очень разумное предложение, – Рэнсом сказал это таким тоном, будто эта идея воплощала собой вершину финансовой мысли. – И я думаю, оно заслуживает поддержки. И еще одно, джентльмены. Вклад Английского банка в наш создаваемый фонд должен быть обеспечен имуществом и недвижимостью, находящимися в личном владении. Я прошу прощения за жесткую формулировку, но, боюсь, что в данном случае я вынужден воспользоваться именно ею – Английский банк вынужден настоять на том, чтобы собственность Мендоза была выставлена на аукцион в самое ближайшее время. Я возьму на себя необходимость поставить их в известность об этом.

Сан-Хуан

Рассвет

Майкл был настолько переутомлен, что в эту ночь Долго не мог заснуть. Спал он урывками, во сне видел кошмары и на рассвете, едва только взошло солнце, он пробудился в холодном поту и, как ни пытался, заснуть больше не мог.

Несмотря на открытую всю ночь балконную дверь, ему постоянно не хватало воздуха, он изнемогал от ночной духоты. Встав с постели, он ополоснул лицо холодной водой из кувшина, оставленного Бриггсом и одел на себя чистое белье.

На Калле Сан-Франсиско была одна таверна, которая открывалась очень рано. Туда и направлялся он сейчас в надежде получить чашку крепкого кофе и стаканчик рома. Его исцарапанная, вся в синяках шея, ужасно болела. Он на ходу задумчиво растирал ее, припоминая события вчерашнего вечера. Боже милостивый, что же это было за создание? Мертвец, которого сумели вернуть к жизни, если верить тому, что утверждал Авдий. Конечно, это было безумное объяснение, но как еще можно было объяснить это? И эти лягушки…

Майкл тряхнул головой, чтобы отогнать эти навязчивые воспоминания о кошмарных сценах, свидетелем которых он был, и снова сморщился от боли в шее.

Он шел и думал о Бэт и о Нурье. Сейчас он выпьет кофе, взбодрит себя ромом и отправится навестить обеих женщин. Из таверны он отправится назад в гостиницу, а по пути заглянет на Калле Крус.

Было еще что-то, что он силился вспомнить, что его подспудно мучило сейчас, как мучило всю прошедшую ночь. Теперь он вспомнил, что это было. Сейчас в его ушах стоял голос сестры Магдалины, чистый, отчетливый, ясный: «Сила – святое, а сила женщины – святейшее».

Бэт. Боже мой, вот сила, о которой говорила сестра Магдалина. Он всегда чувствовал ее силу, даже смутно боялся этой силы, но…

– Сеньор Кэррен! Слава Богу, вы здесь. Я собирался…

– Доброе утро, Люс. Раненько вы встаете.

Банкир выходил оттуда, где располагался телеграф.

У него в руке был конверт. Люс выглядел ужасно, вероятно, даже хуже, чем Майкл. Цвет лица пуэрториканца был изжелта-бледным, болезненная желтизна была заметна и на белках глаз. Лоб его покрылся испариной, его трясло как в лихорадке.

– Что произошло? – спросил Майкл. – В чем дело?

– Сеньор… – пробормотал Люс и снова замолчал.

Он не мог говорить. Майкл дотронулся до его руки.

– Идемте со мной. Идемте, выпьем кофе и еще чего-нибудь. Тогда вы мне все и расскажете.

Ему пришлось чуть ли не волоком тянуть банкира за собой в таверну.

– Не сейчас, – лепетал Люс.

– Сейчас. Именно сейчас. Сначала вам необходимо выпить рома, он вдохнет в вас жизнь. Потом мы все с вами обсудим.

В таверне было немного ранних гостей: несколько работяг за стойкой да беззубая старуха, спавшая за столом, облокотившись о стену, ее голова запрокинулась, рот был открыт. Майкл увел Люса в маленькое помещение в глубине, на ходу крикнув бармену принести им две чашки кофе и две двойных порции рома.

Обслужили их через несколько секунд – Майкла здесь знали как богача.

– Выпейте, – заставлял он Люса, пока тот не опрокинул залпом свою рюмку. – А теперь, выкладывайте, что стряслось. Все дело в этой телеграмме, что у вас в руках?

Банкир, казалось, даже забыл про нее. Лицо его выражало крайнее удивление, когда Майкл напомнил ему о ней.

– Да, да, – шептал он, – конечно. Телеграмма. Эта телеграмма – для вас.

Он положил ее на стол перед Майклом. Она измялась в потных пальцах Люса. Майкл разгладил ее и, увидев адрес на конверте, убедился, что она была адресована ему.

– Когда она пришла?

– Полчаса назад, сеньор. Может час назад. Не больше.

Конверт был запечатан, но это ни о чем не говорило. Люс должен был знать о ее содержании, иначе с чего ему так трястись. Рот Майкла был готов растянуться в улыбке – он знал ее содержание.

– О чем она? – поинтересовался Майкл.

– Но, простите, дон Майкл, ведь телеграмма адресована вам. Я лишь случайно оказался на телеграфе, когда ее принимали. Дело в том, что я надеялся, что это пришел ответ на мой запрос из банка в Лондоне. От Кауттса. И…

– Это от Кауттса, вы правы. Да не притворяйтесь вы, что ничего не знаете – все вы знаете, Люс. Ведь так?

Люс смущенно кивнул.

– Мне отлично известно и уже очень давно, что телеграфист этот – у вас в руках. И, будь я на вашем месте, я вел бы себя точно также.

Люс продолжал кивать, в его глазах застыл ужас, на глаза наворачивались слезы.

– Да. Телеграфист сказал мне, это от Кауттса. Они пишут… – он судорожно глотнул, не в состоянии продолжать.