— Именно этого я и хочу.

Хотя это не совсем точно.

На самом деле Кэллан влюбился.

Он откладывает доску и шагает домой, думая о Шивон.

Заметил он ее в пабе Глока Моры на углу Двадцать шестой улицы и Третьей авеню. Он сидит у стойки, попивает пивко, слушает, как Джо Берк играет на ирландской флейте, и вдруг замечает ее в компании друзей за столиком. Сначала взгляд его падает на длинные черные волосы. Потом девушка оборачивается, и он видит ее лицо, серые глаза... И он спекся.

Кэллан подходит и подсаживается к их столику.

Выясняется, что девушку зовут Шивон и она только что из Белфаста — выросла там на Кашмир-роуд.

— Мой отец был родом из Клоннарда, — говорит Кэллан. — Звали Кэвин Кэллан.

— Я слышала про него, — говорит Шивон и отворачивается.

— Что?

— Я приехала сюда, чтобы уехать подальше от всего такого.

— Тогда чего сидишь здесь? — удивляется Кэллан. Да ведь чуть ли не все песни, что тут поют, как раз обо всем таком: о мятежах в Ольстере, прошлых, настоящих или будущих. Вот и теперь Джо Берк, отложив флейту, берется за банджо, и оркестр заводит «Тех, кто за решеткой»:

— Не знаю, — говорит девушка, — ведь сюда ходят все ирландцы, правда?

— Есть и другие места. Ты уже пообедала?

— Я тут с друзьями.

— Ну, они не будут против.

— Зато я против.

Сраженный наповал, он летит вниз, объятый пламенем.

Тут Шивон добавляет:

— Может, в другой раз.

— «Другой раз» — это вежливый отлуп? — уточняет Кэллан. — Или мы назначаем свидание на другой раз?

— У меня выходной в четверг вечером.

Он ведет ее в дорогой ресторан на Ресторан-роу. Он за пределами Адской Кухни, но в границах их с О'Бопом сферы влияния. Ни единой чистой льняной салфетки не доставляется в этот ресторан без их с О'Бопом на то разрешения, пожарный инспектор не замечает, что задняя дверь вечно остается заперта, патрульный коп проходит мимо этого заведения, никогда не возникая, и порой ящики виски сгружаются прямо с грузовика без лишних проволочек в виде накладных, так что Кэллан всегда получает тут лучший столик и внимательное обслуживание.

— Господи! — Шивон бегло просматривает меню. — И ты можешь себе такое позволить?

— Да. Легко.

— Где же ты работаешь? Чем занимаешься?

Вопрос очень даже неловкий.

— То тем, то сем.

«Тем» — это рэкет профсоюзов, ростовщичество и заказные убийства, «сем» — это наркотики.

— Видно, это очень прибыльные занятия, — замечает девушка, — то и сё.

Он боится, вдруг Шивон встанет и уйдет прямо сейчас, но она заказывает филе камбалы. Кэллан ничего не смыслит в винах, но днем он забегал в ресторан и договорился, чтобы официант — что бы ни заказала девушка — приносил вино, какое полагается.

Тот приносит.

Угощение от ресторана.

Шивон бросает на Кэллана непонятный взгляд.

— Я для них тут кое-какую работу делаю, — объясняет тот.

— То, сё.

— Ну да...

Через несколько минут Кэллан встает, как будто в туалет, находит официанта и просит:

— Слушай, пусть мне принесут счет, о'кей?

— Шон, хозяин прибьет меня на хрен, если я вдруг подам тебе счет.

Потому что не такая у них сделка. Сделка совсем другая: когда к ним заходят Шон Кэллан и Стиви О'Лири поесть, то никаких счетов не появляется, они только оставляют жирненькие чаевые для официанта. Такое просто само собой разумеется, точно так же, как само собой разумеется, что заглядывают они сюда не слишком часто, а равномерно распределяют свои визиты между всеми ресторанами на Ресторан-роу.

Кэллан нервничает: он не часто ходит на свидания, а когда ходит, то обычно к Глоку или Лиффи, и если они вообще едят, то бургер или тушеную баранину; девушки напиваются в стельку, и, с трудом доковыляв до дому, они трахаются, а потом даже и не помнят, с кем. А в такие места Кэллан заходит только по делу, чтобы — как выражается О'Боп — «память об них не отшибло».

