Я слышала его голос, но понять ничего не могла.

— Но мы же никому не мешаем, — сказала я. — Мы просто живем, как и все остальные…

— Я вас не виню, — медленно произнес мистер Куцов. — Но я не могу не видеть, что вы совершили ошибку, и в конечном счете она потребует расплаты.

Почувствовав себя лучше, я прошлась по дому мистера Куцова. Это был небольшой домик на самой окраине Фортона, чистый, окруженный деревьями и садиком. Мистер Куцов жил один; когда не было дождя, работал в своем садике, в дождь, наоборот, уходил в дом, к лампе и книгам. На фургоне он проделывал с товаром регулярные рейсы к побережью и обратно — раз в две недели.

Это был не очень доходный бизнес, но мистер Куцов говорил, что в его возрасте выгода уже не так важна. Не знаю, всерьез он говорил это или нет. Сказав, что моя одежда не годится для девочки, мистер Куцов ее забрал, а взамен принес другую, местного покроя. Одежда подходила по росту, но под мышками висела совсем свободно.

— Вот, — произнес мистер Куцов удовлетворенно. — Так-то лучше.

Но мне пришлось немного ушить одежду, подогнать по фигуре.

Я бродила по дому, но выходить мне не разрешалось. Я не жалела: два дня из каждых трех лил проливной дождь, а когда он не лил, то казалось, вот-вот польет. Я все время занималась, мистер Куцов продолжал наставлять меня в манерах и правилах поведения, пока не решил наконец, что при известной осторожности я смогу в приличном обществе сойти за местную.

В доме было много книг. Когда мистер Куцов уехал в город, я просмотрела некоторые и обнаружила множество интереснейших вещей. Например, что Историю, родину лоселей, открыли всего сто лет назад. История — это континент на западе. С тех пор лоселей привозили оттуда на кораблях и использовали для простейшего физического труда. На этом континенте раньше никаких лоселей не было, но сейчас численность их быстро росла, причем не только тех, которые находились в рабстве у людей. Большое число лоселей обитало в отдаленных лесных массивах. Почти все авторы, которых я прочла, отказывали лоселям даже в зачатках разума, ссылаясь на их неспособность ни к чему, кроме самого простейшего труда, и отсутствие у них языка и навыков пользования огнем. С другой стороны, я помнила, что рассказывал мистер Куцов об их умении узнавать своих врагов. Ничего смешного здесь нет. И честно говоря, я сейчас даже рада была, что так удачно выпуталась при встрече с тем диким лоселем на второй день после высадки.

Я сориентировалась по географическим картам мистера Куцова и, повинуясь порыву, скопировала их для себя.

И еще я обнаружила книгу, которую написал сам мистер Куцов. Это была старая книга, роман, называвшийся «Белый путь». Не очень удачное произведение — мистер Куцов пытался сказать в нем слишком многое, и это не получилось. Но его роман был намного лучше, чем книга моего брата Джо.

Сам мистер Куцов не отрицал, что он — автор.

— Знаешь, мне потребовалось сорок лет, чтобы ее написать. С тех пор я прожил еще сорок два года, пожиная политические плоды этого труда. Это были очень интересные сорок два года, но я не уверен, что, вернись я в прошлое, я стал бы писать эту книгу снова. Прочти ее, если тебе интересно. В книге была сплошная политика, и по кое-каким намекам мистера Куцова у меня сложилось впечатление, что последние сорок два года он жил так бедно и трудился так много совсем не случайно. Отчасти — из-за книги. Странная вещь — политика…

Потом я нашла свою одежду там, где мистер Куцов ее спрятал, и — очень важно! — ответ на вопрос, который я ни разу не задавала старику. Ответ содержался в газете, в последней фразе одной из статей: «После вынесения приговора Дентремонт отправлен в территориальную тюрьму города Фортона отбывать свой трехмесячный срок».

Обвиняли его в нарушении границы. Мне подумалось, что подстрекательство к беспорядкам обошлось бы Джимми дешевле, и самое малое, что им следовало бы сделать, это правильно написать его фамилию. Что это именно Джимми, у меня не возникало никаких сомнений.

