Показания Аракеляна явно больше чем наполовину были выдуманы, и все же в них было много ценного. И прежде всего упоминание о трейлере и двух водителях. Внешность водителей Аракелян, конечно же не без умысла, описал расплывчато; все приметы, которые он указал, были далеки от примет Клюева и Шитикова. И все же Аракелян явно не учел одну тонкость: по путевому листу трейлер должен был вести, как это и принято при внутрисоюзных перевозках, один водитель. Поскольку же, по словам Аракеляна, переговоры о продаже лезвий он вел с двумя людьми, этими людьми, по логике, могли быть только преступники, убившие Дегтярева и перегнавшие трейлер в Сухуми. То есть косвенно Аракелян подтвердил свой контакт с конкретными преступниками, которыми были — Рахманов теперь окончательно в этом уверился — Клюев и Шитиков.

Впрочем, за эти три дня Рахманов понял: Аракелян в самом деле может не знать об убийстве Дегтярева и угоне трейлера. Именно этим объясняется упорство, с которым он берет на себя вину за хранение похищенных лезвий. И их незаконную продажу.

И вот теперь Рахманов подумал: сейчас самое время проверить — знает ли Аракелян о случившемся на шоссе Ольша — Велиж. Если не знает, он, Рахманов, просто обязан обратить внимание подследственного на легкомысленность его позиции. Сделав вид, что занят оформлением протокола, не поднимая глаз, сказал:

— Дереник Абелевич, насколько я понял, принимая на себя вину и выгораживая Азизова, вы рассчитываете, что на суде вам будет вменена статья за спекуляцию? Так?

— Гражданин следователь, о чем вы? Я никого не выгораживаю. Сам виноват, сам и отвечаю.

— Допустим. И все же, вы считаете, что подпадете под действие статьи «Спекуляция»? С наказанием от двух до семи? Так ведь?

— Ну… вам лучше знать. Сколько за это дают. Вы же специалист.

— Точно, специалист. Поэтому объясняю: деяние, вину за которое вы так настойчиво берете на себя, вовсе не спекуляция.

— Вам лучше знать.

— Лучше. Да и подлежит это деяние рассмотрению совсем по другим статьям.

— Даже «статьям»?

— Статьям. Потому что это две разные статьи. Объяснить, какие?

Аракелян посмотрел в окно за спиной Рахманова. Сказал бесстрастно:

— Ну, объясните.

— Первая — умышленное убийство при отягчающих обстоятельствах. Вторая разбойное нападение, совершенное по предварительному сговору группой лиц. Наказание по первой — от восьми до пятнадцати. В сочетании же со второй возможна исключительная мера. Увы.

Аракелян усмехнулся:

— Гражданин следователь… По-моему, вы решили меня запугать. А?

— Ничуть. Наоборот, пытаюсь предостеречь от опрометчивых действий.

— Предостеречь от чего? Я ведь честно все рассказал.

— Что именно?

— Что было. Мне предложили лезвия, я их купил. При чем здесь убийство? И разбойное нападение?

— При том, что они были совершены при угоне этого трейлера. Сообщаю об этом вполне официально.

— Мало ли где что было. Я к этому отношения не имею.

— Как сказать… С этим трейлером, КамАЗ с прицепом № 66–15 МШ, вы прочно связали себя собственными показаниями. Кроме того, теми же показаниями вы связали себя и с двумя водителями. Именно с двумя, а не с одним. Улавливаете разницу?

— По мне, сколько их не будь. Хоть два, хоть один. Разницы нет.

— Есть. Она в том, что трейлер, о котором вы сообщили на допросах, сначала вел один водитель. Потом водителя убили. И в трейлер сели двое, перегнавшие машину сюда, в Сухуми. Как видите, это отнюдь не одно и то же.

— Может быть. Но не я же его перегонял?

— Не вы. Но лезвия у этих водителей купили вы. По вашим же показаниям.

— Ну и что? Я же сказал: это вышло случайно.

— Якобы случайно. Дереник Абелевич, боюсь, в эту версию не поверит ни один здравомыслящий человек. К сожалению.

— Почему это «не поверит»?

— Потому что есть неоспоримые доказательства: совершенное преступление было тщательно продумано. По деталям. Случайностей здесь быть не могло. Факты вещь упрямая.

— Какие еще факты?

— Простые. Говорящие о том, что вы соучастник убийства. И разбойного нападения на трейлер.

— Гражданин следователь… О чем таком вы говорите?