— Вкуснее еды, — замечает Шивон, вытирая капли шоколадного мусса с губ, — я за всю свою жизнь не ела.

Когда Кэллан просматривает счет, то прямо обалдевает — как вообще умудряется выживать обычный человек. Вынув из кармана пачку купюр, он кладет деньги на поднос, и снова Шивон бросает на него непонятный взгляд.

И он удивляется, когда она приглашает его к себе домой и проводит прямо в спальню. Стягивает свитерок через голову, встряхивает волосами и тянется за спину расстегнуть бюстгальтер. Потом девушка сбрасывает туфли, переступает через джинсы и ныряет под покрывало.

— Ты носки не сняла, — замечает Кэллан.

— Ногам холодно. Ну, ты идешь?

Он раздевается до трусов, их он стягивает только под простыней. Шивон помогает ему войти в себя. Она быстро кончает, а когда он готов кончить, то пытается выйти из нее, но Шивон захватывает его бедра ногами и не отпускает.

— Все о'кей. Я принимаю таблетки. Не надо.

Она двигает бедрами, и дело сделано.

Утром Шивон, встав, тут же отправляется на исповедь. Иначе, говорит она Кэллану, она не сможет принять причастие в воскресенье.

— Ты все расскажешь про нас? — спрашивает он.

— Конечно.

— И ты что, пообещаешь не делать такого больше? — интересуется он, страшась ответа «да».

— Я не стану лгать священнику. — И она выходит за дверь.

Кэллан засыпает снова. Просыпается, когда чувствует, что она опять в постели рядом с ним. Но когда он тянется к ней, Шивон отталкивает его со словами, что ему придется подождать до послезавтрашней мессы, потому что ее душа должна быть чиста перед причастием.

Ох уж эти девушки-католички, думает Кэллан.

Он ведет ее на полуночную мессу.

Очень скоро они почти все время проводят вместе.

Слишком много времени, по мнению О'Бопа.

Потом начинают жить в одной квартире. Актриса, у которой Шивон снимала комнату в поднаем, вернулась с гастролей, и Шивон нужно подыскивать новую, что не так легко в Нью-Йорке на те деньги, которые зарабатывает официантка. Вот Кэллан и предлагает — пусть она переезжает к нему.

— Ну, не знаю, — тянет Шивон. — Это важный шаг.

— Но мы все равно почти каждую ночь спим вместе.

— Вот именно — почти. Это главное слово.

— Кончится тем, что ты поселишься в Бруклине.

— А что? Бруклин — нормальный квартал.

— Нормальный, но это очень далеко на метро.

— Ты правда хочешь, чтобы я жила с тобой?

— Я правда хочу, чтобы ты жила со мной.

Беда в том, что квартирка у него совсем дрянная. Третий этаж без лифта на углу Сорок шестой и Одиннадцатой. Одна комната и ванная. У него есть кровать, стул, телевизор, плита, которую он никогда не включает, и микроволновка.

«Ты зашибаешь столько денег, — недоумевает Персик, — и живешь вот так?»

Но сейчас, конечно, Кэллан начинает подыскивать другую квартиру.

Он подумывает насчет Верхнего Вестсайда.

О'Бопу все это не по душе.

— Нехорошо будет выглядеть, если ты уедешь из квартала.

— Тут никаких приличных квартир не осталось, — возражает Кэллан. — Все разобрали.

Но оказывается, это не так. О'Боп перебрасывается словечком-другим с несколькими смотрителями зданий, те возвращают кое-кому авансы, и четыре-пять квартир становятся свободны — Кэллан может выбирать из них. Он выбирает квартиру на углу Пятидесятой и Двенадцатой с маленьким балконом и видом на Гудзон.

Они с Шивон начинают играть в семейную жизнь.

Она накупает всякой всячины для дома: одеяла, простыни, подушки, полотенца, разное женское барахлишко для ванной. А еще сковородки, кастрюли, посуду, полотенца для посуды и всякое такое, что поначалу Кэллана бесит, но потом вроде как начинает даже нравиться.