И, лишь только представился случай, я, надев собственную одежду и куртку, ускользнула в город. Первым делом я выяснила, где находится тюрьма. По пути мне пришлось пройти мимо того места, где занимался своим бизнесом Хорст Фангер: там были дом, загон, сарай, конюшня и помост аукциона, и все это располагалось в самом худшем районе города. А худшим этот район был как раз потому, что именно там проживали Хорст и ему подобные.

Когда я вернулась, мистер Куцов встретил меня очень сердито.

— Нельзя, — выговаривал он мне, — ходить по улицам в такой одежде. Она же не женская.

Потом он несколько дней внимательно за мной следил, пока я наконец не убедила его, что отныне буду вести себя паинькой.

В один из дней, когда я, демонстрируя примерное поведение, сидела дома, я и обнаружила тот портрет-фотографию. На ней были изображены мистер Куцов, мужчина помладше, женщина и девочка примерно моего возраста, но гораздо упитаннее. Это был явно семейный портрет. На мой вопрос старик коротко и мрачно ответил:

— Они все умерли.

И все. Я и представить не могла, что этот портрет дает ключ к тому, зачем он ухаживает за мной и так оберегает. Мистер Куцов был милым и умным стариком, но в том, как он обращался со мной, было что-то необъяснимое. Быть может, он думал, что я останусь в его доме, хотя должен был бы знать, что я не сделаю этого, я просто не могу остаться. Когда я убежала в город, он выглядел очень несчастным, но потом… Просто жалко было смотреть на взрослого уже и пожилого мужчину. Сколь мало понадобилось заверений, чтобы все стало по-прежнему. Я думаю, он обманывал себя, причем — сознательно. Но, собираясь в очередное свое путешествие к побережью, он не мог взять меня с собой. Не позволяла, видимо, старомодная, пуританская натура. И — очень удачно! — мистер Куцов решил, что лучше я буду дожидаться его возвращения дома.

Старик долго объяснял мне — где что лежит и что делать, если кончится запас масла и яиц; я кивала в ответ, и он остался доволен моей понятливостью.

Но сразу, как только в полдень он уехал на своем фургоне загружаться товаром, я отправилась в город.

Чтобы добраться до тюрьмы, мне пришлось пройти пешком почти весь Фортон. Хоть он и был территориальной столицей, тем не менее это был скорее городок, чем город — в том смысле, как я понимала это слово. День стоял серый, влажный, именно такая погода заставляет меня ненавидеть планеты, и когда я дошла наконец до тюрьмы, над головой уже нависали тяжелые тучи.

Тюрьма была крепким, солидным зданием, выстроенным из крупных каменных блоков и окруженным железной оградой с острыми пиками. Все окна, от подвала до верхнего этажа, перекрывались двойными решетками. Как и в первый раз, я обошла все здание кругом. Оно выглядело неприступным. Между оградой и стеной пролегала дорожка, по которой неустанно бегали две огромные, полосатые и очень злые на вид собаки. Одна из них даже сопровождала меня лично вокруг всего здания…

Я уже собиралась пойти на второй круг, когда неожиданно начался дождь. Это послужило толчком, и, собравшись наконец с духом, я подбежала к главному входу и нырнула в дверь.

Не успела я отряхнуть с одежды дождевые капли, как вдруг из одного из кабинетов вышел человек в зеленой форме. Сердце у меня екнуло, но он лишь мельком взглянул на меня и пошел дальше, чеканя шаг, направо и вверх по лестнице — на второй этаж. Пронесло, подумала я и решила разнюхать подробнее, что здесь к чему.

Пока я читала записки на доске объявлений, в коридор вышел еще один человек. На нем была такая же зеленая форма, и…

Он направился прямо ко мне. Его походка очень живо напоминала походку миссис Кейтли из Инженерной. Я не стала ждать, двинулась навстречу, и когда мы поравнялись, спросила невиннейшим голоском:

— Не могли бы вы мне помочь, сэр?

— Ну, это смотря в чем. А какая помощь тебе нужна?

Это был крупный мужчина, жесты его были неторопливы, речь тоже. На одном из карманов его форменной рубашки виднелась нашивка углом, а на другом пластинка с надписью: РОБАРДС. Вблизи этот самый Робардс казался добродушным и совсем не похожим на миссис Кейтли.