— О фактах. Все, Дереник Абелевич, допрос окончен.

— Почему? Давайте все выясним!

— Выясним, но не сегодня. Подумайте. У вас есть время подумать. И рассказать следствию правду, пока не поздно.

Не дав Аракеляну ответить, Рахманов нажал кнопку. Дождался, пока конвоир уведет подследственного, и попросил пригласить на допрос Азизова.

Конечно, этот подследственный был совсем другим, чем Аракелян. Более умным, более расчетливым, более тонким в уловках. Рахманов не сомневался: инициатором и мозговым центром всей операции здесь, в Сухуми, был именно Азизов. Но, кажется, только здесь, в Сухуми. Сейчас, при третьем допросе, Рахманов все больше и больше склонялся к выводу: Азизову не было никакого смысла связываться с убийцами Дегтярева. «Амплуа» людей типа Азизова, как правило, совсем другое. Азизов может быть связан со спекуляцией в крупных размерах. С присвоением материальных ценностей. Наконец, с организацией подпольного производства. Но только не с убийцами. Тем не менее вину на себя Азизов брать не хочет…

Но если этот пожилой, больной сахарным диабетом человек не хочет брать на себя собственную вину, вряд ли, узнав о том, что стоит за похищением лезвий «Шик», он захочет брать чужую… Что ж, в любом случае пора словесных дуэлей с Азизовым прошла. Подумав об этом, Рахманов сказал:

— Роберт Арутюнович, у меня есть предложение. Давайте раскроем наконец карты. И покажем друг другу козыри. Вы свои, я свои.

Азизов поднял глаза. В те редкие мгновения, когда Рахманов видел эти большие темные глаза, ему казалось: он видит всю скорбь мира. Голос Азизова был под стать глазам: тихим, скрипучим, глубоко несчастным:

— Гражданин следователь, какие карты? Нет у меня никаких карт. И козырей нет. К сожалению…

— Ну уж, не надо так прибедняться… Ладно, раз карт у вас нет, раскрою свои. Единственная просьба: какое-то время меня не перебивать. Хорошо?

— Хорошо… Я ведь вас никогда и не перебивал…

— Верно, не перебивали. Только запомним: я изложу сейчас не то, что мне удалось или удастся доказать, а то, что я думаю. Так сказать, без всяких доказательств. Вы же молча меня выслушаете. Согласны?

— Как я могу не согласиться… Конечно, согласен…

— Отлично. Итак, произошло следующее: какое-то время тому назад, кем-то, не знаю точно кем, но думаю, все же не вами, была создана преступная группа. Не вами, но вы об этой группе знали.

— Гражданин следователь, о чем я знал? Какая еще группа?

— Роберт Арутюнович, вы же обещали не перебивать. Был такой уговор?

— Был… Но это же нечестно… Ни о какой преступной группе я не знал. Клянусь.

— Хорошо. Допустим, не знали. Но вот сейчас я говорю себе: то, что лезвия «Шик» шли в сухумскую торговую сеть через Азизова, ясно. Но был ли Азизов связан с убийством Дегтярева? Я, например, в этом не уверен. А вы?

— С каким убийством Дегтярева? О чем вы?

— Роберт Арутюнович, трейлер, который вышел из Москвы с лезвиями «Шик», вел водитель Дегтярев. В пути он был убит. Те, кто его убили, перегнали трейлер сюда, в Сухуми.

— Ну и что? Я-то здесь при чем?

— При том, что сбыт этих лезвий шел через вас.

— Напраслина… Ничего об этих лезвиях я не знаю.

— Отлично знаете. В вашем доме найдены крупные суммы денег, переданные вам теми, кто продавал лезвия через свои магазины. Лакербая, Придонишвили, Асланиди. На бумаге, в которую завернуты деньги, стоят подписи этих людей.

— Я ведь уже говорил: эти люди отдали мне долг.

— Роберт Арутюнович, вы же умный человек. Поймите, убеждать следствие, что это долг, по меньшей мере наивно. Как показала экспертиза, купюры, которыми отдан «долг», совсем недавно были в обращении. Деньги, как говорится, свежие, живые. И служат неоспоримым доказательством, что, продавая через торговую сеть лезвия, Лакербая, Придонишвили и Асланиди работали на вас. Так что о лезвиях «Шик» вы знаете. Знаете вы и другое: вину за хранение и продажу лезвий по вашему наущению взял на себя ваш подручный Дереник Аракелян.