- Скажи спасибо, что сегодня отвертелся! Нет, видали? Кусаюсь я!
- А что было сегодня? - спрашивает тётя Таня, принимаясь за посуду.
- Да, что было сегодня? Оставь, Таня, мальчишки уберут, - дядя Саша с улыбкой смотрит на нас.
- Чуть не утопил он меня, вот что!
- Мамсик у вас сын, - грустно констатирую я, собирая тарелки.
- Мамсик, мамсик, - радостно соглашаются Пашкины родители.
- Ага, мамсик! Сами вы! Вот вас бы так! - огрызается сероглазый. - Но я Илюхе показал! Так его скрутил, он аж взвыл!
Он нагло смотрит на меня хитрющими глазами. Скрутил, значит? - думаю я, рассеяно слизывая вишнёвый сок с пальцев. - Ну-ну… Сегодня я тебе, поганцу, покажу, что такое скрутил!
- Скрутил, говоришь? Илюшку? Взвыл, говоришь? - Пашкин отец недоверчиво смотрит на своего старшего.
- Ну, может, и не взвыл, но ножик мой поточить точно обещал, - поняв, что слегка перебрал, идёт на попятный Пашка.
- Как же это ты так, Илья, а? - сочувственно спрашивает дядя Саша, - будучи охотником, он полностью разделяет моё отвращение к Пашкиной ковырялке.
- Да уж, попался ты, Илюша, - говорит тётя Таня. - Мальчики, вы сегодня вдвоём не особо там резвитесь. Павлик, к Илье не приставай, веди себя прилично. Кушать у вас есть что, Наташа вам всё оставила, просила только, чтобы вы горячее ели, и никаких пицц. Илья, не потакай Павлику, да и недёшево это.
- Это я-то к нему пристаю? - Пашка отрывается от раковины с посудой. - Я, значит, руки выкручиваю? Кто кого топил, а?
- Я его учил пяткой дышать, - объясняю я Пашкиным родителям. - Мало ли, всякое в жизни может пригодиться…
Мы с Пашкой, убравшись на кухне, сидим у него в комнате.
- Пошли к тебе, Ил, я курить хочу.
- Здесь кури.
- Ну кончай, пошли!
- Сдать тебя дяде Саше, что ли? - задумчиво говорю я. - Надоело мне с тобой в одиночку бороться.
- Сначала я покурю, а потом сдавай, по факту. Да пошли уже, зараза ты!
Он тянет меня за руку. Я сначала упираюсь, потом, делая вид, что уступаю, бросаюсь Пашке за спину, хватаю его правой рукой за горло, а левой зажимаю ему одновременно рот и нос.
- Бросай курить, это не модно, это вредно, я этого не люблю, воздух портишь, бросай, бросай, гадость… - я ритмично, в такт своим словам сжимаю Пашкино горло.
Пашка, не глядя, заезжает ладонью мне по уху, - звон стоит как от сирены.
- Ой! Убил меня насмерть! - я, отпустив Пашку, обхватив голову руками, падаю к нему на кровать лицом вниз.
- У-у, симулянт! Ну, сейчас я тебе, заразе… - сероглазый прыгает мне на спину.
Он, шипя со свистом, как закипающий чайник, начинает щипать меня, сверху от шеи и по спине вниз, доходит до зада. Щиплется он не больно, знает поганец, чем это чревато. Мне щекотно и приятно, я тихонько хихикаю в подушку.
- Ну, хватит, вставай, притворяшка!
Я, упершись руками, приподнимаюсь и пытаюсь через плечо посмотреть на Пашку.
- Ладно, пошли. А массаж мне сделаешь? А я дяде Саше про сигареты ни гу-гу!
- Шантаж! Вот ты то и есть самый Бен-Ладан! А я-то, наивный, - думал ты честный жулик…
Пашка встаёт с меня и начинает что-то искать у себя на стойке с компашками. Я, перевернувшись на спину, с подозрением за ним наблюдаю.
- Так, это надо взять и это, ну “Рамштайном” я тебя пытать не буду, живи уж, а вот “Bomfunk MC’S” обязательно, ну и хватит… - бормочет он себе под нос.
- Это же рэп, да? Пашка, смотри, дождёшься, - я с балкона выпрыгну.
- Да ладно, не трепещи, я громко не буду. А что, мне всю ночь твою классику слушать? Или Вэйтса твоего хрипатого?
Ну, пусть не Вэйтс, - думаю я, - но целоваться ты у меня под Брамса будешь, ни куда, на фиг, не денешься…
- Вот, держи, а я пойду у мамы вареники оставшиеся заберу, а то завтра нам их не видать уже.
- Не надо, Кузнецов, брось. Пусть Занозе остаются, мы всё равно пиццу закажем, а вот квасу лучше возьми.
