Стены, пол и потолок были необычны. Они сияли, мерцали, пульсировали янтарными фигурками, вроде тех, что я видел в коридоре. Здесь, однако, фигуры, казалось, жили и двигались. Вглядываясь в некоторые из них, я заметил, что они все время меняли очертания. Среди дышащих золотистым светом фигур я видел древние знаки зодиака, спирали, огнистые шары галактик. Они тоже поминутно изменяли свое местоположение и контуры. Такой роскоши, как эта облицовка стен и потолка, как этот волшебный живой паркет, я не встречал ни в одном музее! Индийские раджи могли бы умереть от зависти при виде здешнего великолепия.
Говорил Ахад-Березов. Непостижимо, каким образом он из-за двери с лугом и рощей успел пройти сюда, обогнав меня и вновь переодевшись в вечерний костюм. На меня никто не обращал внимания, только Никита протянул руку, указывая свободное место. Я вызывающе пересек комнату и расположился в кресле.
Через стол, уставленный как бы только что сорванными алыми, рубиновыми, ярко-желтыми плодами в затейливых вазах, похожих на застывшие струи фонтанов, восседал с хмурым достоинством Виктор Маркелович Толченов. Кое-кто из собравшихся в «Дискуссии» после внимательного рассмотрения тоже показался мне знакомым. Было здесь несколько женщин.
— …Правильное понимание характера и смысла Вселенной необходимо земному человеку, как воздух…
Чудак этот Ахад! Без понимания, что такое Вселенная, любой обойдется преотлично. Я встречал много людей, для которых мир выглядит удобным, когда ограничивается плоскими, в розовых цветках обоев, стенами их квартир да двумя-тремя улицами, по» которым эти люди спешат на службу, в магазин или кино. Взгляните на рыб в аквариуме: вселенная — их жалкий стеклянный ящик, наполненный давно обжитым ведром воды. То, что смутно вырисовывается по другую сторону стекол, — столь «нереально», что почти никак не воспринимается. Словно бы и нет того «потустороннего» мира. «Аквариум» многих людей лишь в какой-то мере обширней, зато далеко не так живописен, как рыбий. И вот Ахад зовет нас «заглянуть за иллюзорные стенки аквариума»…
— …Если бы знали они, как многосложен мир, среди которого они существуют, сколько не похожих на нашу вселенных соседствуют с нею!..
«Кажется, угодил на лекцию по фантастической философии», — подумал я с досадой и опять глянул через стол, на Толченова. Его лицо было непроницаемо-высокомерным, руки скрещены на округлом в меру животике, губы решительно сжаты. Всем видом своим он бросал вызов профессору: «Кто-кто, а уж мы знаем, что такое Вселенная! Ученого учить — только воду мутить…»
Ахад, наконец, завершил речь — и тотчас в гостиной все зашумело и задвигалось. Каждый торопился высказать свое особое мнение соседу. Было заметно, что здесь сколько голов, столько и мнений. Тем не менее я уловил, что собравшиеся в «Дискуссии» исходили из концепции мироздания, философские контуры которого начертал профессор.
— Он прав: Вселенная расположена на ряде мировых уровней! Мы видим и воспринимаем лишь один из них, — возбужденно шептал мне Паромов. Подумай, какая бездна граней Большого Космоса остается для нас непостигнутой! Мы — словно рыбы а аквариуме…
«Не хватало, чтобы читали мои мысли», — подумал я, хмуро разглядывая пульсирующие фигурки на полу.
— Па-звольте, драгоценный Никита Степанович! — вцепился в Паромова, как клещ, сморщенный старичок.
— Па-звольте возразить: если Вселенная многопланова, стало быть, и все сущее в ней так же многопланово. Значит, и человек, в совокупности своей, слагается из материи нескольких мировых уровней. И каждый суб-человек постигает мир лишь в своей собственной «плоскости»…
Они схватились насчет того, что должен воспринимать «совокупный человек», состоящий из вселенской цепи суб-людей, сосуществующих в разных суб-мирах, и может ли «нижерасположенное» суб-«я» знать и воспринимать то, что знает и воспринимает его более совершенное «я», и если — да, то не приходит ли это знание из таинственной области надсознания, как смутное интуитивное знание…
Я отодвинулся от Паромова и въедливого старикана и стал оглядывать гостиную. Дебатировали все, включая женщин. Мужчины, сверкая взорами и едва не пронзая друг друга пальцами, словно рыцари на турнире, выкрикивали философские посылки, контраргументы, тезисы… Во всем «Дискуссии», кроме меня, лишь двое хранили спокойствие — Ахад-Березов, неподвижно восседавший на председательском месте, и Толченов.