Пашка, подумав секунду, кивает мне, исчезает на кухню, и начинает там греметь посудой. Я, разглядывая коробки с дисками, жду его в коридоре.
- Мама, папа! Мы пошли!
Пока я открываю свою дверь, Пашка бубнит мне в спину:
- И чего ты только этот квас так дуешь? Взяли бы пива, “Солодов” баночный, светленький, - это же вещь, так нет, квас тебе подавай…
Пашка распрекрасно знает, что пиво я терпеть не могу, меня от него начинает тошнить и голова болит, как от Высоких Заклинаний. Впрочем, и сам сероглазый не очень-то большой его любитель, - я-то уж знаю. Просто, он не упускает случая порисоваться передо мной, - смотри мол, Новиков, какой я крутой перец! Пока Пашка у меня в комнате возится с музыкальным центром, я достаю с балкона припрятанную ещё с понедельника бутылку “Хванчкары”.
- Пиво, пиво! Вот что пить надо. Видал? Ну, куда сцапал?!
Пашка закрываясь плечом, рассматривает этикетку на отобранной у меня бутылке.
- Ну, постой! Погоди, дай посмотреть. А медалей-то, медалей! Как у Брежнева. Слушай, а ты где её взял? Не у тёти Наташи стырил? Ну, смотри, Илюха!
- Успокойся, купил я её, всё по-взрослому! Нет, ну придёт же такое в голову! Стырил! Я тебе, что, - Мякиш, что ли?! - возмущаюсь я.
Пока я раздумываю, - обидеться ли мне, или просто всыпать поганцу хорошенько, Пашка прижав тёмную, как грузинская ночь, бутылку к груди, начинает, пританцовывая, кружиться по комнате и напевать:
- Я с тобой опять сегодня этой ночью. Ну, а впрочем, следующей ночью, если захочешь, я опять у тебя…
После того, как сероглазый проныра умудрился пробраться однажды за кулисы к «ЧайФам» и сфоткаться с Шахриным, Пашка стал фаном этой команды… Я, смеясь, хватаю сероглазого в охапку, мы падаем на мой необъятный диван. Пашка обхватив меня за шею, пытается дунуть мне в ухо. Я стараюсь своим ртом поймать его губы. В конце концов, мы просто стукаемся лбами.
- У-у, алкоголик! - трёт Пашка лоб. - Слушай, Ил, “Хванчкара” ведь дорогущее вино, ты ведь его в “Дионисе” купил? Да? Ну, я так и подумал. Ты где деньги взял, неужели опять?.. Слушай, ты же обещал! На фиг ты с ними связываешься, мало ли, что ты никогда не проигрываешь!
- Ничего я тебе не обещал! Сказал, что подумаю. Подумаешь, нагрел игровой зал на восемьсот рублей! Разорились они, жди. Ты прикинь только, сколько они народу обувают на своих автоматах. А я захожу туда не чаще раза в месяц, и всегда в разные, чтобы не примелькаться, так что будь спок. Да и не захотят они со мной связываться, для них мои выигрыши, - как почесаться.
Попробовали бы только связаться, - думаю я. - У меня, - у Гирса Орледского, не у Ильи Новикова, - давно руки чешутся на здешние игровые залы. Парочка самовозгораний в неурочное время, автоматы, сыплющие монеты и жетоны звенящими струями на пол на глазах у обалдевших игроков, - я мог бы и не такое устроить, и Высоких Заклинаний не надо, просто несколько тёплых пожеланий на Извечной Речи.
- Нет, Илюшка, ну не могу я понять, - как это так можно, ведь никогда ты не проигрываешь! Есть же теория вероятности… Поделись тайной, по-братски. Ты что, - с бубном там пляшешь, как шаман камлаешь?
- Много чести! Везёт мне просто и всё тут, - погоди, думаю я, скоро сам всё узнаешь, и не такому ещё научишься… - Вот и с тобой мне повезло, сам до сих пор поверить не могу.
Пашка счастливо улыбается и закрывает мне рот поцелуем.
- Гулять пойдём? - спрашиваю я его прямо в горячие губы.
- На фиг! Сразу ведь кто-нибудь привяжется, как пиявка, - ни поболтать, ничего без этих липучек нельзя!
Липучки, - это наши с Пашкой друзья, одноклассники и не только. Вообще-то, сероглазый на самом деле, очень дружелюбный и контактный паренёк. Он любит компанию, чем пошумнее, тем лучше. И всегда с лёгкостью оказывается в центре общего внимания, весёлая и задорная душа. Я, лидер по крови, по рождению, обожаю эту его черту, как обожаю всего его, с пяток и до не послушных золотистых вихров.
- Мне куда курить идти, - на балкон или на кухне можно?
- Куда хочешь, туда и мотай.