— …И тогда к чему звездолеты — фотонные, ионные, мезонные и прочие? Кому будет нужна технистическая чепуха, эти, в сущности жалкие, попытки познавать Вселенную с помощью усложняющегося формотворчества материи? ожесточенно восклицал полный толстощекий мужчина с жидкими растрепанными волосами и уползшим под мышку галстуком. — Пришельцы свободно могут являться к нам из любого иного уровенного пространства — и они являются! Понятно, они предпочитают делать это незаметно для нас, чтобы не смущать подавленный тьмой вековых предрассудков ум земного человека поразительным феноменом перехода существ из одной суб-вселенной в другую…
— …Все сущее проникает друг друга, оставаясь вместе с тем на своих уровнях материальности. Вот почему даже наиболее отдаленные галактики присутствуют, в иных проявлениях, также здесь и там — всюду!..
— …Нет и нет, милочка! «Я» человека не в состоянии расслаиваться на ряд суб-«я» по первому его желанию. На это способны из земных людей очень немногие — взгляните на Ахада и вы поймете. Надобно выработать в себе столь мощно-целеустремленную волю, чтобы ее импульс был способен…
Тут в гостиной раздался сильный шум, хлопанье крыльев и резкие возгласы:
— Истор-р-рию! Истор-р-рию!..
Оглядевшись, я увидал, что кричит попугай, примостившийся на пальме над аквариумом. Не тот попугай, что встретил меня в коридоре, а другой поменьше, ярко-пестрый, словно осколок радуги, похищенный с неба каким-нибудь искусным магом. Женщины первые обратили внимание на истошные вопли попугая и, захлопав в ладоши, поддержали его:
— В самом деле — историю) Чья сегодня очередь?
— Да-да, время послушать историю! — подхватили все собравшиеся. Никита Степанович, что ж вы уклоняетесь, ведь сегодня ваша очередь!
Взоры обратились на моего приятеля. Он смутился, искоса взглянул на меня, затем кое-как овладел собой.
— Что ж, если уважаемые члены «Дискуссия» хотят… Я готовился, Прошу учесть, что я новичок и никогда еще не сочинял историй. Тут присутствуют люди, которые гораздо опытней и пишут книжки…
При этих словах он снова взглянул на меня, как мне показалось, умоляюще. Но я возмущенно фыркнул и плотнее забился в угол. «Сам влип в историю и меня туда же тянет — хорош приятель! Вот для чего он затащил меня в «Дискуссий»: чтобы я отдувался вместо него. Нет, пусть сам и выпутывается, а меня с кресла даже автокраном не поднимут», — с холодной решимостью подумал я, вцепясь в подлокотники. Паромов обреченно вздохнул. Отпив из стакана, который протянула ему одна из женщин, он сказал хриплым голосом:
— Тут спорили о космических путешествиях: понадобятся ли в будущем звездолеты? Я думаю, без них люди не обойдутся. Далекие миры всегда будут притягивать к себе воображение человека космической эры. И он не успокоится, пока, как говорят фантасты, не потрогает их рукой…
— Верно) — воскликнула молодая женщина, наградив моего приятеля нежной улыбкой. Я подумал, что слова, которые говорит Паромов, мне почему-то очень знакомы. Никита галантно поклонился слушательнице и, осмелев, продолжал:
— Но осторожные ученые указывают, что даже на фотонных звездолетах человек не смог бы улететь настолько далеко, чтобы достичь центра Галактики, тем более — удалиться за ее пределы. Препятствие — в недостатке энергии. Кроме того, даже скорость в 300 тысяч километров в секунду (в масштабах космоса) являете» черепашьей. Эффект замедления времени в быстро движущемся корабле — небольшое утешение. Ведь подвиг, на который пойдут космолетчики, им захочется совершить прежде всего для людей своего поколения. Мы читали немало грустных фантастических историй про астронавтов, которым из дальних полетов приходилось возвращаться в чужие эпохи, во времена далекого будущего. Люди прилетят на Землю спустя тысячелетия, когда результаты их экспедиций никого не могут удивить и не дадут ничего нового. Стоит ли целую жизнь тратить на один полет, добровольно заточая себя в корабле? Значит скептически настроенные ученые правы? Человечеству надо отказаться от мечты о полетах к далеким звездам?